- Эндрю, дорогой, - сокровенно мерцая прекрасными карими глазами, Глэдис доверчиво склонила милую головку на мое, все еще могучее, плечо, - не хочешь ли ты поправить свои старые кости в каком-нибудь лечебном пансионе? Ты, вообще, когда-нибудь занимался своим здоровьем?
Я тяжко вздохнул в ответ, грустно вслед за тем и хмыкнув. Заниматься такой, как казалось мне со времён моей ковбойской молодости, чепухой, как собственное здоровье, было всегда недосуг. Кто бы тогда загонял стада бизонов в сотни голов, уводя их из-под самого носа кровожадных индейцев? Такого лихого наездника надо было еще поискать от всего западного побережья до самой середины штата! Да и в последние годы, когда стреножили меня до повара в ковбойском лагере, кипучая, как говяжий бульон в котле, поварская деятельность занимала почти все мое время и мысли.
Но, любимая Глэдис была права! Я уже три года, со времени последнего родео, бесславной проигранного наглецу Подлянски (что был вдвое моложе меня), хромал на правую ногу – с каждым днём все сильнее. Правда, наш деревенский док разубедил в том, что усиливающая хромота - это последствия той психологической травмы. «Отнюдь! Просто, ты частенько выпадал спьяну из седла, Эндрю… Работа твоя виновата, вот что! – сказал он мне тогда на приеме в задней комнатке аптеки. И, наливая чудодейственное прозрачной, как слеза волонтерки, медицинской жидкости в мой, а заодно и в свой, стаканы, понурившись добавил: – И жизнь наша растакая!».
Так, или иначе, но вернувшись нынче из лагеря на недолгую побывку, я хромал уже так, что впору было подумать о старческом, с глухим треском о мостовую, костыльке. Эту мысль я гнал в счастливой уверенности, что умру все же скорей.
Одно, одни слова покоя не давали:
- Живи, пожалуйста, долго!.. Ради себя. Да и меня, - и тут я видел единственный на свете, всепроникающий в душу и сердце, свет карих глаз, - ты на кого оставишь?
Да, джентльмены! Пока я еще не ушел в мир иной, мне надо было обязательно работать, а значит, если уж не бегать, как прежде, то хотя бы передвигать ноги вполне исправно. Чтобы коротать свою старость на тот жалкий пенсион, что обещало федеральное правительство – и думать было нечего: вот тогда свои ноги я протяну в два счета!А ведь еще надо было обскакать негодяя Подлянски на родео…
Итак, я согласился с драгоценной моей Глэдис безоговорочно: «Я согласен. Только – если ты со мною едешь вместе». И без каких-либо терзаний тотчас извлёк из походного саквояжа несчастную тысячу долларов – жалкая цена безмерного счастья для двоих.
Не экономьте на удовольствиях и здоровье, джентльмены!
To be continued.
