Эд и Шут знает кто
Повесть
Глава четырнадцатая
Да он это был – стопудово! Дед – ну кому же ещё? Я сразу его узнал. Вот только одет как-то… Монтёр-не монтёр, слесарь-не слесарь? Короче говоря, спецовка какая-то… Ну, почти такого же кроя и с расцветкой, как со «Скорой помощи» можно встретить – и порой не поймёшь, фельдшер то или водила ихний. Да, ещё, кажись, газовики в похожих работают. Правда, у тех и у других – надписи на этой одежде, по которым я и ориентируюсь. Да это не столь и важно – может, и ошибаюсь. Я-то, собственно, особо и не вглядываюсь, кто там во что одет – может, и отличается у них эта одежда. В принципе, я не из тех, кто по одёжке встречает – просто к тому я, что объяснить как-то надо внешность. В общем, у деда ничего на той спецовке написано не было.
Но повёл себя он со мной – точно мы и не знакомы совсем. Копошился себе с замком в ржавой двери той самой будки бойлерной.
Я ему:
– Привет!
А он мне:
– Здорово, коль не шутишь!
И браво так, словно всю жизнь на зарплату работал.
– Ну а ежели шучу? – сказанул я эдак, для поддержания разговора.
Так он мне – на полном серьёзе:
– За некоторые шуточки можно и в глаз – понятней то есть надо выражаться, когда шутишь. А то кто вас разберёт, в самом ли деле шутите. Может, шутите, а может, так, для начала – дай закурить, а потом и всё остальное… Типа того.
Не, за такой наезд я, конечно, мог бы и сам – промеж чего-нибудь или в самое что ни на есть… Но я ж уверен был, что это Шу́т. А с Шу́том – я уж знаю – с такими подкатами не сто́ит даже начинать.
«Вот засада! – подумал я. – Неужели не признал? Или я что-то туплю?»
И решил на всякий случай притихнуть. Ну и – на вы, не без этого.
– А что вы делаете? – спросил, значит, тоном алтарника, чуток подуставшего на длинной службе и захотевшего поболтать этак с батюшкой.
– Да вот сами видите – чего тут непонятного? Дверь снова сорвали. Вот и делаю. А то ходят всякие… Лишь бы нагадить да что-нибудь сломать.
– Так опять сорвут.
– Так опять и пришлют кого-нибудь. Главное – метод!
– Да, против метода не попрёшь, – решил было согласиться я.
Но как-то всегда не по себе, когда тебя не узнают. В иной, конечно, ситуации оно бы и лучше. Но только я не сдержался. Вот, наверное, откуда берутся слова всякие – и пожалеешь, что сказанул, да поздно.
– А я вот думаю, что мотив первичней. Сломал какой-то придурок – а у умного мотивация: починить надо, непорядок, типа. Так ведь, а? Глядишь, и в метод удачно всё сложится. Да только много ли таких умников по городу шастает – с методом-то?
– Умников-то хватает, – усмехнулся дед. – Ломать – не строить!
– Так о чём и речь!
– То есть ты, мил человек, хочешь сказать, что я дурак?
«Ага! Вот и – на ты. Ну наконец-то!» – выдохнул я с облегчением.
– Да ладно, Шут! Кончай прикалываться!
– Так, значит, – расправил дед свои косточки,– на грубость нарываешься? Шёл бы ты своей дорогой!
«Чё-та он подрос маненько!» – заметил я, отступив, на всякий пожарный.
– Одна у меня, слышь, дорога теперь – за тобой идти. Куда ж мне теперь без тебя-то?
– Домой ступай. Не мешай работать.
Старик, видимо, решил отреагировать на мои слова, как умудрённый опытом человек реагирует на тронутого умом незнакомца.
– Так нету у меня дома-то. Сам, чай, знаешь, что сирота я бездомная.
– Понятно, что не все дома, – пробурчал старик под нос, а потом снова распрямился и сказал спокойно, но уверенно. – Слушай, сирота! А ты пойди и проверь для начала. Нечего себе, да и мне, мозги пудрить!
И посмотрел так гневно. И отвёрточкой так помахивает.
Ну я и ретировался.
***
Обидно, досадно… Да ладно – прорвёмся! И захотел я, значит, дойти до своей лавочки. Деньжат, там, настрелять – на чакушку. Но незаметно добрёл до родного пятачка. Вот они: аптека, улица, фонарь. Фонарь – аккурат под моими окнами. Махнул рукой, решил к себе подняться – авось не пришибут в разгаре дня! Да и подозрительных машин у дома не наблюдалось. Одни соседские. Забрался на свой этаж, а там… Дверь в квартиру приоткрыта – в общем, как и было, когда меня, помнится, выносили оттуда чуть тёпленьким. Но не успел я подойти да послушать – что там, дескать? – как тут же открылась дверь навстрешницы.
– О, явился-не запылился! Да при параде, гляжу. И трезвый.
– Здрасьте, тёть Галь!
– Здравствуй-здравствуй! Ты что это? Квартиру расхлебянил, а сам… Э, бестыжий! Да хоть бы дома сидел и пил!.. Вот так родительское добро и разбазаривают!... Тамарочка-то, Царствие ей Небесное, по-бедности, наживала, наживала, а ты всё побросал и даже дверь запереть не удосужился! А я переживай теперь? Ой, все нервы с тобой вымотала. Поначалу думала, что захлебнулся там своей бормотухой… Да хоть бы и… Прости, Господи!.. Всё принюхивалась каждый божий день – не провонял ли там…
– Ну что вы, тёть Галь!.. Я бы сначала, это… Предупредил бы, вы ж меня знаете.
– Да знаю-знаю, – одновременно рассмеялась и расплакалась сердобольная Галина Сергеевна. – Слава Богу, что живой и здоровый, самое главное!
Ну и обнялись, не без этого.
– Я за квартирой-то присматривала, когда поняла, что нет тебя.
– Спасибо, тёть Галь, спасибо… А вы, – я понизил голос, – ничего подозрительного тут не заметили?
– Ну, Эдмон! Обижаешь! Ведь ты ж меня – как облупленную… Помню-помню… все твои словечки…
– Да я ж – по-пьяни, тёть Галь! Не со зла... Да сами знаете.
– Всё знаю! – внезапно посерьёзневшим тоном успокоила меня тётя Галя. – Но и ты знай! Если бы что – я бы сразу!.. Но и ты смотри – чтоб больше…
И, напоследок всхлипнув, исчезла за дверью.
***
Ну я-то, конечно, не поверил во всю эту идиллию. Впрочем, не важно. Я, собственно, ни на что и не рассчитывал. Но лишь увидел приоткрытую дверь, естественно, уже подумал не о том, о чём бы надо. Я, знаете ли, успел привыкнуть к приключениям. И на кого только не нагляделся! Но в этот раз вдруг захотел того же, что и давеча. И правда – как-то стрёмно обижаться на деда. Да и пусть себе кантуется у меня! Поживём, пожуём, кофе попьём да добра наскребём!
И, стало быть, настроился ещё раз пожелать старику здравия.
***
Но в квартире никого не оказалось. На полу валялись какие-то листки, а на столе лежали ключи. Подобрал, значит, листки. Ага, вроде бы, та самая купчая! Да подписей нет – вот что странно! На всякий случай порвал. Затем подошёл к окну. Фонарь. А под фонарём – дед околачивается! И прикид уже не тот, что утром. Прежняя одежда – я сразу узнал. И, конечно, метнулся было – да поздно. Какая-то синеглазка к нему подкатывает. Тощая, убогая. «Ну, – думаю, – дед-то – ходок! Барышня лишь чуток подкачала! Но это – на вкус и цвет… Ага, вона – в аптеку намылились… Вот те и скромняга!» Я сорвался с места, едва успев запереть квартиру, и выбежал на улицу. Парочка ещё не появлялась. Я затаился и решил дождаться да проследить.
Однако женщина вышла одна, сжимая в руках увесистый свёрток. Прошла через площадь и была такова.
Осторожно заглянув в аптеку, я с опаской огляделся, но деда и след простыл. Долго я расспрашивал девушку-фармацевта. Так, что она, бедная, утомилась и разве что не послала меня куда подальше. Оказывается, никакого деда она и не видывала, а женщине бесплатно выдала какое-то дорогущее лекарство – то ли по квоте, то ли по ДЛО (Дополнительное лекарственное обеспечение), то ли по акции какой ихней. Короче говоря – какие-то там вечно недостающие в стационарах супер-пупер ампулы для химиотерапии.
В общем, у той был на руках соответствующий нужной форме специальный рецепт.
Вот те и синеглазка!
***
Едва живой, я снова доплёлся до бойлерной. Но, как выяснилось, без деда туда не следовало соваться. Сначала-то, когда издалека увидел дверь открытой, у меня, понятное дело, слегка помутился рассудок. «Ага, – подумал было, – вот и портал! Приключения продолжаются!» Сиганул, значит, вприпрыжку и чуть не нарвался, на свою задницу. Точняк бы остался без костюмчика, без документов да без ключей от квартиры, где деньги лежат! Кстати, и правда, видать, что бабло побеждает зло – особенно, когда карманы пусты, что и случилось тогда со мной. Потому как, дав дёру от пубертатных гопников, что надругались над Шу́товой работой, я, лишь вскользь обмолвившись крылатой фразой Остапа Бендера, вдруг вспомнил, куда припрятал заначку. Так что если хочешь, чтоб костюмчик на тебе усидел, негоже гасить увертюру в желудке душистым блюдом из первого попавшегося на дороге контейнера.
Заначку я и нашёл в потолочной плитке, куда упрятал, когда пахал на свою толстушку. Я ведь тогда ремонт замутил – хотел жениться, не без этого. И на моё счастье, аптека на нашем пятачке не круглосуточная. И магазины в тот вечер уже закрылись. А переться, ради хавки, до круглосуточного мне было уже в лом. Хватило и того, что предложили в ночном отделе супермаркета.
И лишь на следующий день я сподобился в полной мере ощутить на себе прямой, родной и прежний взгляд соседа из прошлого века.
(Продолжение следует)
