- Грех какой! – взмолилась старушенция. – Я не успею на поезд.
- Какой поезд, бабушка?
- Поезд? Я сказала поезд? – она стала оглядываться, не узнавая улицу, никого из знакомых не было. – Мне бы выйти, – она делала вид, будто спускается по лесенке поезда. Вагон, правда, был "короткий", бабулька "обходила" его быстро. – Где? Где, спрашиваю, мои вещи?
- Какие, бабушка? – прохожий явно догадывался, что с ней происходит – "не в себе". "Кого позвать?" - думает, не видит никого из полиции, хочет позвонить в скорую. – Подождите, я позвоню, – но телефон разряжен, и он просит другого прохожего помочь.
Тот смотрит пристально на бабушку.
- А... эта... – он задумался, – где же я её видел? Бабушка, – обратился он к ней, – вы меня не узнаёте?
- Нет, милок, не узнаю, – а у самой глаза хитрые.
Как можно хитрить в её положении? Но она что-то знала и действовала в согласии с "режиссурой", поставленной в её голове.
- Ты иди, иди, милок, не задерживайся, – сама переключилась на свой вопрос, – где?
Парень не уходил, а щепетильного прохожего предупредил:
- Продукты будет просить, ты купи – сразу отстанет.
Молодой человек ещё не сталкивался с таким "разводом".
- Бабушка, так вам продукты нужны?
Она зло посмотрела на подсказчика.
- Ты шёл бы...
Парень улыбнулся, повторил:
- Ты купи, отстанет, – отвернулся и пошёл.
У прохожего не было мелочи, чтобы дать старухе (она уже стала надоедать своей хитростью: не попросит, а играет, норовит обмануть).
- Ладно, дам денег, – сказал ей, – сама сходи, – говорил уже на "ты", как с аферисткой, – купи, что приглянется, – дал ей крупную купюру и пошёл: "Отыграла", – подумал, настроение было испорчено.
Бабка осталась стоять недовольная, что её бросил: хотелось, чтоб завёл в магазин, выбрала бы она "вкусненькое" и на "поезд" помчалась со всех ног, но вразумил негодяй – была очень недовольна.
Так она стояла ещё полчаса, пока не вызвали скорую: приставать не перестала, и люди видели в ней лишь убогую больную. В скорой её тот час узнали:
- Клавдия Климентьевна, как же вы снова попрошайничать стали? Ведь вам ни к нам, в полицию надо. В следующий раз не возьмём.
Дела на старую женщину заводить не стали: хоть и был вызов, но с головой не ладила, поэтому отпустили, пригрозив, – "ещё раз..."
А дело было в простом: её, маленькую девочку Клаву заставляли попрошайничать, носить домой разные "вкусности".
- Денег не проси, – наказывали, – деньги – тьфу, еду тащи.
Время было суровое, сиротой помыкали все, но она старалась, лучше мальчишек старалась – приносила еду, даже конфету однажды... есть не стала, принесла. Кого кормила? Да всех, и взрослые там были, и дети. Не били никогда, только говорили:
- Неси ещё, говори гладко, будто хочешь... – придумывали слово, – будто хочешь показать, что ты не в себе, но бояться тебя не надо.
Она придумывала "кошку": начинала мяукать. Кто-то смеялся, крутил пальцем у виска.
- Молочка твоей кошке надо? – и смеялись.
Девочка нравилась своей беззаботностью, встречной улыбкой – еду давали, конечно. "Кошку" сменила "барсучья шуба", но это ей подсказали.
- У меня была барсучья шуба, пропала потом...
За такой подвох ничего не давали, даже...
Потом был детский дом, там она тоже придумывала всякое, но быстро отучили.
Когда скончался сын, Клавдия Климентьевна потеряла рассудок, на время только, потом восстановилась память (она первая), и вспомнила старая женщина игру про продукты, и стала жить этой новой-старой жизнью. Если увидите её, не пожалейте немного денег и времени: она обычно просит конфет-подушечек и молока для котёнка.
