13.04.2007
1976
Уход из Театра Комедии
Работа была тяжёлой, нервной, ответственной, требовавшей огромного и постоянного внимания ко всему происходящему и на сцене, и за сценой, но, по-своему, безусловно чрезвычайно интересной. Интересной — и полезной для души, при всех издержках. При всём при том, что это было совершенно не моё, и душа моя жаждала совершенно иного. Именно «монастыря» — а не «театра комедии»...
Люди были тоже очень интересные. И, практически, все, из моего ближайшего окружения по работе, так или иначе, оказались верующими или сочувствующими. Это для меня тогда очень много значило!..
Володя Гарбуз познакомил меня там с «травкой». В театральной среде это было уже и тогда. Это был мой единственный опыт знакомства с наркотиками. Знакомства — на себе. Которое мне дало уже очень мало — у меня уже было нечто гораздо более значительное и важное в плане психологического опыта...
А опыта знакомства с наркоманами — этого впереди у меня было ещё очень много...
Театр — действительно был огромным, фантастическим и мистическим миром. И погружение в него с головой — действительно было своего рода посвящением... Чтобы понять, что вся жизнь действительно есть Драма, и наш мир действительно есть Театр, в котором всё есть Игра...
Вспоминаю, как ходил один, во время хода спектакля, среди склада декораций, в этом огромном, полутёмном коридоре, среди огромных стеллажей... В самом дальнем конце стояла огромная, громоздкая, фанерная декорация с небольшой фанерной короной наверху, типа короны российских императоров, с небольшим крестом на самом верху... И, прогуливаясь по этому длинному коридору во время спектакля, в ожидании нужной реплики артистов, как сигнала для моей поспешной работы мебельщика-реквизитора, я ещё издалека впивался глазами в этот маленький, едва видный КРЕСТ...
Кажется, я тогда непрерывно молился, даже и без всяких слов, и без мыслей... Просто — всем существом устремлялся туда: в этот Крест... Больше было просто некуда. Я это уже понимал...
А потом я услышал ту музыку Каравайчука, и увидел тот танец на тёмной сцене... И понял — что пора...
Где-то в феврале или марте я ушёл из Театра Комедии, проработав в нём лишь зиму. Где-то около четырёх месяцев, да...
Я вахтёр. Гипротеатр.
После ухода из Театра Комедии я искал новую работу около месяца. Именно что-то вроде работы сторожа в каком-нибудь тихом и спокойном месте, чтобы было максимум свободного времени, чтобы можно было читать и писать, спокойно думать обо всём...
Обошёл около пяти или семи адресов, может больше, уже не помню. Всё неудачно... Наконец, устроился в ВОХР (Вневедомственная ОХРана) Куйбышевского района, в самом центре города, вахтёром. И, довольно, надо сказать, удачно... Дежурил (почти всегда ночью) в Торговом институте, в Текстильном, в двух корпусах Электротехнического института связи (Бонч-Бруевича)...
Потом, уже почти неизменно, сторожил в Гипротеатре, на Думской улице, напротив Перинной линии Гостиного двора — и это было самое лучшее для моих целей место из всех прежних...
Работа в ВОХР... Как часто она мне вспоминается!.. Как часто мне потом не хватало этой спокойной тишины!..
Гипротеатр. Чудное, тихое, культурное место! Ночные мои дежурства там... Как это памятно!.. Сколько мне дали эти ночи!..
Эти чудные тихие ночи в Гипротеатре!.. Это было почти идеальное уединение, именно то, чего мне тогда так не хватало. Да и всегда не хватает…
И те чудные, тёплые, светлые, летние дни, в выходные, когда я выносил стул на улицу и читал…
Трапеза моя там по ночам обычно состояла из чудесного хлебца «Здоровье» за 7 копеек и стакана кипятка (чая и сахара я тогда не потреблял)...
На 2-ом этаже стоял рояль «Красный Октябрь», и я на нём подбирал самые медитативные мелодии...
Читал Бхагавадгиту, Дхаммападу, Блаватскую... Очень много по йоге...
И особо близко из всех имён Бога мне тогда стало имя Шивы, Царя Йоги... Его современное изображение (индийский художник Чаттарджи, или Чаттерджи) в тогдашнем великолепном ежегодном альманахе «Атеистические чтения» (5-й выпуск) поразило меня в самое сердце...
Всё было, вроде, замечательно: так много времени, так тихо и спокойно, почти идеальное место для моих духовных занятий... Но ведь и это — была работа «в миру» и «на мир», на этот грешный и безбожный мир, в лице нашего тогдашнего «безбожного» и «антихристова» государства, как я тогда понимал!..
И в голове всё настоятельнее звучало:
«Нельзя служить двум господам!», «Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи!»
…
Родители были, конечно, страшно недовольны моей работой. И скандалов на этой почве дома у меня было всё больше...
Мать вдруг как-то заявляет мне в то время:
«Я же всё о тебе разузнала! Мне всё рассказали! Как ты мог, глупость-то такую отмочить? Не мог молодую себе найти? Да их вокруг сколько хочешь!.. У бабы двое детей, в матери тебе годится! Связался!..»
Я едва удержался, чтобы не разразиться гомерическим хохотом...
Где-то в середине лета я ушёл из ВОХР. Чтобы отправиться искать своё истинное место — в каком-нибудь монастыре... Или — ещё дальше...
…
Поездка по монастырям
Я не мог далее оставаться жить в «мире сём». И не мог далее работать на «мир сей» — даже на самой тихой-претихой и уединённой работе. Некая великая сила, вкупе с моей совестью, гнала меня из «мира сего»...
Стал ездить по монастырям, чтобы где-то упокоить мою душу… А действующих монастырей тогда в СССР было немного...
Был сначала в Псково-Печерском монастыре. Обстановка поразила меня своей тягостностью. Той самой тягостностью, которая способна превратить человека в атеиста...
Потом поехал в Свято-Духов монастырь в Вильнюсе. Там мне встретился очень интересный человек, иеромонах Василиск. Говорили с ним долго. И он мне сказал, что благодати в нынешних монастырях нет никакой, бесполезно и искать. Есть тайные монастыри, только там ещё может быть настоящая святость...
В Риге, по пути, купил в православной церкви хорошую иконку Спаса. Заехал и в Каунас, насладился его старой архитектурой...
В Пскове встретил у церкви одну бабусю, которая сказала мне, что настоящие святые подвижники обитают сейчас только в Никандровой пустыни...
Легендарную Никандрову пустынь, где-то между Псковом и Островом, я тоже так и не нашёл. Местные сказали, что монастырёк этот в лесу давно уничтожен, и следов не осталось никаких...
Заехал ещё в Псков. Поговорил с одной бабусей в Псковском Кремле, которая там явно почиталась как старица. Она считала Ленина Антихристом (как, впрочем, и я тогда). Была сама воплощённая строгость. Но соблюдения никаких православных канонов от меня она не требовала, говорила, что если есть в тебе вера, то вера всему тебя и научит, и куда нужно тебя приведёт...
Вепсария
Итак, в монастыре мне места не нашлось. Не уготовано — я это почувствовал. И куда же бежать? Опять, как в детстве, в лес?.. Куда? На Урал?.. Нет, сердце не указывает туда дороги...
А ближайшие глухие леса — это самый восток Ленинградской области, Вепсовская возвышенность, знаменитый Вепский лес, Вепсария...
Туда я и направился...
Ещё раньше я наметил там, на карте, особо безлюдный уголок, почти на самой границе с Вологодской областью, и немного южнее Карелии...
Путешествовал там дней пять. Общался с вепсами... Какие интересные дома тогда ещё были целы у них! Высоченное крыльцо — аж на уровне 2-го этажа!.. И язык свой ещё помнили, общались между собою на нём, и песни пели на своём языке, запросто...
Интереснейшие места!.. Действительно, и дикие, и красивые...
Ночевал у костров, в которые бросал, всё, что дымит, спасаясь от комаров... Сна не было никакого...
Выгнали оттуда — страшная жара и неимоверное количество комаров, даже местные изумлялись, говорили, что никогда такого не было...
Пришлось прекратить мою разведку...
Но, главное, я слишком хорошо почувствовал, что и там мне нет места... Не моё это...
А где — моё?..
7 августа 1976 года. Голубь. Моё Крещение.
Положение моё было тупиковое. Я не знал, куда мне дальше идти. И настроение в тот день было отвратительное. И решил я сходить в кино...
В кинотеатре «Титан» на Невском (сейчас там какой-то дорогой кабак) шёл западногерманский фильм «За мной, канальи!». Мне показалось по фотографиям на афише, что это серьёзный исторический фильм. Но это оказалась кинокомедия, и какая-то ужасно глупая и примитивная. Она настолько не соответствовала тому состоянию, в котором я тогда находился, что после просмотра этого фильма я был ещё более угнетён и подавлен.
Пошёл пешком в сторону дома...
У Инженерного/Михайловского замка, недалеко от знаменитого памятника Петру Великому скульптора Бартоломео Карло Растрелли, (что поставил ему Павел: «Прадеду — правнук». 1800), на Кленовой аллее, перед главными воротами замка, решил присесть на скамейку...
За моей спиной и над моей головой тянулась по фронтону знаменитая надпись:
«ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ».
Тогда от неё оставались лишь слабые следы, и я её никогда не замечал... В надписи 47 букв. Император Павел прожил 47 лет, и был убит в этом своём замке...
Пётр и Павел... Святые Апостолы Христовы, и мои деды...
У этих ворот я когда-то, будучи подростком, схватился за кирпич, чтобы защитить Игорёху от какой-то шпаны, и получил за это кулаком в челюсть...
Я сел — и задумался о своей жизни, и обо всей ситуации, в которой оказался. Задумался настолько крепко, как, кажется, не задумывался никогда ранее...
Пошёл тихий, редкий дождик... Но я его, вроде бы, не замечал. Это я уже потом вспомнил — как нечто абсолютно важное — что шёл дождик... А я в это время — как бы отключился со своими горестными и безысходными думами...
Это не было специальной медитацией, хотя практика того последнего времени, наверное, здесь и сказалась...
Молился ли я в тот момент? И о чём?.. Не помню...
Я постоянно тогда молился, но в этот момент, это, скорее, было уже безмолвной молитвой, погружением — вольным или невольным — в глубокую и скорбную исихию (если в настоящей исихии есть скорбь — а не разрешение от всех скорбей)...
И вдруг — прямо надо мной, и потом рядом со мной — шум крыльев!..
Я аж вздрогнул от неожиданности, и — как проснулся...
И вижу: голубь — наш обычный питерский голубь-сизарь — садится на мою скамейку прямо слева от меня — почти вплотную!..
Сел — и как глянет на меня в упор своим птичьим глазом! Аж жутко стало!.. И ведь смотрит — и смотрит! Не отрываясь!.. И так — ну, как не может смотреть какая-нибудь безмозглая, неразумная тварь! Так смотрит!.. Внимательно, пристально, в упор...
И мгновенно в моей голове пронеслось (ведь постоянно об этом тогда читал и перечитывал в Евангелии): ИОРДАН... КРЕЩЕНИЕ ХРИСТА... ГОЛУБЬ СВЯТОГО ДУХА...
МНЕ ПРЕДЛАГАЕТСЯ КРЕЩЕНИЕ?..
СВЯТЫМ ДУХОМ?..
КАК САМОМУ ХРИСТУ?..
КАК МЕССИИ, ПРОРОКУ, ИЗБРАННОМУ?..
ПОВЕРИТЬ?!
ПРИНЯТЬ?! ...
И я — поверил!.. Поверил — и принял...
Голубь тут же улетает и исчезает. И дождь тут же прекращается...
Я встал. Точнее — какая-то сила будто бы подняла меня со скамейки. Такая когда-то знакомая мне сила!.. Лишь много лет спустя я смог вспомнить, что, по ощущению, такая же удивительная сила подняла меня в детстве над моим
