Антон Виленович Смородин, мужчина тридцати пяти лет, среднего роста, слегка полноватый, имеющий жену, двух разнополых детей: семилетнюю девочку и двенадцатилетнего мальчика, трёхкомнатную квартиру на пятом этаже жилищно-торгового комплекса «Лесная грива», дачный коттедж в пригороде, легковой автомобиль «Митсубиси», произведённый в Японии, трудился начальником жилищно-коммунального отдела в районной управе.
Должность Антону Виленовичу нравилась. Прежде всего тем, что не была пределом карьерного роста. Нацеливался Антон Виленович занять кресло заместителя главы районной управы по социальным вопросам — в неформальной обстановке намекнул ему об этом лично глава — Пожигалов Дементий Константинович.
Правда, имелась одна досадная препона. Узнал о ней Антон Виленович случайно, подслушав, ненамеренно, разговор между референтом Пожигалова, Устряловой Варварой Тимофеевной и некоей собеседницей, виденной Антоном Виленовичем со спины. Привлекло внимание Смородина упоминание его фамилии. Остановившись у приоткрытой двери, Антон Виленович услышал, что на вакантное место, помимо него, претендует ещё заместитель начальника управления по социальной защите Мазуренко Николай Фадеевич.
Николай Фадеевич Мазуренко был из молодых, да ранних. Двадцать шесть лет, холост, амбициозен, умён, исполнителен, умеет быть незаменимым. Последнее качество немало способствовало продвижению молодого специалиста по карьерной лестнице. Мазуренко напоминал кукушонка, оказавшегося в гнезде малиновки. Тихой сапой, с милой обезоруживающей улыбочкой, он проложил себе дорожку в начальственный кабинет, избавляясь от старых работников так же как кукушонок избавляется от птенцов несчастных родителей. Избавлялся от конкурентов Николай Фадеевич, конечно, в смысле переносном, а не прямом. Хотя, смотря с какого ракурса на это дело посмотреть. Инфаркт и два увольнения по собственному желанию вполне можно рассматривать в качестве безвозвратных и достаточно чувствительных потерь.
В общем, Николай Фадеевич Мазуренко расценивался Антоном Виленовичем Смородиным как противник достаточно серьёзный, но не настолько опасный, чтобы использовать против него самые малоприятные/грязные/омерзительные способы нейтрализации.
Чистоплюй, право слово. Чего не скажешь об оппоненте Смородина, который в противоборстве за должность любыми методами не гнушался.
Неприятности для Антона Виленовича начались с увольнения Вероники Сергеевны. Веронике Сергеевне предложили работу: ближе к дому, лучше оплачиваемую и с удобным графиком. Естественно, Вероника Сергеевна, не раздумывая долго, согласилась. Ведь от таких предложений обычно не отказываются, а если и отказываются, то по очень веским причинам. У Вероники Сергеевны особых причин отказаться не было. Поэтому она написала заявление и пришла с ним к Антону Виленовичу. Смородин был неприятно удивлен, Вероника Сергеевна устраивала его как сотрудник и как коллега, однако он, будучи руководителем внимательным и прогрессивным, заявление об уходе тут же завизировал, разрешив, в виде исключения, подчинённой уволиться без обязательной двухнедельной отработки.
Вместо ушедшей Вероники Сергеевны в отдел пришла Ариадна Георгиевна. Цепь событий была такова: сначала в отделе появилась Ариадна Георгиевна, эффектная блондинка тридцати двух лет /рост — метр семьдесят три сантиметра без каблуков/, а следом за Ариадной Георгиевной в кабинете у Антона Виленовича появился цветок в терракотовом, цвета кофе с молоком, горшке. Вечером никакого цветка на подоконнике не было, следующим утром он уже там стоял. Кто принёс растение — Смородин мог только предполагать. Первым, инстинктивным желанием было вынести цветок вон из кабинета, но Антон Виленович интуитивно же удержался от столь необдуманного поступка. Он имел репутацию хорошего руководителя и тщательным образом заботился о её сохранении. К тому же, надо признать, цветок был красивым, отлично вписывался в интерьер смородинского кабинет и источал едва уловимый, навевающий приятные воспоминания, запах.
Через семнадцать дней, отведя взгляд от бумаг, разложенных на столе и смотря на крупные бархатные лепестки бледно-синего цвета Антон Виленович мысленно представил, как из почвы, заполняющей горшок, вылетает тонкая серебристая нить, липнет к потолку, удлиняется дальше, крепится к стене, снова удлиняется, прилипает к полу, удлиняется вновь, прилипает к потолку и вскоре в кабинете не остаётся свободного пространства — всё наполняют пересекающиеся серебристые нити. И тогда Антон Виленович с тошнотворным ужасом понимает, что бежать ему некуда, тонкий и острый конец нити впивается Смородину прямо в лоб, по самому центру.
Антон Виленович мотнул головой, отгоняя наваждение. «Заработался, ты, дружок, — подумал он, иронически усмехнувшись. — Пора тебе в отпуск. В тёплые края, на море, к пляжам чистого жёлтого песка. Но до отпуска служить мне, как медному котелку».
Смородин опять усмехнулся, теперь уже с горькой иронией и занялся делом: чтением проекта квартального отчёта и стилистической правкой текста.
На следующий день видение повторилось с той же страшной реалистичностью. Смородин порывисто встал, метнулся к подоконнику, схватил горшок, желая поскорее убрать его с глаз долой, швырнуть в открытую оконную створку и, против своей воли, опустил бессильно руки. Тонкий, опьяняющий запах лишил Антона Виленовича воли. Он поставил горшок обратно на подоконник и вернулся за стол.
С этого момента видение прочно засело в уме Смородина, но он больше не пугался, он, как законченный наркоман, смаковал каждое мгновение проносящейся перед его внутренним взором зловещей/кошмарной фантасмагории. Удивительней всего было то, что никто из родных, подчинённых и вышестоящих руководителей не замечал происходящей с Антоном Виленовичем трансформации. Смородин был таким же целеустремлённым, исполнительным, доброжелательным, заботливым управленцем, супругом и родителем. Однако, заходя к себе в кабинет, Антон Виленович преображался. Оставаясь в одиночестве, он словно бы размякал, становился то грустным, то неестественно весёлым, то изредка застывал, словно бы прислушиваясь к чему-то, одному ему слышимому, но стоило кому-нибудь войти в кабинет, Смородин мгновенно делался тем самым Антоном Виленовичем — таким, каким был прежде.
Сам того не замечая, он глубже и глубже погружался в мир извращённой фантазии, переставая отличать вымысел от реальности и продолжалось это до тех пор, пока однажды иллюзия не обрела вещественность.
Тонкая серебристая нить заполнила собой пространство кабинета, на миг застыла и вонзилась острым концом Антону Виленовичу Смородину точно посередине лба. Смородин умер тотчас.
Нить, изогнувшись, подняла мёртвое тело к потолку, после чего резко метнулась назад, таща за собой по воздуху труп. Хаотично перекрещенные части её, туго натянутые, играючи разрезали тело на сотни мелких кусочков, которые не упали вниз, а прилипли к нитям. При этом ни капли крови не пролилось на лакированные планки паркета. Нить быстро втянулась в горшок.
Больше Антона Виленовича Смородина никто не видел.
Ремарка/Послесловие. Цветок с подоконника исчез тем же таинственным образом, как и на нём появился. Вслед за цветком исчезла Ариадна Георгиевна. Она уехала в Сибирь, в командировку, из которой не вернулась. Ариадна Георгиевна осталась в городе Хабаровске, где вышла замуж. Впрочем, это всего лишь слух/домысел. По другому слуху, она загадочным образом исчезла на участке железной дороги между городами Пермь и Екатеринбург. Буквально растворилась в воздухе, оставив вещи в закрытом изнутри купе спального пассажирского вагона.
А заместителем главы районной управы по социальным вопросам стал Николай Фадеевич Мазуренко.
Должность Антону Виленовичу нравилась. Прежде всего тем, что не была пределом карьерного роста. Нацеливался Антон Виленович занять кресло заместителя главы районной управы по социальным вопросам — в неформальной обстановке намекнул ему об этом лично глава — Пожигалов Дементий Константинович.
Правда, имелась одна досадная препона. Узнал о ней Антон Виленович случайно, подслушав, ненамеренно, разговор между референтом Пожигалова, Устряловой Варварой Тимофеевной и некоей собеседницей, виденной Антоном Виленовичем со спины. Привлекло внимание Смородина упоминание его фамилии. Остановившись у приоткрытой двери, Антон Виленович услышал, что на вакантное место, помимо него, претендует ещё заместитель начальника управления по социальной защите Мазуренко Николай Фадеевич.
Николай Фадеевич Мазуренко был из молодых, да ранних. Двадцать шесть лет, холост, амбициозен, умён, исполнителен, умеет быть незаменимым. Последнее качество немало способствовало продвижению молодого специалиста по карьерной лестнице. Мазуренко напоминал кукушонка, оказавшегося в гнезде малиновки. Тихой сапой, с милой обезоруживающей улыбочкой, он проложил себе дорожку в начальственный кабинет, избавляясь от старых работников так же как кукушонок избавляется от птенцов несчастных родителей. Избавлялся от конкурентов Николай Фадеевич, конечно, в смысле переносном, а не прямом. Хотя, смотря с какого ракурса на это дело посмотреть. Инфаркт и два увольнения по собственному желанию вполне можно рассматривать в качестве безвозвратных и достаточно чувствительных потерь.
В общем, Николай Фадеевич Мазуренко расценивался Антоном Виленовичем Смородиным как противник достаточно серьёзный, но не настолько опасный, чтобы использовать против него самые малоприятные/грязные/омерзительные способы нейтрализации.
Чистоплюй, право слово. Чего не скажешь об оппоненте Смородина, который в противоборстве за должность любыми методами не гнушался.
Неприятности для Антона Виленовича начались с увольнения Вероники Сергеевны. Веронике Сергеевне предложили работу: ближе к дому, лучше оплачиваемую и с удобным графиком. Естественно, Вероника Сергеевна, не раздумывая долго, согласилась. Ведь от таких предложений обычно не отказываются, а если и отказываются, то по очень веским причинам. У Вероники Сергеевны особых причин отказаться не было. Поэтому она написала заявление и пришла с ним к Антону Виленовичу. Смородин был неприятно удивлен, Вероника Сергеевна устраивала его как сотрудник и как коллега, однако он, будучи руководителем внимательным и прогрессивным, заявление об уходе тут же завизировал, разрешив, в виде исключения, подчинённой уволиться без обязательной двухнедельной отработки.
Вместо ушедшей Вероники Сергеевны в отдел пришла Ариадна Георгиевна. Цепь событий была такова: сначала в отделе появилась Ариадна Георгиевна, эффектная блондинка тридцати двух лет /рост — метр семьдесят три сантиметра без каблуков/, а следом за Ариадной Георгиевной в кабинете у Антона Виленовича появился цветок в терракотовом, цвета кофе с молоком, горшке. Вечером никакого цветка на подоконнике не было, следующим утром он уже там стоял. Кто принёс растение — Смородин мог только предполагать. Первым, инстинктивным желанием было вынести цветок вон из кабинета, но Антон Виленович интуитивно же удержался от столь необдуманного поступка. Он имел репутацию хорошего руководителя и тщательным образом заботился о её сохранении. К тому же, надо признать, цветок был красивым, отлично вписывался в интерьер смородинского кабинет и источал едва уловимый, навевающий приятные воспоминания, запах.
Через семнадцать дней, отведя взгляд от бумаг, разложенных на столе и смотря на крупные бархатные лепестки бледно-синего цвета Антон Виленович мысленно представил, как из почвы, заполняющей горшок, вылетает тонкая серебристая нить, липнет к потолку, удлиняется дальше, крепится к стене, снова удлиняется, прилипает к полу, удлиняется вновь, прилипает к потолку и вскоре в кабинете не остаётся свободного пространства — всё наполняют пересекающиеся серебристые нити. И тогда Антон Виленович с тошнотворным ужасом понимает, что бежать ему некуда, тонкий и острый конец нити впивается Смородину прямо в лоб, по самому центру.
Антон Виленович мотнул головой, отгоняя наваждение. «Заработался, ты, дружок, — подумал он, иронически усмехнувшись. — Пора тебе в отпуск. В тёплые края, на море, к пляжам чистого жёлтого песка. Но до отпуска служить мне, как медному котелку».
Смородин опять усмехнулся, теперь уже с горькой иронией и занялся делом: чтением проекта квартального отчёта и стилистической правкой текста.
На следующий день видение повторилось с той же страшной реалистичностью. Смородин порывисто встал, метнулся к подоконнику, схватил горшок, желая поскорее убрать его с глаз долой, швырнуть в открытую оконную створку и, против своей воли, опустил бессильно руки. Тонкий, опьяняющий запах лишил Антона Виленовича воли. Он поставил горшок обратно на подоконник и вернулся за стол.
С этого момента видение прочно засело в уме Смородина, но он больше не пугался, он, как законченный наркоман, смаковал каждое мгновение проносящейся перед его внутренним взором зловещей/кошмарной фантасмагории. Удивительней всего было то, что никто из родных, подчинённых и вышестоящих руководителей не замечал происходящей с Антоном Виленовичем трансформации. Смородин был таким же целеустремлённым, исполнительным, доброжелательным, заботливым управленцем, супругом и родителем. Однако, заходя к себе в кабинет, Антон Виленович преображался. Оставаясь в одиночестве, он словно бы размякал, становился то грустным, то неестественно весёлым, то изредка застывал, словно бы прислушиваясь к чему-то, одному ему слышимому, но стоило кому-нибудь войти в кабинет, Смородин мгновенно делался тем самым Антоном Виленовичем — таким, каким был прежде.
Сам того не замечая, он глубже и глубже погружался в мир извращённой фантазии, переставая отличать вымысел от реальности и продолжалось это до тех пор, пока однажды иллюзия не обрела вещественность.
Тонкая серебристая нить заполнила собой пространство кабинета, на миг застыла и вонзилась острым концом Антону Виленовичу Смородину точно посередине лба. Смородин умер тотчас.
Нить, изогнувшись, подняла мёртвое тело к потолку, после чего резко метнулась назад, таща за собой по воздуху труп. Хаотично перекрещенные части её, туго натянутые, играючи разрезали тело на сотни мелких кусочков, которые не упали вниз, а прилипли к нитям. При этом ни капли крови не пролилось на лакированные планки паркета. Нить быстро втянулась в горшок.
Больше Антона Виленовича Смородина никто не видел.
Ремарка/Послесловие. Цветок с подоконника исчез тем же таинственным образом, как и на нём появился. Вслед за цветком исчезла Ариадна Георгиевна. Она уехала в Сибирь, в командировку, из которой не вернулась. Ариадна Георгиевна осталась в городе Хабаровске, где вышла замуж. Впрочем, это всего лишь слух/домысел. По другому слуху, она загадочным образом исчезла на участке железной дороги между городами Пермь и Екатеринбург. Буквально растворилась в воздухе, оставив вещи в закрытом изнутри купе спального пассажирского вагона.
А заместителем главы районной управы по социальным вопросам стал Николай Фадеевич Мазуренко.