Идея-фикс

     Я стоял во дворе, смотрел на этот странный дом и прислушивался, не едет ли машина, -  ждал жену. Мне было любопытно, как она воспримет своё новое жилище. Дом действительно выглядел странным, похожим на сказочный замок с красной островерхой крышей, которую венчал флюгер в форме парусника. Правда, под крышей вместо бойниц бросались в глаза эркеры, выкрашенные в розовый цвет. А на крыльце просторный балкон первого этажа поддерживали кариатиды. Посреди двора журчал фонтан, почти в точности воспроизводящий брахертовскую девушку с кувшином, а по периметру были разбиты клумбы с жёлтыми розами. Всё, как на том старом рисунке. К этому дому я не относился как к жилищу. Да ну, какое жилище - это смысл моей жизни, идея-фикс.
Ты помнишь? Нет, ты уже ничего не можешь помнить. Ты всё оставила мне. А у меня это, наверное, болезнь, ведь Всемирная организация здравоохранения именно так теперь определяет любовь. Психическая зависимость - изменённое состояние сознания, наравне с алкоголизмом и клептоманией.
     Нам было по шесть лет, когда я увидел тебя во дворе. Моя мать работала дворником, и мы получили маленькую служебную квартиру в твоём доме. Как сейчас помню: ты в белых гольфиках с помпонами, в лаковых красных туфельках, в ярком красном платьице, а на голове – огромные красные банты. Ты с девчонками играла в классики, странно, сейчас почему-то нет таких забав. Два дня я просто смотрел на тебя, подойти осмелился лишь когда ты упала и заплакала. Я подскочил и помог тебе подняться. И стал частым гостем в вашей  просторной квартире.
     Мама твоя была добра ко мне, жалела, кормила такими деликатесами, о которых я даже не слыхивал. Отца твоего я почти не видел, он приходил домой поздно. Моя же мамаша выражала недовольство нашей дружбой: «Куда ходишь, дурачок? Они тебя вышвырнут как приблудного котёнка. Хозяин в обкоме партии работает. Не ровня мы им. Нужен им там сынок дворничихи… Проходили уже. Где мы и где твой папаша». А кто и где он, мой папаша, я так и не узнал.
Однако никто меня не прогонял. И в школе мы сидели за одной партой. Если б не ты, я, наверное, стал бы хулиганом и двоечником, а впоследствии - алкоголиком. Но я так боялся лишиться твоей дружбы, что ежедневно корпел над уроками, и это приносило свои плоды – учился я хорошо. И ещё занимался спортом, ведь ты должна была мной гордиться. Двор я убирал очень рано, пока все спали, лишь бы никто не увидел, – мать все чаще с похмелья не могла выйти на работу.
     Нам было по шестнадцать, когда ты первый раз отдалась мне на вашей даче. И потом мы часто приезжали туда. Я тебя боготворил, тебе же, скорее всего, было просто любопытно, как это происходит. Мне ты могла доверять. Я же твою покладистость принимал за любовь. Как-то, лежа в постели, спросил, выйдешь ли ты за меня замуж. Ты задумалась, потом вдруг резко подскочила, завернулась в простыню, взяла два листа ватмана и темперные краски и начала рисовать. Вот тогда и появился этот дом с островерхой крышей и флюгером на верхушке,  с розовыми эркерами и кариатидами, фонтаном и клумбами желтых роз. Ты сделала два одинаковых рисунка – один отдала мне со словами: «Когда ты построишь такой дом, мы будем жить в нём с тобой». А другой повесила на стену, засмеялась: «Я сравню».  Тогда я не воспринял твои слова всерьёз.
     После окончания школы в институт на дневное отделение, тогда еще бесплатное, я поступил легко. К тому времени мамашу мою уволили, ее и держали только из-за меня. Ей было всё равно, где пить, и она вернулась в деревню, в покосившуюся сараюшку, которую и домом-то трудно назвать. Когда-то она сбежала оттуда в поисках лучшей доли. Но не нашла то, что искала, и сдалась. Я ехать туда категорически отказался. Мне дали место в общежитии. Стипендии не хватало. Я учился и подрабатывал.
Когда мы окончили первый курс института, я пришёл к тебе в дом с предложением руки и сердца, прижимая к груди букет полевых цветов. Твоя мама засмущалась, покраснела, приняла цветы, но промолчала. А отец отвёл меня на кухню и сказал:
     - Гоша, я ничего против тебя не имею. Парень ты хороший, основательный. Но, подумай, на что и где вы будете жить. Надо окончить институт, найти хорошую работу. Маша привыкла к комфортной жизни. А что ты можешь предложить ей? Койку в студенческом общежитии. Ну не в примаки же к нам пойдёшь. Не надо торопиться, вы ещё так молоды, - самое страшное, что он был прав, и спорить с этим бессмысленно.
     - Почему ты промолчала? – спросил я тебя в прихожей, когда собрался уходить.
     - А разве у тебя уже есть наш дом? – ты как будто удивилась.
     И вот с той минуты этот нарисованный тобой дом стал смыслом моей жизни. А тебя через месяц отправили учиться заграницу. Мы ещё виделись, когда ты приезжала на каникулы. Интересно, ты помнила наши безумные ночи?
     После института меня ждала почётная обязанность – родину защищать. Уже не помню, кто мне написал, что ты вышла замуж. Не знаю, как я тогда не наделал глупостей. Может, просто до конца не верил.
     После армии достойную работу я найти не смог. Не было ни связей, ни опыта. Сначала разгружал вагоны, потом помогал торговцам на рынке. Однажды увидел, как хозяин отстёгивает деньги «крыше». Как там сейчас называют то время? Лихие девяностые, кажется. Я за каторжный труд получал копейки, а эти, ничего особо не делая, поигрывая мышцами, имели тысячи. Мышцы у меня тоже были. Так я попал в рэкет. Нет, мне не нравилось зарабатывать деньги таким образом, но перед глазами стоял этот проклятый дом. Я искренне верил, что как только его построю, ты вернёшься ко мне. Идея-фикс. Был среди нас ещё один парень, бывший спортсмен-чемпион, оставшийся не у дел. С ним мы и купили первую палатку. Дело пошло. Потом вошли в более серьёзный бизнес, как раз началась компьютеризация страны. Я знал, что ты живёшь в Москве. В нашем небольшом городе сделать большие деньги было невозможно. И я со своим бизнесом рванул туда же, в столицу.
     Отец твой уже давно крутился при нефти, а муж предпочёл политику. Иногда я видел тебя на экране телевизора, ты занималась благотворительностью. Встретились же случайно в Питере. Мы с партнёром отмечали удачную сделку. А вы с мужем просто зашли поужинать. Мир тесен. Ты меня не видела. А я любовался тобой: такая осанка, походка, поворот головы, взгляд –  всё достойно королевы. Я подкараулил тебя в вестибюле. Ты улыбнулась, а потом скосила чуть презрительный взгляд на мой малиновый пиджак. Я готов был провалиться сквозь землю.  Понимал, что несу чушь, но не мог остановиться. Ты выслушала и с усмешкой спросила:
     - А что, дом ты уже построил? Нет? Тогда извини, Гоша, я не уйду к тебе сейчас.
     Появился твой муж:
     - Мария, какие-то проблемы?
     - Да нет, просто одноклассника встретила.
     И вы удалились.
     Конечно, у меня были женщины. Но какие-то мимолётные интрижки, видимо, потому что в каждой я пытался увидеть тебя. Со временем я стал предпочитать профессионалок – это всё-таки честнее.
     «Я не уйду к тебе сейчас» - бились в мозгу твои слова. Сейчас не уйдёшь, но ведь может быть потом. В тот же вечер я выкинул малиновый пиджак. А на следующий день оформил в рассрочку десять соток земли недалеко от Переделкина. Все свободные деньги у меня уходили в строительство дома. Архитектор плевался, глядя на твой рисунок, но я настаивал, что всё должно быть именно так.
Стройка затянулась: то не было денег, то времени, то нужных материалов, то дешёвой рабочей силы. И вот, когда дом был почти готов, я пребывал чуть ли не на вершине блаженства и уже думал, как пригласить тебя на смотрины,  в новостях передали, что вашу машину взорвали – то ли теракт, то ли конкуренты с политического олимпа. Это было выше моего понимания - тебя не стало на этой земле. Ты даже представить не можешь, что со мной творилось. Просто не было смысла жить. И кому теперь нужен этот дом? Я решил, что мне тоже здесь делать больше нечего. Хотел только попрощаться с тобой. Я пришел на кладбище. Твой отец меня не узнал, а мать умерла несколько лет назад. Сколько ни пытался, а взглянуть на тебя не живую, я так и не смог. Люди шептались, что тебя собирали по частям. А я не мог поверить, что это о тебе. Кидая горсть земли на гроб, я уже представлял, что скоро и мне на последнее пристанище кто-то подкинет землицы. Там, у могилы, я не замечал никого.
     А при выходе с кладбища моё сердце ёкнуло – показалось, что я увидел тебя, юную и живую. Судьба подавала мне знак. И я не стал противиться.
***
И вот теперь я стоял около своего странного дома и ждал жену. Скоро у нас родится сын, я оборудую детскую площадку с песочницей и качелями – хоть это и не значилось на твоём рисунке. У меня было такое чувство, будто я всё-таки обманул судьбу, которая то ли испытывала меня на прочность, то ли хотела  со мной расправиться.
Вот во двор въехала маленькая, словно игрушечная, машина жены. Она вышла, бережно поддерживая округлившийся живот, и замерла. Долго смотрела на дом, а потом дрожащим голосом спросила:
- Жорж, откуда ты знаешь? Откуда этот дом? Мистика какая-то.
- Что случилось, дорогая?
- Я уже видела этот дом. У мамы в старой папке есть рисунок. Я хорошо помню: красная островерхая крыша, флюгер, эти несуразные розовые эркеры и кариатиды, клумбы с желтыми розами. Жорж, откуда этот дом?
- Просто твоя мама нарисовала два таких рисунка. Один был у меня.
- Ты знал мою маму?
- Да, милая, мы учились с ней в одном классе.
До чего же она похожа на тебя ту, которой я когда-то делал предложение. Я обнял свою дорогую девочку и подумал: здесь теперь будет жить твоя дочь – моя жена и твой внук – мой сын. Дом всё-таки нашел тебя.