Эхо моей Антарктиды

Пресная вода из морской получалась у нас не дешёвая, но если сравнить с закупкой за валюту в иностранных портах, то очень выгодная. Установку по опреснению, в которой использовалось моё изобретение, смонтировали на китобойной флотилии «Советская Россия» во Владивостоке. Я собирался на испытания. А это восемь месяцев у берегов Антарктиды с заходом в Сингапур и Австралию. Экзотика! Прошёл уже парткомы и райкомы, как это было заведено тогда.


Но командировочка замечательная, увы, не состоялась. Из-за денег. Платить должны были в валюте, а это дело деликатное, охотников и без автора изобретения хватало. Я заявлял, что готов ехать и без специального финансирования, но почему-то тоже так не выходило. Наш профессор строгие телеграммы посылал, грозил срывом всех испытаний, но и это не помогло.

А пока вопрос ещё дебатировался, под мою антарктическую командировку шустрый наш снабженец успел приобрести штук пять или шесть утеплённых костюмов. Дотошный, упорный и старательный дед ходил для этого и к ректору, и к главному бухгалтеру, показывал утверждённые календарные планы, доказывая, что это необходимая спецодежда научного сотрудника. Деньги-то были, но бюрократических препонов было ещё больше. Костюм "Метелица" – это такая утеплённая куртка с клапанами разными, с капюшоном и высокие по грудь брюки с помочами, тоже очень тёплые.

Короче, с Антарктидой, с морем Росса мне крупно не повезло. Только слетал во Владивосток, проводил удачливого коллегу. Да, побывал на «Советской России», на этом гигантском корабле, который вряд ли бы поместился на центральной площади нашего города, а по высоте был, как серьёзная многоэтажка.

Помахал ручкой.

И через восемь месяцев прилетал встречать флотилию. Мне подарили рулон китового уса, зуб кашалота и даже крыло альбатроса. Испытания прошли очень успешно, планировали строить крупную установку, способную обеспечивать всю китобойную флотилию. Вскоре, правда, саму эту флотилию пустили на металлолом, но это к делу не относится.

А, вот, костюмы антарктические остались у нас в лаборатории.

Времена ещё были советские. Вскоре меня как единственного мужика в этом коллективе заставили сделаться механизатором, и гоняли каждый год в колхозы на полевые работы весной и осенью, где очень был кстати тёплый костюмчик. Не брал я ватные штаны, но курточку использовал всегда.

Ну, никак не мог я отвертеться от этих дел механизаторских. Только увольняться, а работу свою любил.

Но не хотел при этом, чтобы коллеги жалели меня. Делал вид, что мне всё нравится – ни с того ни с сего бросать привычную жизнь, менять вдруг любимую лабораторию на кабину трактора или комбайна, расставаться с комфортным бытом и регулярно перемещаться в стихию помойных вёдер, в мир печного отопления по внезапному приказу райкома партии, в которой никогда не состоял.

Да, бравировал перед нашими дамами романтикой сельских просторов, особым чувством умиления, с которым сеятель созерцает идущие за горизонт результаты труда своего в виде бесконечных пространств зеленеющих всходов. В этом, между прочим, есть что-то такое настоящее, сильное, но прямо скажу, что дам научных эта лирика совершенно не трогала. А, вот, байки об очень хороших заработках, весьма интриговали.

Да, на работе зарплата сохранялась, там – примерно столько же получал обычно. Но при этом всегда терял я свою подработку – репетиторство. За время колхоза часть учеников, увы, разбегалась.  Так что, в целом по финансам я прогадывал.

Но гордо бравировал.

А выгода была, конечно, но не такая. Во-первых, отгула. И как я только сейчас понимаю, для здоровья польза подольше быть на свежем воздухе, в полях, да и просто в отгулах вне вредной химической лаборатории. Так много коллег, к сожалению, чудесница-химия отметила своим суровым влиянием.

Тогда об этом не думалось, я только злился, но ничего не мог поделать.

С полей возвращался отдохнувший, загорелый и, как они понимали, с большими деньгами.

Рваться в механизаторы моих милых химичек это не побуждало, конечно, но зависть к получкам светилась в глазах.

Я, это видя прекрасно, намекал для усиления эффекта, что специально напросился в механизаторы. Это их вообще бесило – какой я хитрый проходимец.

Антарктическая курточка моя при регулярной работе на тракторе потихоньку загрязнялась. Там были чёрные костюмы "Метелица" и только один цвета хаки. Я выбрал его.

На животе у куртки от солярки и масла появилось большое тёмное пятно. Жена, как могла, чистила, но пятно с каждой посевной кампанией делалось всё очевиднее. Запросто мог бы и другую взять куртку, но выбирал всё ту же, красоваться там не собирался.

А зависть всё росла, и, вот, я как-то возвращаюсь с посевной, сверкая загаром, привычно забрасываю куртку цвета хаки на полку в лаборатории, а мне начальница, ничуть не смущаясь, и явно при полном одобрении дамского коллектива заявляет, что я на свои бешеные заработки должен спецодежду отдать в химчистку, обязан даже.

Знал прекрасно нравы своих коллег, но всё ж не ожидал такого выпада. Решительно и сразу всё посылаю к чёрту. Во-первых, куртки как бы под меня куплены, в других отделах такой трюк не прошёл. Во-вторых, в колхоз и именно на трактор меня сама начальница направила, это не забава моя – я не должен за повинность ещё и платить. Плохой куртка стала по производственной необходимости. Могу ведь просто заявить, что она изорвалась на сельхозработах. Списывайте и идите вы, милые коллеги мои, на фиг. Обидно, конечно.

Хотел себя успокоить, что дамы просто не в духе были в тот день, но такие разговоры возобновлялись, и стало понятно, что милый дамский коллектив единодушно и убеждённо меня осуждает. Особенно это забавно, что почти все они избегали даже однодневных поездок в колхозы в основном за счёт того, что я своим механизаторством перевыполнял эти показатели нашей лаборатории. Но бог с ними. 

И вот, я на пару дней в какую-то командировку уехал. Не в колхоз, а по основной научной работе. Приезжаю, а мне снабженец наш – старый служака – квитанцию предъявляет. Там сумма какая-то, а с меня он требует всего три рубля. Никак я не врублюсь в эти рубли.

А получилось забавно. Я задолго до этого подал какое-то рацпредложение, включил туда и моего молоденького лаборанта. Парень старательный, толковый, ему это пригодится при дипломной работе, он вечерник. Как только я уехал, позвонили из отдела изобретательства, что надо получать деньги за эту рацуху. Бабоньки быстро смекнули всё, попросили, чтобы лаборант как соавтор и за меня получил. И тут же мою долю сцапали – способны наши дамы к вдохновенному творчеству, особенно в деле восстановления истинной справедливости! 

Исполнительный снабженец ничтоже сумняшеся относит куртку в химчистку. Там моих премиальных на это безобразие не хватило, и он свои кровные доплатил, дурачина – правда, всего трояк.

Вот, эту доплату с меня и желает прилюдно получить по официальной квитанции химчистки.

Пришлось как раз прилюдно разъяснить коллегам, что по закону деньги за изобретательство и рационализацию неприкосновенны, их запрещено изымать даже для алиментов. Заявил, что устрою разбирательство по всей форме. Все смолкли, хвосты поджав. Снабженец, тем не менее, хотел было про кровный свой трояк внести ясность, но начальница на него со значением посмотрела.

Не стал, конечно, ничего я разбирать – ну, лаборанта простодушного подвёл бы и добрую кассиршу, которую прекрасно знал.

Вспомнилась, однако, китобойная флотилия, благодаря которой у нас эта куртка раздора возникла. Уж и не знаю, повёз бы туда этот утеплённый костюм, если бы всё удалось. Увы, не суждено мне в куртке цвета хаки штормовать в далёком море Росса, вытягивая из его солёной воды питьевую, наблюдая королевских пингвинов на льду Антарктиды, пришлось в ней скромно пахать наши чернозёмы, а потом ещё выслушивать забавные упрёки милых дам.

Что за беда, однако!