Из детских воспоминаний у меня сохранились лишь фрагменты.
Вечер, все сидят за столом, мерно тикают часы, теплый мягкий свет струиться по скатерти, по стенам, рассыпается зерном по полу. В воздухе танцуют пылинки.
Чай пахнет свежей малиной, я делаю глоток, ожидая сладкий дурман ягод, но вместо этого, вскрикиваю от обжигающе горячего, словно расплавленный металл, кипятка.
Бабушка подбегает ко мне, утешает, платочком вытирает наворачивающиеся слезы.
Мама одергивает её,
- Сама виновата, думать надо было.
Бабушка,
- Да как ты можешь, это же твой ребенок.
Мама,
- нЕчего тут принцесс разводить.
Бабушка,
- В кого ж ты такая уродилась, гестаповка.
Мама,
- какой Вы родили, такая и есть.
Я забываю и про обожженный рот, и про чай с вареньем, наблюдая за ссорой. Тогда мне казалось, что это весело, что это такая игра. Бабушка уходит в другую комнату, мать, с раскрасневшимся лицом, жадно хватая ртом воздух, бежит за ней,
- Вот, не надо было рожать, сделали бы аборт, и жили б в свое удовольствие.
Бабушка с холодностью, достойной снежной королевы, делает вид, что занята чем то важным, достает вязание, начинает считать петли, мать понимает, что проиграла, уходит, напоследок хлопнув дверью.
Я не могла понять, почему мама злиться, на бабушку, на меня, неужели мы чем-то обидели её, или она нас просто не любит.
Когда мама злилась на меня, я уходила в бабушкину комнату, утыкалась лицом в её теплый мягкий живот и повторяла,
- Бабулечка, я тебя люблю больше всех, всех.
Она гладила меня по волосам легко, словно я была хрустальная, однажды я видела её отражение, она улыбалась, от этого внутри разливалось тепло и становилось очень приятно. Она никогда не улыбалась при маме.
Однажды бабушка пропала, мама сказала, что теперь бабушка будет находиться в другом месте. Я заплакала, а мама отвернулась и вышла из комнаты.
Без бабушки было грустно, я вспоминала её руки, в тонкой паутинке морщинок, её голос, когда она пела хулиганские частушки:
- Во саду ли в огороде бегала милиция, поднимайте девки юбки будет репетиция.
А потом мы вместе хохотали. Но больше всего мне не хватало её живота, теперь мне некому было рассказать свои горести, негде искать утешения.
Теперь, мне всегда хотелось есть, раньше стоило только сказать, что я проголодалась, и бабушка мчалась на кухню готовить кашку или котлетки, а еще она варила волшебный борщ, рубиновый и сладкий, щедро сдобренный густой сметаной с пушком зеленушки для аромата.
Теперь, ночью, лежа в кровати, я представляла себе этот борщ и любимые рыбные котлеты, с тертой морковкой и кусочком сливочного масла в середине.
Мама никогда не варила борщ. Она делала жесткую, царапающую горло, гречку. Я не хотела её есть, но мама сердилась, и все повторяла:
- Ишь графиня, вся в бабку.
Когда я не слушалась, она всегда говорила «Вся в бабку», а потом порола прыгалками, пока я не хрипла от воплей, тогда она устало садилась, вытирала пот со лба и говорила:
- Вот зачем ты меня доводишь, я не хочу тебя бить, но ты меня вынуждаешь.
И шла на кухню, или стирать белье, а я зарывалась лицом в подушку и скулила, тихо, чтобы она не услышала.
- Бабулечка, возьми меня к себе, не хочу здесь жить, не хочу.
Однажды мама услышала, я притворилась, что сплю, она ничего не сказала и ушла.
На другой день я проснулась лишь к обеду, а когда вошла на кухню, не поверила своим глазам, стол просто ломился от еды: на столе стояла тарелка с моей любимой колбасой, вареной без жира, сыр, масло, варенье, я даже подумала, что бабушка вернулась, не тронув еду, хотя есть хотелось ужасно, я выбежала в коридор. Больше всего на свете я хотела увидеть бабушку, я искала ее по комнатам, в ванной, в туалете, но её нигде не было.
Вернувшись на кухню, я механически, не чувствуя вкуса, жевала еду, сдерживаясь изо всех сил, что бы не заплакать.
Когда я вернулась в комнату, на моей кровати лежал новый красный плащ с капюшоном. Я вдруг вспомнила, как несколько месяцев просила у мамы бумажный веер, но она говорила, что не тратит деньги на глупости.
Мама зашла в комнату, и помогла мне одеться, плащ удивительно мне шел, я стояла у зеркала, вертелась то правым, то левым боком.
- Я похожа на красную шапочку.
- Тогда самое время отнести бабке пирожки.
Мама дала мне в руку пакет, из которого вкусно пахло сладкой сдобой.
Когда мы подошли к лесу, мама сказала,
- Видишь эту тропинку, если будешь идти никуда не сворачивая, придешь к бабкиному дому.
Я почти бегом припустила по тропинке. В лесу было так хорошо и солнечно, ступать по мягкой траве было очень приятно, воздух, как тягучий цветочный мед обволакивал.
Мне было совсем не страшно, я слушала щебет птиц и стрекотание кузнечиков.
- Наконец я увижу бабушку, снова обниму её, и она погладит мои волосы.
Я не заметила, как потухли все яркие краски и смолкли птицы, лес наполнился полумраком, деревья нависали великанами, пытаясь ухватить край плаща своими крючковатыми пальцами.
- Я не сверну, и не надейтесь.
Я закрыла глаза, представила, как бабушка улыбается мне, и шагнула в упругий сумрак.
|
