« Зима, астраханская зима, немного снега, а потом грязь и слякоть. Ходишь ее месишь целыми днями», -- возвращаясь под вечер домой думал Владимир Ильич, уже где-то выпивший самогона.
Зайдя в подъезд, он возле своей квартиры увидел женщину. Она тоже заметила его. Узнав его, она обратилась к нему:
-- Это вы Прутиков?! -- с вежливой настороженностью в голосе спросила его.
-- Кто, я? Я капитан, а не какой-нибудь хрен бычий!
-- Вы что себе позволяете?!
-- Ну и что, что тут такого, такого сякого!
-- Я из Ж.К.О.
-- Ну и что?
-- Хам, -- сказала она, понимая, что никакого разговора не получиться, она быстренько стала выходить из подъезда дома.
-- Я Капитан, пойдем ко мне в каюту, чай попьем или по крепче чего желаете? – вдогонку предложил он, «ну и хрен с тобой», подумал он про себя, махнув рукой, зашел в свою квартиру.
Сняв ботинки и повесив на гвоздь куртку, он прошел на кухню, включил свет, а там царил полный беспорядок, да беготня тараканов на столе и вокруг. Доставая из сумки и ставя на стол бутылку самогона, хлеб и сало, он сел на свой любимый стул, который был один единственный в его квартире, не считая пару табуреток. Отрезав несколько кусочков сало, хлеба и налив рюмочку самогона, он с жадностью выпил ее и закусил. Повторив еще дважды, то же самое, он с аппетитом взял кусок хлеба с салом пожирней и стал есть.
«Да, было время, капитаном был, жена была, сын, одним словом – семья была. А теперь что? Все водка проклятая, сгубила меня, ох дурак я дурак, все потерял и семью и работу, и теперь я никому не нужен» -- прослезившись, думал Ильич.
И вдруг его размышления нарушил чей-то голос, протерев глаза от слез, он увидел напротив себя мужчину, интеллигентного вида, с большой лысиной на голове, с аккуратной бородкой, в черном костюме «тройка».
Ильич закрыл глаза на несколько секунд, открыв глаза, он видит, что интеллигент смотрит на него.
-- Что вы батенька, не стоит пееживать, я к вам с большим поолетарским пиветом, так сказать на геебнях еволюции.
-- Я капитан, а не какой-нибудь, -- сказал Ильич.
-- Паавильно батенька, паавильно, вот такие еволюции люди и нужны, и еще шайку пьяных мат-осов, мы бы им показали кузькину мать, -- погрозив кулаком в пустоту, сказал интеллигент.
Ильич, разлив по рюмкам самогона, предложил гостю выпить. Они молча выпили. Гостю явно самогон не пошел, он сидел и с какой-то явной, можно сказать через-чур странной брезгливостью морщился.
-- Что, не пошла? – спросил Ильич.
-- Да, батенька, как вы только ее пьете?!
-- А ты закусывай, вон сальце, хлеб.
-- Да я, знаете ли, все гиибочки да гиибочки, закусывая салом,-- сказал интеллигент.
-- А ты лесник?
-- Нет, я батенька, когда в ссылке был, в шалаше жил, а недалеко от меня деевня была, ну я с тамошними гиибниками и познакомился, вот с тех пор все гиибочки да гиибочки.
-- Заладил мать твою, грибочки да грибочки, у тебя пароход есть или нет?
-- Есть батенька, только капитана нет и не пааход, а киейсер. Пойдешь в капитаны?
-- А что, пойду!
-- Ну, тогда вьемячко не ждет, надо идти…
Выходя из подъезда, он не много шатаясь, побрел в сторону завода. Подойдя к проходной, на Ильича с лаем выбежала из проходной собака, следом вышел сторож.
-- Тебе чего мужик? -- проговорил полусонным басом сторож.
-- Я капитан, а не какой-нибудь хрен, -- сказал свою коронную фразу Ильич.
-- А это ты Ильич, ты чего шляешься по ночам, делать больше нечего?!
-- Дай нам пройти, на мой корабль.
-- Кому нам, стоишь тут один и говорит нам, совсем что ли спятил, иди домой проспись.
«Зима, астраханская зима, немного снега, а потом грязь и слякоть. Ходишь ее месишь целыми днями и ночами», -- идя домой, думал Ильич.
