уже сам Демулен и все его слова и благословения не будут уже никому нужны – что-то надвигалось, чего не было прежде. Шла какая-то страшная сила, от которой нельзя было спастись.
Его дочь должна была, выходит, как-то оказаться в потоке той силы, что собиралась, в том напряжении, что висела в воздухе, и сердце Клода ныло от этой безысходности, ведь Люсиль явно была счастлива всей той буре, что вот-вот должна была ударить с новой, невиданной прежде силой. Люсиль была молода и не знала смерти, ей казалось, что есть только жизнь и война, ее глаза горели, а Камиль воплощал все то запретное и заманчивое, что шелестело по улицам, не имея еще четкой формы.
А вот Клод-Этьен был опытен в жизни. Он знал очень многое, но знание не спасало его.
Ларидон-Дюплесси понимал ясно, что его дочь – его плод жизни травит теперь ему душу, рвет сердце своей страшной, жуткой и непонятной любовью к Демулену.
Да что же она в нем нашла…
***
-Ты любишь его? – Клод-Этьен спросил тихо, стараясь не пропустить и мгновения из лица Люсиль. Ему тяжело было бы отдать ее даже самому достойному, а тут…но жизнь имела свои планы, судьба складывалась странно и суматошно и как тут было угадать, кто достоин, а кто нет, кто уцелеет в той буре, что вот-вот должна обрушиться?
-Да! – Люсиль выкрикнула. В этом крике было отчаяние и жалость тех двух лет, что она потеряла из-за отца. Из-за его упрямства.
Он помолчал. Он надеялся, что она скажет, что не любит больше Камиля. Вообще – хотел даже верить, что Люсиль скажет:
-Я никуда не уйду от твоего дома, папа.
Надеяться, что дочь навсегда останется с ним, даже если надежда сама на такой поворот событий эгоистична.
-Люблю, - повторила для верности Люсиль. – Люблю, папа!
Она зарыдала, закрывая лицо руками, не понимая, почему ее любимый папа пришел спросить ее об этом, разве не видит он, как бьется ее израненное сердце по этой любви? Разве не видит он, как она бледнеет и мечется в бессоннице? Почему ему так нужно снова терзать ее?
Он помолчал, не зная, как найти в себе силы, чтобы сказать ей то, что дал себе клятву сказать.
-Завтра, - наконец промолвил Клод, - я скажу Камилю, что даю согласие на ваш брак.
Люсиль замерла. Клод-Этьен почувствовал, что закрывает свое сердце раз и навсегда этими словами на металлический замок, запирает в клетку. Отныне он будет глух к миру, ведь его мир кончается в эти минуты – Люсиль больше не только его дочь, она теперь будет женой этого…паршивца.
И этот паршивец будет для нее на первом месте.
Люсиль бросилась ему на шею, безотчетно шепча:
-Спасибо, спасибо, папочка. Спасибо!
И Клод-Этьен был счастлив, что она не видит его слез – он дал себе клятву никогда не быть слабым для своей дочери.
Ах, если бы он только мог знать, какую короткую жизнь подготовила судьба для Люсиль, если бы он мог только предвидеть, как страшно оборвется ее путь и мог бы броситься к гильотине вместо нее…
Но он не знал этого. Не знал, когда обнимал свою дочь, впервые за долгое время улыбающуюся так светло, как мог улыбаться лишь настоящий ангел…
Примечание: Люсиль Демулен была гильотинирована в 1794-м году, через неделю после казни своего мужа - Камиля Демулена (34 года), в возрасте 24 - х лет. У нее остался сын Орас (1792 - 1825)
