Всеволод начал свой рассказ:
— Среди моих родственников — довольно много обладающих теми или иными необычными способностями, таких людей ещё называют экстрасенсами. Но не такими, которых показывают по телевизору в их полупостановочной «Битве». Экстрасенсорика – это сверхчувствительность в восприятии или даже в воздействии при общении. Мои родственники (живущие и ушедшие) сталкивались с настоящими проявлениями знаний, которые не возьмёшь ниоткуда кроме как из информационного поля планеты. Один из моих прадедов жил со своей большой семьёй в городке Ковалёво Бродницкого уезда, ныне это Поморское воеводство Польши, а тогда была Российская Империя.
Но в начале ХХ века он вдруг со всей роднёй переехал в Витебскую область, но и там долго не задержался, утверждая, что скоро придёт война, а позже будет ещё одна, более кровавая, которая придёт в эту местность. Так за восемь лет до Первой Мировой он вместе с пожилыми родителями, пятью братьями и их семьями оказался в Сибири. На новом месте прадед быстро прослыл знахарем, потому что мог рассказать о погоде на предстоящую неделю, знал, чем лечиться, в какой лес пойти на охоту, чтобы вернуться с добычей. В деревне говорили о прадедушке, что он «слово знает». Не согласиться с этим было трудно, поскольку прадед, к тому же, мог сказать, какому больному поможет какая-либо травка, а кого нужно срочно вести к хирургу. Приступы аппендицита были в те времена довольно распространённым явлением. Рассказывали об одном случае, когда к нему в деревню из соседнего села приехал его знакомый, пожаловался, что его отцу плохо. Прадед водрузил седло на свою лошадь, привязал её к телеге, а сам уселся рядом с мужиком, и они поехали. При этом прадед сказал:
— Уже поздно, твой отец отошёл пятнадцать минут назад, когда звонили к обедне, — при этом прадед положил свою широкую ладонь на плечо приехавшего крестьянина. Как выяснилось по приезду, прадед не ошибся. Человек умер под звон колоколов, об этом, как о сочувствии небес, рассказали встретившие их родственники усопшего.
После революции, будучи довольно зажиточным, прадед не сопротивлялся большевикам, говорил, что они «всерьёз и надолго». Коллективизация для него прошла практически безболезненно.
Тут я и вспомнил анекдот про экстрасенса, рассказанный мне на перроне Виктором, понимая, что в этой жизни ничего случайного не бывает.
— Когда началась Великая Отечественная, — продолжал Всеволод, — оба его сына и брат невестки были призваны на фронт. Со Второй Мировой они вернулись без единой царапины. В конце сороковых он и его родственники узнали из газет, что их деревню в Витебской области немцы сожгли вместе с жителями. Погибли все.
— Свой «дар», — продолжил своё повествование Всеволод, — как говорили в родне, мой прадед передал своему внуку, моему дяде, который единственный из двадцати пяти человек группы лётного училища долетал до военной пенсии, а сейчас живёт и здравствует, полковник в отставке. Как уж передаётся этот дар, я не знаю, но мой дядя иногда выдавал такую информацию, которую трудно было почерпнуть из газет или сарафанного радио.
Когда вся страна весной 1985 года восторгалась Горбачёвым, дядя сказал, что это болтун, демагог и принесёт больше вреда нашей стране, чем Хрущёв. Мы же, уставшие от престарелых генсеков, приступающих к руководству страной, не приходя в сознание, не верили ему. Однажды дядюшка прислал мне открытку: поздравление с Новым 1997 годом. Моё имя было написано правильно, а имя жены – совсем другое. Я оставил эту открытку среди других писем и забыл про неё. Когда через три года, уже после развода и заключения второго брака я случайно наткнулся на неё, разбирая старые письма, оказалось, что дядя ещё тогда указал в открытке имя моей второй жены.
