Занятия во второй смене закончились, и Галина торопливо побежала на вокзал. Сидеть в общаге выходные, когда до стипендии еще неделя, а в кармане пара рублей, совсем не хотелось. Успела за пять минут до отхода автобуса билет купить да в буфете кулек карамелек. Пока час до деревни ехала, конфеток осталось три штучки. Зато есть хотелось поменьше.
Дома у порога встретили трое племяшек от года до трех лет. Дала им по конфетке и побежала на кухню, поискать, чего перекусить.
Квартира что Ноев ковчег. В самой маленькой комнатке младший брат с новорожденным сыном и женой. Комната побольше, шкафом разделена пополам, и там два брата со своими малышами и женами. В проходном зале отец мать и Галина. В самой дальней комнатке бабушка Анна. Галина заглянула к ней в комнату поздороваться и вдруг увидела, что текут слезы по ее лицу. Бабушке тоже захотелось конфетки, а ей не хватило. Она сидит, плачет и сама над собой посмеивается: «Вот совсем дожилась, конфетки не хватило. Будто век не едала». Галина сбегала в магазин, купила грамм двести конфеток, помягче, и дала бабе Анне. Та развернула одну, пожевала, а остальные спрятала под подушку. Через пять минут по квартире бегала чумазая троица племяшат, а прабабушка ласково смеялась вместе с внуками над их проделками. В свои девяносто она хорошо помнила свою бабушку политкаторжанку, и войну с японцами, и первую мировую и гражданскую. Вырастила восемь пасынков и своих четверых детей, одного мужа в гражданскую потеряла, второго в ссылке в тридцать втором, нянчила двенадцать внуков. Сетовала, что всякого на веку повидала, сейчас жить бы да жить, да вот старость пришла.
«Мы ведь не кулаки были – дураки. Работали день и ночь. А сейчас посмотри: пенсию дают, сено машиной косят, землю трактор пашет, даже коров машина доит. Выходные у баб посреди лета, а заболеют так вообще на работу не ходят. И с детьми сидят дома грудными. Телевизор дома можно смотреть. Не верьте никому, что при капитализме хорошо. Там кто мало работает, тот и ест мало».
Галина вздохнула, вспоминая бабушку. Хорошо, что немножко не дожила она до перестройки. Умерла спокойной за правнуков своих.
