8 Финита ля комеди. Василий Филипыч

            Если для «дедов» (а за компанию, и для остального личного состава разведвзвода) поклонение Бахусу завершилось обретением очень даже неплохой физической формы, то у Василия Филипыча дела обстояли с точностью до наоборот.  Прежде всего, потому, что его питейная эпопея только набирала обороты.
            Каптёр в самом начале попытался, было, пресечь её на корню. Приплёлся он еле живой после физзарядки в каптёрку, достал пузырёк с валерьянкой из медицинской сумки (Василий Филипыч юлой завертелся вокруг него, весь в предвкушении) и со словами: «Всё, Васька. Кончен бал, погасла свечка», - вылил содержимое пузырька в окно.
            Кот издал дикий вопль, как тот алкаш с похмелья, у которого на глазах разбили бутылку пива, и сиганул в оконный проём. Мигом спустился по стволу берёзы, суетливо обнюхал землю, полизал её, повалялся по ней как следует и до самого ужина фестивалил под окном, не отходя от заветного места ни на шаг.

            На ужин Василий Филипыч заявился грязный от усов до кисточки на хвосте и без берета, кожа на его стриженой спине ниже извозюканой в земле тельняшки сплошь покраснела от солнечных ожогов. Несмотря на это, все присутствовавшие в столовой необычайно восторженно восприняли его новый облик.
            Вместо опостылевшей солёной трески на ужин был подан жареный хек (прибыл в полк новый начальник продовольственной службы и сменился начальник столовой, что сразу же сказалось на рационе питания). Навалили коту в миску аппетитной рыбки с горкой, но отужинал он без обычного своего аппетита и вёл себя как-то излишне возбуждённо и суетливо.
            По распоряжению полкового «пилюлькина», приступившего к исполнению обязанностей начальника медицинской службы взамен убывшего на заслуженный отдых Адамыча, в столовой замуровали крысиные норы и разбросали отравленную приманку по всему периметру зала, и Василий Филипыч маялся без дела. Пока не началась отгрузка отходов на свиноферму – с большим энтузиазмом последовал он за первыми двумя кухонными работниками, выносившими бак с отходами.
            К великому сожалению, ожидания его не были обмануты.

            Скуден на развлечения армейский досуг, и редко до чего-нибудь хорошего доводят людские языки – к зевакам на заднем дворе столовой присоединились повар, хлеборез и вся их свита.
            Традиционно представители братских южных республик на срочной службе старались оказаться «подальше от передовой и поближе к кухне» и образовывали землячества, которые не только начинали жить по своим законам, но и норовили (при достижении значительной численности и слабости командного звена) диктовать эти законы всему армейскому коллективу.
            Полк в этом плане не был исключением – повар, хлеборез и штатные кухонные рабочие являлись таджиками по национальности, и в столовой постоянно вертелись их соплеменники. После ужина частенько запиралась вся эта компания в хлеборезке, и сквозь закрытое окно раздачи доносился оттуда запах табачного дыма с примесью характерного пряного аромата конопли.

            На заднем дворе столовой хлеборез появился с упаковкой таблеток валерьянки в руках. Кот, едва взглянув на хлебореза, сразу же понял, чего от него ожидают, и безо всякой команды кинулся драть собравшихся дворняжек. Причём, делал он это с особой жестокостью, и собачья стая разбежалась, подвывая и зализывая полученные укусы и царапины.
            За каждую такую эскападу при выносе очередного бака с отходами хлеборез поощрял кота таблеткой валерьянки, а по завершении отгрузки отходов высыпал на пол столовой целую пригоршню таблеток, и на потеху публике длилось кошачье представление до полного изнеможения артиста циркового жанра.
            Поутру вернулся Василий Филипыч в казарму до того уставшим, что воспользовался обычным входом, а не стволом берёзы, чтобы попасть в каптёрку, и еле забрался на своё спальное место на стеллаже. Каптёр не преминул поставить на вид коту его неопрятный внешний вид и безобразное поведение, запер его, но к обеду каптёрка оказалась пуста. Ударился Василий филипыч, что называется, в загул.

            Выспавшись, кот отправлялся на поиск приключений, а точнее, всё той же валерьянки или её заменителей. Наведывался он и в столовую, но чаще кружил вокруг медсанчасти и изводил своими воплями медперсонал и пациентов до тех пор, пока кто-нибудь не удовлетворял лекарственным препаратом его пагубную страсть. Вечером после торопливого ужина начиналось ставшее уже привычным изнурительное цирковое представление.
            За неделю такой беспутной жизни Василий Филипыч сильно исхудал, в глазах у него появился нездоровый лихорадочный блеск, шерсть на голове и шее свалялась и висела сосульками, кожа на обожжённой солнцем спине полезла лоскутами, а полоски на драной тельняшке стали еле различимы от грязи.
            «Деды» предприняли меры по улучшению кошачьей внешности. Коллективными усилиями кота тщательно вымыли с мылом под струёй воды в умывальнике, невзирая на его истошный протест. Взамен утратившей всяческий вид тельняшки нарядили его в попону, сшитую умельцами из парашютной перкали на длину всего его туловища, с нанесёнными на неё несмываемой краской поперечными голубыми полосками. В целях устранения крайне неблагоприятного морального воздействия каптёр сделал серьёзное внушение столовским обитателям по поводу совращения ими кота с пути истинного.
            Но процесс уже был необратим, и буквально через сутки Василий Филипыч приобрёл прежний непотребный вид, почему больше смахивал на сбежавшего из зоны особо опасного преступника, нежели на представителя достославных Войск Дяди Васи.
            И развязка наступила как раз в День десантника.

            Тот день у Василия Филипыча не задался с утра. Уже употребив валерьянки, на общем построении на плацу под команду начальника штаба: «Полк, равняйсь! Смирно! К торжественному маршу, побатальонно»,... – попытался он занять место в строю разведвзвода, затеял мерзкий скандал, смешал стройные ряды разведчиков и безжалостными пинками был изгнан оттуда.
            Нашлись доброхоты, которые в честь праздника и днём попотчевали кота валерьянкой, вечером заявился он в столовую уже «на бровях» и, даже не дожидаясь отгрузки отходов, стал выяснять отношения с дворняжками.

            Для гарнизонных собак ежевечерние сборища возле столовой являлись многолетней традицией, которую не могли нарушить и жестокие кошачьи выходки. А для пса восточно-сибирской лайки великолепного - чёрного с белыми подпалинами - окраса, прибывшего накануне в гарнизон вместе с членами семьи нового командира полка, многоголосые лай и визг явились прямым призывом к действию, как это природой заложено в собачью натуру, и он поспешил к месту происшествия.
            Некоторое время пёсик наблюдал творившееся у него на глазах безобразие, удивлённо склоняя голову то на одну, то на другую сторону. После этого, оценив обстановку и не тратя времени на лай и рычание, подбежал, молниеносным движением клацнул зубами кота поперёк туловища в очередном его прыжке на конную повозку, резко тряхнул, выплюнул, понюхал и отошёл в сторонку.
            Кот издал непередаваемо жуткий пронзительный крик, и тут же на него, распростёртого на земле, накинулась вся собачья свора. Судя по жалобному визгу, с которым выбежала из стаи одна дворняжка, и с перекушенным позвоночником Василий Филипыч напоследок успел повоевать за свою жизнь.

            После отбоя «деды», запершись в каптёрке, азартно резались в карты, как вдруг раздался негромкий, но настойчивый стук в дверь. За дверью оказался «молодой» из кухонного наряда, который и принёс горестную весть: Василия Филипыча собаки порвали.
            Не проронив ни слова, каптёр быстро накинул на плечи гимнастёрку и помчался в столовую. По указке кухонного наряда обнаружил он на заднем дворе растерзанного кота и направился в хлеборезку.
      - Чиво нада? – высунув голову в приоткрытую дверь, только и успел надменно спросить хлеборез, как незамедлительно получил сокрушительный удар в челюсть.
            Чего у южан никак не отнять, так это готовности стоять друг за дружку горой, в особенности, при значительном численном преимуществе - тут же из хлеборезки, галдя, повалила на каптёра целая толпа защитников.
            Но подоспевшим «дедам» пришлось спасать всё же их самих от серьёзных неприятностей, поскольку каптёр вооружился литым и увесистым алюминиевым половником и, орудуя им на поражение, нещадно гонял таджиков по всей столовой.
            Когда подоспевшие десантники с трудом отняли у него поварёшку, а он сам успокоился и перестал кидаться на таджиков, каптёр бережно завернул останки Василия Филипыча в подвернувшуюся под руку дерюжку и проследовал со свёртком в каптёрку. Там он прихватил сапёрную лопатку и спрятанную бутылку водки и, молча, удалился в сторону берёзовой рощи, расположенной недалеко от казармы. Вернулся он в казарму далеко за полночь и заперся в каптёрке.
            Поутру лейтенант, до которого дошли кое-какие слухи, не стал настаивать на присутствии каптёра на физзарядке.

            В столовой хлеборез темпераментно и очень даже опрометчиво пожаловался на вчерашнее происшествие ротному старшине, сопровождавшему разведроту на завтрак. И в подтверждение своих слов продемонстрировал опухшую левую половину лица.
            Старшину «деды» уже ввели в курс дела, и он предложил потерпевшему пройти в его владения, где со словами: Непорядок. Надо поправить для симметрии, - от души врезал ему левого крюка в челюсть.
            Перекрыв все выходы из столовой, как крысам совсем недавно, десантники отлавливали соплеменников хлебореза и по одному препроваживали в довольно тесное помещение хлеборезки. Там старшина с помощниками настойчивыми уговорами в непринуждённой форме, сопровождавшимися лёгкими дружескими похлопываниями, убеждали таджиков добавить содержимое своих карманов к высившейся на столе целой горе из неизменного насвая, «травы» и медицинских препаратов куда как серьёзнее валерьянки.
            Прибывшие по срочному приглашению в столовую замполит, «особист» и комендант гарнизона не знали, чему больше удивляться – количеству изъятых наркотических веществ или таджиков, до отказа заполонивших хлеборезку и числившихся кухонными работниками столовой по штатному расписанию, утверждённому предыдущим командным составом полка.
            Инцидент был полностью исчерпан. Но история на том всё же не завершилась.