Вместе с женой Сергею Петровичу досталась медвежья шкура. Жена шкурой гордилась и любила ее. Шкура была хороша, но лысела. С годами все быстрее. И еще, она впитывала пыль. Не реже двух раз в неделю ее надо было трясти. Стоит ли говорить, что честь тряски раритета всецело принадлежала Сергею Петровичу.
Тряс, тряс ее бедный Петрович и окружал себя облаком пыли и клочками медвежьей шерсти. Сам чихал, и прохожие чихали, стряхивая с себя бурые клочья. После тряски он вывешивал шкуру на ветру, для пропитывания ее свежим духом. Так как шкуренция и припахивать в последнее время стала.
Надоела ему шкура хуже вопроса продавца: «Вам чем ни будь помочь?». Но жена и слышать не хотела о ликвидации. И тряс Петрович шкуру пуще прежнего. Пожаловался он как-то, за кружкой пива Валере, дружку своему. Валера был мастер на всякие каверзы. Вот он Петровичу и предложил вариант.
Понес Сергей Петрович в очередной раз шкуру трясти. Жена выдала ему денег хлеба купить. Пока шкура проветриваться будет. Повесил он шкуру на проволоку, а сам за угол, где Валера прятался, побежал. Валера на окна Петровичевы посмотрел, шкуру снял и в гаражи. А Петрович спокойно за хлебом сходил, минут двадцать погулял и, в якобы сильном расстройстве, о пропаже жене сообщил. Та, конечно, в обморок собралась, но вспомнила, что молоко сбежать может, передумала.
- Беги, - говорит, - беги и ищи шкуру. Без нее и не возвращайся.
- Да где я тебе ее искать буду? Там мужики возле гаражей сидят. Они, вроде видели что. Я спрашивал. Но они говорят: тащи бутылку, может чего и вспомним.
Жена в ридикюль полезла. На две бутылки дала. И посоветовала с мужиками выпить, что бы они охотнее все рассказали. Часа через два, пьяненький Петрович радостно притащил шкуру. Да в коридоре прямо на нее и упал. Больше ему жена сокровище свое не доверяла. Пару раз сама потрясла, а потом шкуру в мусорный контейнер собственными руками затолкала.
