Запах фиалок
рассказ
«Доктор даёт мне две недели жизни.
Хорошо бы в августе».
(Ронни Шейке)
Головокружение не проходило. В какой- то момент времени, похоже, он отключился. Вдруг понял, что стоит в подземном переходе, опираясь о стенку. В нос ударил резкий запах канализационных стоков и застывший в воздухе запах одеколона... Слава Богу! Никто не видит. Прошло несколько минут, пока не стало легче, и можно было выпрямиться. Сколько интересно осталось? Как долго сможет он разыгрывать спектакль перед шефом, сотрудниками по работе, знакомыми, и вообще перед всем миром. Тупая головная боль, дергающая левая носогубная складка, бледность в лице сохранялись, но сознание было уже ясным и можно было рассуждать...
– Так, на приём к врачу завтра в 11.00. Опять надо будет что-то выдумывать, напрягать свою фантазию, – левый висок при этой мысли загорелся нестерпимой болью. Он поморщился, осмотрелся по сторонам и неровной походкой направился к выходу. Только в метро, в электричке он перевёл дух, сел на свободное место и закрыл глаза. Станция «Автово», – до станции Выборгской не менее десяти пролётов. Можно не открывая глаз, просто считать – главное не уснуть. Но чёткий бой колёс, подрагивание вагонов быстро сделали своё дело и он задремал...
– Молодой человек, вы не проспите свою станцию? – Старушка, в обрамлении серебра волос, трясла его за рукав куртки. – Проснитесь! Он очнулся, открыл глаза...
– Вам плохо? Может чем-то помочь?
Вид у него был удручающий. Он попытался убрать мученическое выражение лица, но у него получилось всё наоборот. Девушка, лет двадцати, сидящая напротив, смотрела с состраданием, и не сводила с него взгляда своих карих глаз. Сердобольная старушка, что энергично трясла рукав его куртки, обратилась к ней:
– Девушка, может вы, поможете молодому человеку? Надеюсь, он скажет, куда ему надо. Я, к сожалению, ввиду своего почтенного возраста, вряд ли смогу быть полезной.
По голосу он понял, – так могла говорить только настоящая ленинградка, из тех, кто пережил блокаду. Её аккуратное, чистенькое, не раз ношенное пальто лишь подтвердило его мысли. Таких старушек на улицах Санкт- Петербурга встречать удавалось всё реже и реже. Девушка оказалась на редкость очень мила. Не успел он оглянуться, как был уже на улице, придерживаемый за плечо белокурой особой. Было как-то неловко.
– Как вас зовут?
– Лена.
– Лена. Вы меня простите, что я вас напрягаю. Так уж выходит, но сегодня вы мой ангел-спаситель. Не знаю, вряд ли рассчитаюсь, – он пытался шутить. – Вас, наверное, ждут, а вы тут со мною возитесь, – умопомрачительный запах фиалок исходил от неё...
– Нет. Никто меня не ждёт. Я с Урала, учусь здесь, в архитектурно-строительном. Живу в общежитии, – девушка покраснела и уже скороговоркой закончила, – всё нормально, куда Вам?
– Мне на Гренадерскую, это здесь, недалеко. Вы не волнуйтесь, мне уже легче. Я сам доберусь. И он протянул правую руку.
– Вы точно уверены, что обойдетесь без моей помощи, – девушка, кажется, обиделась... Её удивительно тёплые глаза, источали свет, который проникал и разливался внутри его... вместе с запахом фиалок.
Ему захотелось быстро уйти, скрыться. Какой смысл знакомиться с милой, симпатичной девушкой? Жить осталось, как он откопал в интернете, считанные месяцы или недели. Зачем морочить голову этой прелестной девушке. Её, кажется, Леной зовут. Да так, – он же её спрашивал об этом, она ответила. Называл ли он своё имя, он не помнил. В голове снова появился отдалённый шум, похожий на звон колокола.
– Вы извините, но мне надо идти, – прошу ещё раз прощения за причинённые хлопоты.
Он мягко отстранился от девушки. Выдавив, насколько позволяло ему состояние, подобие улыбки и двинулся в направлении остановки такси...
Девушка изумлённо смотрела вслед и не уходила, и только когда темнота поглотила его, покачав головой, вернулась обратно в метро.
В подъезде было тихо. Старенький, облезлый, исчерканный лифт скрежетал, скрипел, потряхивая всем своим корпусом. То ли что- то ворчал о своём, то ли жаловался позднему гостю на исписанные и разрисованные стенки кабины.
В квартире, не раздеваясь, он рухнул в кресло, и вовремя. Запах фиалок продолжал преследовать. Этот запах он помнил с раннего детства. Он исходил от маминых волос, лица, рук....
Сознание затуманилось и опять в очередной раз ускользнуло от него. Он даже не успел зафиксировать время своего «выпадения в осадок». Двадцать семь лет. Позади детство, школа, армия, институт, два года работы в строительно-проектной организации. После смерти матери жизненное пространство сузилось до масштабов рабочего места. Постоянные её стенания, о том, когда он женится, ушли вместе с нею в вечность. Об отце дома говорить было не принято. Семью покинул очень рано – Артёму не исполнилось и года. Кто он? Где он? – Артём не знал, да и потребности в этом не испытывал.
Работа, корпоративы, посещение бассейна с другом детства Захаром, увлечение компьютерными программами заполняли всё время.
Месяца три назад у него стали появляться головные боли, которые сопровождались ощущением мучительного жжения в висках. Он принимал горстями анальгин, но не помогало. Состояние только ухудшалось. При малейшей нагрузке боли возвращались. Стоило подняться со стула, как в глазах темнело. Через некоторое время стал замечать, что левая рука теряет былую ловкость настолько, что в бассейне стало «заносить» влево. Спохватился, только после того, как присоединились рвота, ощущение что «отнимается» левая половина тела, стали преследовать необычные запахи. Невропатолог сразу же направил на томографию. И тут завертелось...
– Проходите, пожалуйста, – здесь можете раздеться и ложитесь на кушетку, – пригласив его, медсестра, обратилась куда-то за дверь следующей комнаты, – Надежда Павловна! Воронков пришел. Будете смотреть?
– Да. Я сейчас подойду. Оформлю амбулаторную карту, – надо срочно отдать, – и подойду. Позвони в диагностику. Пусть приготовят. Отведешь его сразу на МРТ, и чтобы без задержки. Как самочувствие? Воронков? Что молчите? В стационар вам надо, а вы резину тянете. Ну, что ответите?..
Артём молчал. В горле встал ком, и он смог, только сделать вдох. Что тут говорить? Суду и так все ясно! Смысла в госпитализации нет. Так хоть приведу в порядок квартиру. Вопрос, только зачем? Мать умерла еще осенью в прошлом году. Родственников других нет. Кому квартира достанется в принципе не важно. Плевать на всё!..
Вдруг перед ним возникли глаза, теплые и лучистые, добрые и всепроникающие, близкие и родные. Какого они цвета? Кажется, карие. Захотелось еще раз увидеть и погрузиться в них, ощутить снова необычную лёгкость в теле, ощущение полёта... Из оцепенения вывел голос доктора: «Воронков! О чем вы думаете? Решайте. Если нет, пишите расписку, что отказываетесь от госпитализации. Вы взрослый человек и я не могу за вас решать. Времени у вас для его принятия смею вас убедить, – нет!»...
Уже дома, в квартире, он осознал, что наговорил доктору кучу глупостей, возможно даже обидел. Память отказывала ему, и он смутно помнил разговор и процедуру. Вспомнил только одно – диагноз никуда не ушёл, время работает против него.
Открылась рвота, невыносимо долгая и вымученная. Рвать нечем, желудок пустой. Из страха только её приближения он отказывался от еды, понимая, что так долго продолжаться не может. Выпил стакан воды, но она вылетела мгновенно. Затем отпустило, захотелось спать, – задремал. Спал с перерывами час-полтора. Когда проснулся, часы показывали 19.30. Покачиваясь, встал, вынес и вылил таз. В целом, то ли после отдыха, то ли после рвотного процесса, стало легче. Можно подумать об ужине. Кому звонить? Зачем?.. Запах, уже до боли знакомый и родной, – запах фиалок снова врывался во все окна. Он купался в нём, растворялся и, задыхаясь, уплывал в Нирвану. Он пытался воссоздать её лицо. Но оно ускользало от него, постоянно расплываясь светлым пятном, подобно солнечному зайчику. Прыгало, смещаясь из одного места в другое, словно заигрывая, кокетливо подразнивая его своей непредсказуемостью...
Проснулся от звонка. Звонил Захар.
– Ты куда пропал? Шефуня тебя обыскалась. Не иначе влюбилась. Если бы я куда-то делся, вряд ли она так беспокоилась. В голосе звучала зависть.
Шефуня – так ласково про себя сотрудники называли Клару Андреевну, заведующую экспериментальной лабораторией. Для руководителя она была слишком мягкой, податливой, её легко можно было убедить в чем- либо или подвигнуть на что-нибудь. Многие знали или чувствовали – временный человек, но привыкли и этим не злоупотребляли. Доброта заведующей перекрывала с лихвой её недостатки.
– Слушай Захар и не перебивай меня. Мне надо найти одну девушку по имени... кажется Лена, да, точно Лена! С Урала. Учится в строительном институте, живёт в общежитии – поможешь?
– Вот где выясняется – куда ты пропал! Ну, ты даёшь старик! Заинтриговал. А фамилию девушки случайно не скажешь?
– Вот фамилию я спросить и не успел, – под тон друга протянул Воронков.
– Хорошо. Завтра у меня как бы выходной. Сделаю, – вечером перезвоню. Что сказать Шефуне?
– Скажи, нашёл другую работу, будет увольняться.
– Ну, ты даёшь! Что случилось? Ни чего себе перемены. Да Шифуня в обморок упадет от такой новости...
День тянулся, как никогда... завис над диваном и не хотел заканчиваться, стрелки часов вросли в циферблат и не двигались. Из углов комнаты, куда не попадали лучи солнца стали выглядывать серые тени. Они шевелились, оживали, приобретая форму, напоминающую старушку в метро и начинали шелестеть. В этом шелесте он слышал: «Зачем тебе это? Глупости всё. Собрался, – уходи, не придумывай себе ничего. Она не для тебя. Будь выше...».
Захар не обманул, был точен как всегда.
– Записывай адрес, Ромео!.. Голос его звучал как будто с другой планеты. В нём опять звучала зависть...
Дождь моросил, не переставая, плотной завесой, и очень холодный. Даже под зонтиком он пробирался ознобом и расползался по телу мелкой дрожью. Общежитие архитектурно-строительного института, старое обшарпанное трехэтажное здание оказалось не так уж и далеко. Вахтерша, сжалившись, пустила в коридорчик...
– Так рано студенты не приходят с занятий. – А на каком курсе твоя девица? – А, не знаешь!? Вас молодёжь не поймёшь. Знакомитесь, и ничего друг о друге знать не хотите. Не, – мы были совсем другие, она покачала головой, – в этих вопросах мы были намного серьезнее и строже. – Последние слова она уже бурчала себе под нос, почти неслышно. Воронков, не отошедший от холодного душа, не особенно и поддерживал диалог. Шмыгнул что-то вроде «м-да» в знак согласия. Скорее бы увидеть Лену, впитать запах фиалок и может быть умереть сразу на её глазах. Мысль показалась ему нелепой. Почему на её глазах? Она ничего о нём не знает! Знакомство, если его можно так назвать, длилось не более получаса, да и диалога не было. Но глаза? – Ведь они что-то говорили!? Несомненно! Они хотели сказать больше. Но что?.. Казалось, прошла целая вечность...
Он узнал её сразу. Лёгкая походка, разметавшиеся мокрые волосы, прилипшие ко лбу, вискам и большие с огоньком карие глаза...
– Вы?.. Вы ко мне? Как вы тогда добрались? У вас всё в порядке?..
Запах фиалок ударил с новой силой...
– Лена! Я к вам. Хотелось ...
