10 Понедельник день тяжёлый. Жизнь должна доставлять удовольствие

            19.06.06. - Как фамилия? - с порога спросил меня пожилой врач-уролог и, не дожидаясь ответа, подошёл со спины и влупил ребром ладони по левой почке. При всём желании не смог бы я ему ответить - сразу угадал он, что на левом боку чаще приходилось мне холод и сырость из земли в свой организм втягивать. Заслуженным доктором Якутии уролог оказался.

            "Предчувствия его не обманули!" - совсем, как в мультике «Пиф-паф, ой-ой-ой!», что вчера на сон грядущий семейно просматривали. Засело так, что и высокая сольная партия зайца: "Моя любовь, моя морковь!" - всё крутится в голове, и откашливаться вынуждает. Баритон у меня. Тихий. В обычной речи прислушиваются даже. Пока не рявкну – тогда и люстры начинают покачиваться.
            А тут хоть зарявкайся. "Вы нам свои законы не устанавливайте, капитан! Знаем мы ваши армейские порядки"! - заявили мне на заседании солидной комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав при районной администрации. Стыдно-то как! Ещё и в форме сдуру попёрся я на судилище это, как Виталий посоветовал.
            Штраф вкатили: «За упущение в воспитании сына, выразившееся в умышленной порче чужого имущества». Хоть никто так и не смог объяснить мне: в чём заключалась порча имущества, на каком основании господин Подмышкин длительное время использовал казённую дворовую территорию для хранения останков своего личного имущества и посягал на права-здоровье малолетних граждан.
            И второй штраф добавили - за высказанное мной мнение о комиссии и о них самих. А как же! За удовольствие надо платить.
            Пёс с ним, несправедливым приговором этим, правду в судах не ищут. Мамку только жалко - на половину её медицинского жалования штрафы потянули.
    "Аристократия помойки
      Диктует моду на мораль.
      Мне наплевать, а сердцу горько,
      И бьёт по печени печаль". - И слюну не надо тратить на слова в дополнение к песенке Трофима, и просто невозможно "правду" сказать сыновьям об этой стороне медали, "глаза открывать" им на реальную действительность и тем отравлять души их юные.
            Но заповедь: "Не тронь чужое"! - надолго усвоят теперь сыновья (и младшего сына прихватил я в воспитательных целях на заседание комиссии). Старший, кроме того, сразу правильный вывод для себя сделал - после судилища дома одел форму школьную спортивную и тренироваться побежал. Чтоб в другой раз не поймали.

            Отливаются кошке мышкины слёзы. Как вспомню, что сам я в детстве вычуживал, так скупая мужская слеза наворачивается от жалости за пережитое мамой моей. Правда, до судейских приговоров дело не доходило и за гораздо более серьёзные мои прегрешения.
            Вообще-то всё моё поколение в молодости было неугомонным, и, признаться, довольно-таки разгильдяйским. В школе (а набиралось гарнизонной детворы на полный класс, ещё и с лихвой) учились прилично, на олимпиадах призовые места занимали, и спортсмены-музыканты-певуны, но при этом такое отчебучивали, что учителя всех школ, где мы оказывались, просто стонали: никогда ещё такого класса не было! Причём, не только парни, но и девчонки "фестивалили" будь здоров как, в старших классах особенно.
            Едва не турнули меня из комсомола в десятом классе, когда всем коллективом с уроков смылись кино про Фантомаса смотреть (хором тогда решили, но с меня, комсорга класса, спросили особо). Урок обществоведения, как назло, среди пропущенных оказался. Шуму много тогда было - впервые подобное случилось в городе.
            Интересно также то, что весь наш класс в итоге рассосался по окраинам державы, в места всё больше прохладные и малонаселённые - Дальний Восток, Камчатка, Сибирь, Север европейской части России, Арктика и даже Антарктида. Из ребят только трое выбрали воинскую службу, хотя все желали, пока из Чехословакии не стали цинковые гробы поступать.
            В училище - та же песня. Учебная группа была лучшей по успеваемости и спортивным достижениям и худшей по дисциплине не только на курсе, но и, как отцы-командиры утверждали, за всю историю существования училища. Лукавили, скорей всего, на испуг брали. Хотя, как ещё сказать!
            Была такая традиция - отмечать пьянкой-гулянкой 1001-ю ночь учёбы-службы (на май месяц третьего курса она приходится). Из года в год командование училища всеми силами пыталось воспрепятствовать мероприятию, а курсантский состав с аналогичным рвением и армейской смекалкой - втихаря блюсти традицию.
            Так это ж наша учебная группа додумалась всему городу заявить о том, что традиция жива! Во весь рост строящейся пятиэтажки нового учебного корпуса загодя вывели мы на стене юбилейные цифры смесью, наподобие напалма, и подожгли той сказочной ночью, одновременно запустив множество сигнальных ракет. Начальнику училища из окон его квартиры за три километра хорошо было видно.
            Ну, и внутреннее устройство и распорядок дня гарнизонной гауптвахты мне хорошо были известны не только с точки зрения караульного.
            Из всего выпуска училища единицы живы сейчас. Где же ещё, кроме "горячих точек", было быть таким?

            20.06.06. Жизнь - полосатая. Вот только полоски у неё порой не белыми и голубыми, а черными и чернее чёрного бывают. Ещё не конец мукам моим больничным! По поводу припухлости колена и повышенных РОЭ-СОЭ в анализе крови прописала терапевт «горячее» - хлористый кальций в вены мои многострадальные вводить. К чему и приступила процедурная сестра с утра пораньше.
            А всему виной - никудышная экология окружающей среды! В детстве  достаточным снадобьем для лечения вечно драных локтей-коленок были прилепленный слюной лист подорожника или присыпка из дорожной пыли. И в более зрелом возрасте горсть земли способствовала заживлению глубоких даже ран. Теперь же потерся оперированной коленкой о рабочие штаны, и на тебе – воспаление. Куда катится мир?!
      - Вы не пробовали себя в массаже? – временем позже поинтересовался я у молодой прелестной докторши.
      - Мне и на своём месте неплохо, - ответила проктолог, натягивая резиновую перчатку на нежную свою ручку. Взобравшись на кушетку и со спущенными штанами становясь пред нею в унизительнейшую позицию, вспомнил я, как тяжко вздыхал Лис в «Планете людей» Сент-Экзюпери: "Нет в мире совершенства". Как я его понимаю!

      - Папа, а мы уже помирились! - с порога выпалил младший из сынов, когда объявились они в палате после обеда.
      - Что на этот раз делили? - поинтересовался я у него.
      - Крышу, - последовал ответ. Старший сын развеял моё недоумение:
      - Мы с Валиком помирились. - И позвал кого-то из коридора. - Валик, иди сюда.
            В палату вошёл один из тех ребят, с кем у сыновей имели место быть наземно-воздушные сражения. Неуверенно поздоровался:
      - Здрасьте, - и настороженно замер у порога. Поздоровался – само по себе уже хороший признак. А то ведь молодёжь нынче норовит за неодушевлённые предметы воспринимать старших, даже и лично им знакомых. Протянул я ему руку, представился, услышал более смелый ответ:
      - Валентин.
      - Мы теперь вместе гулять будем, - заявил младший сын, весьма довольный состоявшимся знакомством.
      - По крышам? – съехидничал я.
      - Нет, по крышам больше не будем, - твёрдо ответил Валентин.
      - Чему теперь намерены посвятить свой досуг, молодые люди? – адресовал я вопрос вновь образовавшемуся коллективу.
      - На великах кататься будем, - не очень уверенно ответил старший сын.
            Хоть и полезно педали крутить, но не на городских же улицах среди чадящего выхлопом автотранспорта здоровья набираться! На городской площади, всегда заполненной прохожими, малолетними плохо-ходящими гражданами и колясками, не покатаешься. В крошечных двориках, сплошь уставленных частными машинами, тоже не сильно-то разгонишься. Не для людей город строился - для дыры в земле, из которой полезные ископаемые добывают-черпают. А детскую энергию, и немалую, девать куда-то надо и желательно в мирных целях.
            Таёжных жителей, занятых сейчас высиживанием-вскармливанием потомства, лишний раз лучше не тревожить. Не говоря уж о том, что праздношатающиеся люди в лесу просто ни к чему - одна беда от них, и из года в год полыхает тайга. Вот и теперь, лето только началось, а уже запах лесного пожарища в воздухе, и белесой дымкой размыт горизонт, куда ни кинешь взгляд.
            А вот остудиться у водоёма в наступившей тридцатиградусной жаре, поплавки удочек в воде пополоскать да от дурной крови избавиться - мошку подкормить, что несметными тучами вьётся по берегам - было бы очень даже кстати.
      - Не смотаться ли нам на рыбалку в выходные, джентльмены? – Не успел я договорить предложение, как услышал:
      - Я знаю, где червей можно накопать!
      - А я знаю, где гольянов видимо-невидимо!!
      - А я – где опарыши водятся!!! – и всю компанию словно сквозняком выдуло из палаты.

            Так же точно резиновую лодку покупали три года назад. Попросил я продавца показать-проверить изделие. Вывалил он из брезентового мешка ворох сморщенной резины, стал ножным насосом её накрякивать – у сыновей глаза на лоб полезли от восторга, когда стала она принимать форму лодки.
            Только спросил их:
      - Ну, что – берём? – тут же вцепились они в леера с двух сторон, поволокли лодку через весь торговый зал к выходу, сшибая по пути зазевавшихся покупателей, и, пыхтя, как те лилипуты, что чемодан на верхнюю полку вагона громоздили, стали протискивать её в узкие магазинные двери.
      - Подождите. Подождите! А чехол? А вёсла? А сиденья?! – Уже на полпути от магазина к машине догнал их продавец.
 
            Мялся-маялся "Менингитник", с утра нарезал круги по палате, а только ближе к отбою решился - подошёл и, волнуясь, задал мне совершенно неожиданный вопрос:
      - Как служить в армии?
      - Служить - так не картавить. А картавить - так не служить! - Не задумываясь, выдал я ему рекомендацию.
            Совсем не понял он сказанного и протянул обречённо и слегка картаво-таки:
      - Меня всё равно призовут.
      - Попробуй на альтернативную службу поступить. По компьютерным делам, - посоветовал я ему.
И услышал тоскливый ответ:
      - Мама уже узнавала. Там надо три года санитаром в больнице работать.
            Что тут скажешь? Никогда не понимал: зачем вообще призывают таких на воинскую службу? Какой, к чертям собачьим, из него защитник Родины, если и дня самостоятельно не прожил он с рождения?! Папа с мамой так надёжно оберегали-прятали его от жизни, что просто не в состоянии он жить без подпорок, не говоря уж, чтоб защищать что-то или кого-то! Чрезвычайно редко пробуждались характер или заложенное природой в таких вот ходячих трупах даже под угрозой их жизни. И мука мученическая гарантирована им самим и с ними от призыва и до самого «дембеля».
      - Ты только не вздумай без спросу чужой зубной пастой пользоваться. За это в армии строго наказывают, - этим предостережением я и завершил свои наставления будущему воину.