слышно, как сосед в ушах ковыряется, оказывается у вас ещё лучше.
– У вас, Фёдор, – Гласс – само спокойствие, ни чем не проймёшь.– дом многоквартирный, квартиры одна к другой примыкают. А у нас такие дома стоят друг от друга на удалении, поэтому ничего не слышно, поверь, я сам в таком доме живу.
– Стало быть, стены такие тонкие? – вмешался Иван Степанович.– А зимой же как, холодно ведь!
– А у нас зимы не бывает. – Гласс то ли похвалился, то ли представил факт отсутствия зимы как аргумент. Правда, потом поправился. – Ну во всяком случае такой холодной, как у вас.
«Ну вот, конечно же. Что ему здесь делать, когда холодища и снегу по пояс?! Конечно же поедет туда, где тепло, в Эдемию эту, чтоб ей в Антарктиде оказаться!– сами видите, Антонина опять о своём».
– Так из чего дом–то сделан? – Ивану Степановичу было наплевать на слышимость. Ему было интересно, из чего такое чудо в кавычках слепили?
– Честно говоря, не знаю. – признался Гласс и тут же уточнил.– Как называется не знаю. Для строительства таких домов специальный материал есть. Вот из него и делают.
– Фёдор, за мной! Пойдём, проверим. – ясно дело, Иван Степанович не успокоится, покуда кусочек от стены не отколупает и на зуб не попробует.
– Я тебя сама сейчас проверю! – что удивительно, эту фразу, и один в один, одновременно сказали Анна Кондратьевна и Валентина. Да так сказали, как будто в танковую броню гвоздь с одного удара забили. Понятно, после такого экспертная проверка была отложена на неопределённое время.
На том, собственно говоря, страсти по дому и утихли. Дальше Гласс показал ещё несколько павильонов, там происходило приблизительно тоже самое: Иван Степанович во всём сомневался и пытался докопаться до истины. Фёдор время от времени что–то не понимал и начинал приставать к Глассу с вопросами. Ну а женщины, женщины смотрели на то, что в этих павильонах по своему, что–то там соображали, иногда обменивались между собой короткими замечаниями, а чаще всего взглядами, которые прекрасно понимали.
Да, ещё пару раз было когда Иван Степанович с Фёдором опять попытались проверить из чего это сделано и как устроено изнутри, сами понимаете, пришлось тормозить, а то всю выставку переломают, ума–то нету.
Единственный павильон, который Гласс не показал своим друзьям, был павильон посвящённый новому кошистскому закону. Ну помните, тот, согласно которому жена могла домой пьяного мужа не пускать, помните?
Правда Гласс не показал этот павильон не потому, что боялся, вдруг Валентина начнёт применять его по отношению к Фёдору, а лишь потому что Гласс, фактически, являлся автором идеи создания этого павильона, а был он человеком скромным.
Вот Иван Степанович, например, тот бы если бы до такого и додумался, что вряд ли, всех бы туда привёл, в смысле, всех родственников, знакомых и не очень знакомых, а Гласс нет, скромничал.
А может и зря что не показал, может быть все по–другому и получилось бы. Ведь Валентина, она большой специалист в таких вопросах, она бы сразу определила опасно или не опасно такое в Советском Союзе показывать?
