Проказы Бармалея гл. 4

                                            Глава четвёртая

                                                 Графиня

   Почти всю неделю, по мере возможности и наличии свободного времени, Виталик ходил в кинотеатр на дневные просмотры фильмов; руководство запустило акцию десять фильмов за пятьсот рублей; покупай билет и сиди, смотри, можно выходить, и возвращаться, но с обязательным условием сохранения билета.
   На что он надеялся, Виталик так и не мог для себя чётко сформулировать.
   Он подсознательно помнил теплые ладошки, горячее влажное дыхание в ухо, он помнил потрясение от ощущения, когда помимо его воли посторонний вторгся в запретное пространство паха и начал вытворять там чудеса рукоблудия. Он запомнил смешок, подавленный девушкой, и вкус её ладошки на своих губах. Остались свежи и сами впечатления, будоражащие своей неприхотливостью.
   Так что же хотел Виталик, чего добивался, каждый свободный час, направляясь на место эротической забавы? Повторения? Возможно. В расширенной программе? Вероятно. Знакомства с озорницей и шалуньей, перевернувшего мир с ног на голову? Конечно! Но как на беду, его в полупустом зале окружала холодная неприветливая искусственная темнота, густо приправленная острыми специями эмоций и горячим соусом экранных приключений.
   Не желая бросать денег на ветер, Виталик просматривал все включённые в программу нон-стоп фильмы. Иногда смеялся, где надо было плакать по великой задумке режиссёра, и плакал, где впору надо было рвать живот от смеха. Такое вот незатейливое противостояние естественных чувств ненадолго уводило в сторону от намеченной цели. И всякий раз Виталик вздыхал облегчённо, что с ним на этот раз не приключилось то, что он так ждал. Безусловно, где-то глубоко внутри шевелился червячок неудовлетворения, но Виталик накладывал вето на всё и, успокоенный и расслабленный, покидал ставший ненадолго родным и обжитым кинозал.
   Дома приставала Африканка с непристойными предложениями рассказать, чего кручинится молодой воин, и Виталик отвечал глубокой взаимностью, поглаживая её по упругому заду. Дальше этого дело не продвигалось.
   На какое-то время движимое имущество перешло в раздел недвижимости и категорически перестало откликаться на внешние и внутренние, мысленные, раздражители.
   Приставал с расспросами дядя Веня, мол-де, я же вижу, с тобой неладное происходит или любовь к прибалтийской шпроте снова гнетет, буйну головушку. С ним Виталик был не менее откровенен, чем с Африканкой. Напускал туману и пускал вплавь от родных берегов корабль своей фантазии.
   Только на работе Виталик полностью отключал мозг от предмета забот. Дневная суета, проверка документов, заполнение журналов, ответы на звонки, входящие телефонограммы, мелькание лиц. Часы мешались картами в руках картёжника, к вечеру наступало затишье.
   Булькающая пустота наполняла своими необычными звуками коридоры, гулко отдававшимися эхо от зеркальных поверхностей металлических деталей интерьера и электронные часы с настойчивым упрямством отбивали сухим электрическим стуком ход секунд.
   Вытянувшись в кресле, Виталик погружался в бессознательное созерцание картинок из гиперреальной нереальности.
   Волны воображения переносили его мятежный дух, жаждущий отдохновения, в ту временную часть векторного направления событий, когда нежная девичья ладошка проскользнула ему под пояс брюк и начала медленно поглаживать пенис, не ожидавший сюрпризов и подарков от природы в тот день и час.
   Его симптоматическое состояние не ускользнуло от бдительных глаз посторонних.
   Его систематическое посещение кинотеатра в свободные от работы дни не осталось незамеченным.
   Его вновь обозначенная страсть к фильмам наводила некоторых особливо впечатлительных натур на грешные мысли, что Виталик сошёл с проложённых колей и направился по крутой обочине дороги жизни по собственному пути, ища своё место в мире грёз. Посторонним не совсем понятному, а потому и внушающему некий страх. Перед чем они привыкли испытывать радость или, к примеру, веселие.
   Виталик во время, не контролируемое им самим и посторонними, окунался в параллельный ирреальный мир. В нём ему было не в пример легче, чем в настоящем; так порою ведут себя приверженцы таланта Толкиена, окунувшись в мир придуманных реалий с головой, теряя тонкую нить связи с реальностью, переходя без трагических последствий из одного психического состояния в параллельное.  
   Одних поведение Виталика не изумляло и не вдохновляло на некие спонтанные размышления, типа, а чё он там… Другие зацикливались ненадолго, не видя в нём в данный момент перманентного спонсора лихих и бесшабашных попоек с необдуманной тратой шелестящих бумагой государственных ассигнаций. Третьи… А им было как в песне известного певца и метершинника: всё по фаллосу, всё до пениса…
   Нашёлся только один, кому судьба Виталика была небезразлична. И фаллос, и пенис Фатума своим аллегорическим существованием был им встречен, как морковка кроликом на огородной грядке. Этим энигматическим инкогнито, как и, оказалось, был всем известный дядя Веня. Вот уж он-то и развернул свою разведывательную деятельность с широким дилетантским размахом!.. Напрасно, что ли, рука Рока бросала его по жизни, будто волан ракеткой.
   Активное безделье зачастую приносит больше пользы, чем пассивная работа офисного клерка. Дядя Веня, отмантулив не один десяток лет в гостях у кума за колючкой, усвоил для себя простую истину, чтобы мирно сосуществовать в любом социуме, нужно иметь гибкий ум и пластичный характер.
   Эти отличительные черты у него присутствовали, и дядя Веня с успехом применял их в любой ситуации, где бы он ни оказывался и на какой географической широте не проходили его дружеские посиделки, вдыхал ли он полной грудью мрачный воздух неволи или пил нектар свободы жадными глотками.
   На свободе дядя Веня до определённой поры вёл себя типичным законопослушным гражданином, переходил дорогу в положенном месте, в общественном транспорте уступал место беременным и молодым мамашам с детьми, а также не обделял вниманием пылкие и знойные особы бальзаковского возраста.
   Капризом Судьбы, будучи заброшен в места не столь отдалённые от шумных городских дорог, ведущих исключительно в Рим, он находил для себя нишу среди таких же безвинно наказанных судебной карательной системой «работников ножа и топора, романтиков с большой дороги».
   Ум, наблюдательность, находчивость, терпение, приспособляемость: вот основные качества, привитые ему жизнью, коими он с успехом пользовался.
   Вот и сейчас дядя Веня, не покидая своего наблюдательного поста, который находился исходя из ситуации, то рядом с Милой, когда та была на сутках, или сидел возле окна, прикипев к нему взглядом. Почти на каждого жильца общежития дядя Веня завёл досье. Его он никому не светил, отдавая отчёт, что за некоторое любопытство можно с лихвой отхватить пиздюлей, чтобы не совал нос, куда не следует, и в то же время, сжигаемый огнём вновь открывшегося дара детектива, чётко отслеживал, шаги и поступки и заносил на бумагу.
   Несоответствие в поведении Виталика сразу зафиксировалось на сетчатке его глаз, и дядя Веня усилил наблюдение на данном векторном направлении.
   Пару дней упорного слежения навели его на мысль, что с его молодым другом что-то нехорошее происходит. Весна тут не при чём, март миновал без тяжёлых психических симптомов и отклонений, коты перебесились, кобеля и суки перееблись, вона сколь щенков по улице резво носится, выпрашивают у прохожих лакомства, радостно лая и виляя услужливо короткими хвостиками, преданно заглядывая в глаза.
   Прикинув не хуй к носу, а нечто более весомое, дядя Веня не нашёл истинного ответа и решил, что бедный фраерок снова попал в коварные сети прибалтийской пробляди. Обозначив, сей факт вербально и делами, дядя Веня отметил малый успех нешуточным возлиянием портвяшка «топорики», так он ласково именовал портвейн «Три семёрки», коим, как божественным нектаром, усладил душу и обрадовал сердце.
    Не в привычках дядя Вени было оставлять дело на полпути. Достигнув определённой вершины, он поднимался выше и испытывал от этого такой же кайф, как от первого полового контакта с первым пидором «Поклашей» на зоне во время своей первой ходки, в молодости сперма так и бьёт в мозг, просит выхода. А за отсутствием доступных баб пришлось искать удобный приемлемый выход, не вполне эстетичный с точки общественного мнения и зрения.
    Отлично зная Виталика, на успех в попытке вывести его на откровенный разговор, дядя Веня не испытывал. Посему решил за ним проследить. И как же велико было разочарование! Разочарование человека, в ком проснулся дар сыскаря! Так чмошно лопухнуться не позволил бы себе ни один из его любимых детективов. Ни Эркюль Пуаро, ни Шерлок Холмс, ни Путилин с полковником Гуровым, и даже Джеймс Бонд, хотя последнего к когорте великих сыщиков можно было отнести с большой натяжкой, а если и имел к ней отношение, то исключительно как персона разработки.
   Виталик посещал кинотеатр. Всего-то!
   Разочарованный этим открытием, дядя Веня вопреки привычке не выпил портвяшка, а съел кряду пять порций мороженого в уличном кафе и запил тремя стаканами молочного коктейля. «Какой же я идиот! – корил себя дядя Веня, - с какого хуя решил, что Виталик снова встречается со шпротой, только тайком, в темноте кинозала? Стоп! А вдруг и вправду дело именно так обстоит. Внутри-то я не был. И что с того, что хитрожопый мальчик Виталик купил один билет! В зале можно вполне себе уединиться на задних рядах. Днём народу мало, мест свободных много». И дядя Веня решился на радикальный поступок, навязать компанию Виталику и вместе с ним пойти в кино.
   Задумано, решено, сделано.
   Виталик не возразил на предложение дяди Вени, чем в очередной раз его разочаровал. Интрига рассыпалась карточным домиком. Но надежда умирает последней. И дядя Веня ретироваться не стал. Настоящие мужчины всегда идут в обход.
   Очередное культурно-массовое мероприятие посещения кинотеатра Виталик запрограммировал на четверг. Дядя Веня чуть не подпрыгнул от радости, было время подготовиться.
   Не верьте на слово, что для подвига нужно время. Стечение обстоятельств. Разгул стихии. Катастрофа локального характера. Подвиги окружают нас сплошной стеной дремучего леса, выбирай по душе и вперёд. Хоть с песней под стягами, хоть ночной тенью на фоне грозового неба. И не обязательно для совершения подвига скакать на диком мустанге по выжженной солнцем равнине, палить из револьвера, пить виски с бесшабашными прожигателями жизни. Или в густых джунглях спасать красавицу-блондинку от аборигенов-людоедов, решивших расширить свои сексуально-гастрономические горизонты.
   Чтобы совершить подвиг достаточно сходить средь серых будней в караоке-ресторан и до хрипа наораться в испорченный микрофон, представляя, что ты либо Робертино Лоренти, либо Плачидо Доминго и выступаешь со сцены знаменитой «Гранд-опера» или «Ля Скала».        
   Однако на этом полоса препятствий к подвигу на этот день не закончилась.
   Ближе к полуночи, успев надоесть посетителям и