а еще, когда трясся в маршрутке, домой, в известном пункте громадно распахнулся оптический обзор смеркшегося пейзажа
черная, инкрустированная россыпями огней земля и обсидиановое небо
позвоночником тут почуял – из некоей точки на горизонте исходит излучение чудовищной силы, невидимая зловещая иррадиация, заморозившая время
и я провалился в эту полынью, продолжая, однако, двигаться дальше – оставаясь, парадоксальным образом, пригвожденным к месту, где застигла вспышка
в черепе плясали, змеевидно изворачиваясь, тяжкие гитарные риффы, как дебелые мулаты-стриптизеры, покрытые медно-зеленой чешуйчатой патиной; кажется, в салоне играла оглушающая музыка, впрочем, не могу поручиться
спустя несколько часов, улегшись спать, я вижу угол комнаты с письменным столом, он аквариумно подсвечен еще не погасшим телефоном; на крышке стола – опустошенный бокал в виде перевернутого колокола на стержне, бутылка розового муската; на стене – концентрические, чуть бликующие кольца циферблатного диска; полночь
мужчины помышляют о совокуплении каждые семь секунд; это звучит дико – потому что на самом деле подспудная дума о соитии вообще не иссякает; вот так, моя мощь целиком утекла в воображение; оно, даже на дистанции голодного цепкого взгляда, внушает женщинам испуг
редко бывает прорываема поверхностная кожура трезвого рассудочного мира, немного глубже – и рацио растворяется в монструозном месиве подводных гадов
или подземные тускло-зеркальные ландшафты, колющая ломаная готика, треснувшее пространство, подобное взрывному разлету летучих мышей
кое-кто полагает, что сновидения никогда не оставляют человека, спит он, или бодрствует
особенно отчетливо это проявилось в молодости, в годы службы в армии, когда в девяносто девятом я оказался на кавказской войне; мы окопались на хребте перед штурмом; минуты мучительно-сладкого безделья, огненный тончайший песок другой реальности, закатно-багровой, где границы между предметами не имеют полномочий
наяву я теперь безблагодатно пытаюсь фабриковать прозу; во сне же поразительным образом, но досадно-незапоминаемо, извергаю стихи, без усилия; ни один импровизатор не годится в подметки
сочленения слов, ладные и прецизионные, на удивление отменно зарифмованные, являют себя безупречно на предназначенных им локациях генеральной фрески
но тут же, еще до пробуждения, все забывается
а недавно снились бесцветно-графичные, странно-живые сферы, черно-белая сеть линий, не меридианы и параллели, а будто единая линия, из которой сплетена поверхность; и идут сечения, сечения, повороты; шелестят рассыпчатые каббалистические заговоры, такие же складносочиненные, как и гипнотические стихи
под покровом аляповатой и груботканной материи вселенной – улыбка божества; извив губ архаического куроса
выпить вина; перелить в себя стройный, хрупкий столбик жидкого пламени
