Дневник инструктора райкома КПСС. 40. Приход Горбачёва.
Рассказывать о событиях современности, как и недавней истории, их непосредственному участнику или свидетелю и легко, и трудно. Легко потому, что это только произошло, и ещё есть множество свидетелей и свидетельств этих событий. Трудно потому, что не существует единого мнения на произошедшие события у людей, переживших их, не говоря уже об историках и аналитиках, описывающих эти события. Даже в отдельно взятом райкоме партии сотрудники понимали перестройку по-разному. Секретари говорили, что в районе всё хорошо организовано, нужно только как всегда «улучшить», «усилить», «поднять» и «увеличить». А инструктор орготдела Смирнов-Ростовцев сказал в шутку, что перестройка может буквально означать и перестроение, то есть смену строя. На эту возможность указывает разнообразие отглагольных форм богатого и могучего русского языка, особенно тех, что используют в армии.
Прихода Горбачёва ждали. Страна устала от тяжелобольных Генеральных секретарей, особенно от последнего. Жажда перемен ощущалась в обществе, их хотели все. Можно с уверенностью утверждать, что самый высокий авторитет у Михаила Сергеевича был в момент прихода к власти. Народ выдал ему кредит доверия для проведения перемен в стране. О масштабах же грядущих перемен не догадывался никто, даже сам реформатор.
Единого плана реформ не было и на самом верху власти. В Политбюро ЦК КПСС работали политики с противоречивыми взглядами, такие, как Александр Яковлев и Егор Лигачёв. Статья Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами» в «Советской России» от 13 марта 1988 года и отклики на неё показали, что противников у Горбачёва хватает и слева, и справа. До 5 апреля в прессе не появилось ни одного возражения, и только статья Яковлева в «Правде» нацелила на продолжение реформ. Партийные и советские руководители на местах по-своему трактовали задачи партийных комитетов в свете решений высших органов партии. Таким же неоднородным было и общественное сознание. Огромные массы людей по-разному представляли масштабы, темпы и глубину преобразований в зависимости от своего жизненного опыта, образования, национальной принадлежности. Кто-то собирался пережить перестройку как кукурузу и НОТ (научную организацию труда), а в Прибалтике заговорили о выходе из СССР. Усиливался национализм республиканских элит. Милицию вооружили резиновыми дубинками, которые сразу стали называть «демократизаторами». Видеть, как милиция орудует этими дубинками, было страшно. Общего плана реформ не просматривалось, в стране или на Земле, по крайней мере. Появилось много никчёмных лозунгов про перестройку, вроде «Пионерия перестраивается на марше!»
Горбачёв знал, что не все будут поддерживать его начинания, и по мере проведения реформ чувствовал всё меньше уверенности в своих силах. У него были опасения, что товарищи по партии свергнут его как Никиту Сергеевича Хрущёва. Поэтому Михаил Сергеевич по мере проведения реформ старался концентрировать власть в своих руках, непременно призывая при этом к демократии. В июне 1985 года на вакантное место Председателя Президиума Верховного Совета СССР был избран А. А. Громыко. Первого октября 1988 года этот пост занял уже сам Горбачёв. В середине марта 1990 года он был избран на безальтернативной основе Президентом СССР на съезде Советов. За него проголосовали 59% делегатов. Но на всенародные выборы президента СССР Михаил Сергеевич так и не решился. Примерно в это время и закончилось руководство Горбачёва перестройкой. Ключевые посты заняли сплотившиеся в тесную команду Лукьянов, Янаев, Павлов, Крючков, Бакланов, Стародубцев и примкнувший к ним Язов. И все эти годы в голове интуитивно возникали строчки из песни: «Ты ко мне приходишь, незнакомка, но пока что лишь во сне!» И слово «незнакомка» почему-то машинально хотелось поменять на слово «перестройка». Разговоров было много, но дел было мало. Некоторые дела напоминали поведение слона в водочном магазине.
1985-1990
