ПРО ПЕТРУШИНУ ЛЮБОВЬ
На широком крылечке с навесом - длинный стол с лав-ками вокруг него. Специально для заседаний! Это крыль-цо бабки Горнолихи - организатора местных собеседова-ний, а также по совместительству игрой в карты, в основ-ном в «Дурака». Здесь велась задушевная беседа между со-седками вроде дискуссии на тему «Есть ли любовь на све-те?» Ораторам и оппонентам остались только воспомина-ния. Бабка Матрена Ивановна Самохина, жилистая, кате-горичная и сердитая, работала всю жизнь дояркой в колхо-зе, любила поумничать и унизить какую-нибудь бабенку с более удачливой судьбой. Она прожила всю жизнь без му-жа. Он бросил ее, когда дети были еще младенцами. Двое сыновей выросли умными на зависть многим в округе, а злость у Матрены не утихла. Она упрекала Клавдию.
- Ты, Клавдея, на эту тему даже беседу не веди! Ты всю жизнь прожила за мужниной спиной. Кузьмич твой широ-кую спину имел, пока председателем был. Молчи ужо, не возникай! Сомневается она! Бывает ли она вообще-то лю-бовь?! Холил муж тебя, лелеял, по бабам не бегал дюже.
- Ага! Не бегал! – с обидой возразила Матрене Самохи-ной Клавдия, - небось и в твою калитку не раз прошмыги-вал…
- Ну, там разок - другой! - просто согласилась Матрена Ивановна , тщательно перетасовывая карты. И, сделав многозначительную паузу, с достоинством отвечала. - А после войны - то не грех мужику к какой- нибудь вдовуш-ке в гости заглянуть на часок. А так ведь вы прожили всю жизнь ведь вместе. И золотую свадьбу в сельсовете вам справили, и в газете прописали про то. Сама-то ты не сто-ишь такого мужа! – вздохнула горестно Матрена. - Чего в тебе было-то по молодости?! Ни кожи, ни рожи! Мандель тощая, длинноногая! Вон, по телику сейчас такие в моде! Одежда на них как на пугале в огороде болтается, а их в пример всем кажут! Так и тебе в жизни везде почет да уваженье, потому что председателева жена! А если я ничья жена - так второй сорт! Карабкайся сама, как хочешь!- с обидой закончила она.
- Хватит вам! – вставила свое слово Галина Ивановна, ветврач, жена главного зоотехника. - Нет никакой любви! Есть привычка, либидо! Притяжение разных особей!
Бабка Горнолиха, которой далеко за восемьдесят, вста-вила свое слово не без ехидства над Галиной.
- Во! Ты, Матрена, слухай, что умные люди говорят! Га-лина Ивановна знает, что говорит, она ж даже за границей побывала! А ты была за границей, Матрена?
- А это где это?! В Черемном что ли?
Горнолиха досадно отмахнулась от нее, Черемное в трех километрах от их Кукуева! Для Матрены это уже за-граница!
- Так в Германии что ли либида эта? – продолжала Гор-нолиха. - Неужто ты и вправду говорила, что ежели там у девушки до свадьбы никого не было, это плохо - так там считают. Значит, никому не нужная была! Не в цене, стал быть, такая невеста!
- Ну да, слышала, да не уверена, - ответила Галина Ива-новна и спросила рядом сидящую Нину Петровну.
- Ну, а как твоя-то любовь, цельнокройная! С первого взгляда и на всю жизнь! Как твой красавец писаный?
- Да какая теперь любовь… Вечно немудрой и вечно пьяный!
И все сразу стали жаловаться, каждая на своего мужа. Игра в дурака приостановилась.
- Есть любовь! – крикнула самая старшая бабка Горно-лиха и стукнула ладонью по столу. Не умела читать, не умела писать, зато все известия с шести утра слушала по радио и всегда по просьбам информировала подруг и сосе-дей. Соседки приходили к ней на «политинформацию»! Память была у Горнолихи отменная, молодые завидовали!
- Есть любовь! – повторила она твердо. - Только разни-ца в том, девочки, у кого она встречается в жизни, а кого мимо обойдет, а, может, кто и вообще на нее не способен.
- Правильно говоришь, Анна Егоровна! – одобрила Ни-на Петровна слова Горнолихи. - И нечего тут спорить об известной истине. – И, покряхтывая, Нина Петровна по-лезла под стол, чтобы поднять оброненную ею карту. Но вдруг увидела под столом вторую карту – пиковую ше-стерку.
- Кто смухлевал? Кто опять карту выбросил? Шоху пи-ковую? А?! – строго спросила она.
Это опять проделала самая хитроумная бабка Горноли-ха! Но вид у нее оставался невозмутимым. Она подняла вверх свой острый подбородок и ударилась в воспомина-ния.
- Любила я своего Федю всю жизнь! – закатила Горно-лиха и без того впалые свои глаза. – Он по молодости дру-гую любил, не меня!
- Ага! – съязвила Матрена Самохина. - А ты его два-дцать лет ждала, когда он с ней, с Дашкой, намилуется! Сама же ведь замужем была, детей нарожала!
- И детей вырастила, и мужа схоронила доброго. А Фе-денька все равно лучше всех! И когда он пришел ко мне, было нам по сорок лет. И сейчас живем с ним - лучше его никого нет в целом свете. Добрый, ласковый, вежливый, работящий. Опять поехал свою пасеку проверять. Так и пропадает там.
Валентина Петровна, тоже пенсионерка, недавно при-ехала в Кукуево к дочери из ближайшего села Черемного, все время молчала, внимательно слушала всех и, наконец, промолвила.
- Вы знаете, я согласна с вами со всеми и не согласна! И бывает, и не бывает любовь, но что ее совсем нет на белом свете, я не соглашусь. А я видела такую любовь! Такую любовь! Я расскажу вам про моего Петрушу. И она пове-дала такую историю.
Было это в бабье лето, в теплом, золотистом сентябре, когда тоска по нежности сквозняком пронзает сердце и се-ет в нем тревогу и печаль. И тогда Петруша заболел. Этой самой любовью! Сначала Валентина Петровна не заметила беспокойства ни его, ни его обеих белых подруг – гу-сынь… Вечером, сидя возле дома на скамеечке у ворот, она увидела такую семейную драму…
У калитки, ведущей в сарай, гордо выгнув длинные шеи, подняв высоко головы, гусыни - Таня и Маня, недо-вольно гоготали, поглядывая все время в одну сторону, нервно встряхивая крыльями.
А там, куда они смотрели, напротив, через дорогу, там выделялась на зелени серая стая. Это были гуси Нади Се-меновой, соседки напротив. Там пред ними важно выша-гивал чисто – белый гусь Петруша. Погулял он с ними, серыми, и пошел домой. Задрал голову, довольно встрях-нул крыльями и побежал, побежал! Взлетел и опустился через несколько метров. Так он взлетал несколько раз и наконец, радостный, он спустился с дороги на тропинку, ведущую к знакомым воротам. Но как только он увидел своих гусынь, сразу сник, стал наклонять голову, переси-ливая свою радость.
Подойдя к своим гусыням, Петруша виновато склонил свою голову набок и тихо зарокотал, мол, простите меня… Обе гусыни с двух сторон по нескольку раз долбанули его клювами по голове. А Петруша, не отвечая, сразу пошел в сарай. Обе гусыни шипели и, поспевая за ним, продолжа-ли его щипать со всех сторон.
На следующее утро эта троица вышла из ворот, пощи-пали травки, попили дружно втроем водички из свежей лужи.
- Мне было интересно, продолжала рассказ Валентина Петровна, - как же удастся Петруше отвертеться на этот раз? Ведь он опять так косил глазом на сторону!
А серая стая уже появилась через дорогу напротив. Бе-лые гусыни обе тщательно охраняли свою семейку. Они обхаживали Петрушу с обеих сторон. А он страдал! Он ворковал со своими, а поглядывал через дорогу. Он искал свою возлюбленную!
Он не решался, но момент все же уловил! Белые гусы-ни вернулись обратно во двор, видимо, перед прогулкой поклевать зерна. А Петруша приотстал и побежал от них без оглядки, покачивая крутыми белыми боками. Но толь-ко он поднялся на дорогу, как Таня и Маня вышли из ворот посмотреть, куда он девался.
Обнаружив, что Петруша их покинул, гусыни начали громко возмущенно гоготать. Петруша не секунду при-остановился на дороге, посмотрел на них, задумался: вер-нуться в семью или уйти к любимой? Постоял, постоял и рванулся вперед. Приблизившись к серой стае, он отыскал свою любимую и, примкнув к ее крылу, гордо пошел ря-дом. Никто из серых гусей не посмел его клюнуть. Он вы-вел из серой стаи свою избранницу и повел ее через лу-жайку ближе к озеру.
Вечером Петруша возвращался к своим воротам, он опять виновато склонял голову. И опять его «жены» кле-вали и воспитывали. Они брали семейную крепость штурмом!
Но нежность победила! Петруша ушел к своей люби-мой навсегда! Поздним вечером следующего дня, когда закат пылал на горизонте, Валентина долго искала своего Петрушу, а Надежда - свою гусочку. Ни на одной лужайке их не было. Все гуси пришли домой, а этих двух нет. Вдруг у озера раздался звонкий голос Надежды.
- Валя! Валя! Иди-ка сюда! Они здесь! Посмотри!
На озере, что посреди деревни, возле камышей, росших в центре его кольцом, тихо плавали эти гордые птицы. На зазывные крики хозяек они не обращали внимания. Пет-руша от солнечных малиновых лучей казался загадочной розовой птицей. Серая поднимала крылья и слегка задева-ла, поглаживала ими Петрушу. Светлые края ее крыльев тоже порозовели от закатного солнца. Петруша медленно подплыл к ней и потерся своей головой о ее длинную се-рую шею. Она захлопала крыльями и обдала Петрушу чи-стыми струйками озерной воды. Капельки воды засияли янтарными огоньками.
- Как было чудесно! И озеро, и камыши, и тихий мали-новый закат! И эти двое. И их любовь! - закончила свой рассказ Валентина Петровна. - Петруша ушел к своей лю-бимой навсегда! И я его благословила!
- Что?! Так и отдала гуся?! – возмутилась бабка Матре-на. - Кака така любовь у гуся?! Ты что же, в накладе оста-лась? Взамен серого гусака взяла бы!
- Да не осталась я в накладе! Надя сама мне принесла серого гусака. Да разве ж я об этом… Я такой нежности в жизни не видала! Серой гусыне можно позавидовать! А я! А я… не с тем человеком я по жизни прошла…
