Майор Тетерин посмотрел в окно. Жаркий июльский день, воскресенье. Окна кабинета выходили на склады, одноэтажные кирпичные бараки с маленькими окошками. Под навесом ворот прятался от зноя часовой. Тетерин присмотрелся. Кажется, Пулатов. Узбек из четвёртой роты. Старослужащий, машинально отметил майор.
Он только что закончил читать методичку, пришедшую из министерства. «Воспитательная работа в среде военнослужащих, заканчивающих службу в ВВ МВД СССР.» Название длинное и обещающее несколько глав канцелярского текста. Так оно и вышло. Авторы книжечки, работники политотдела штаба внутренних войск, ухитрились простые рекомендации растянуть на три десятка страниц. Щедро сдабривая банальные фразы выдержками из доклада Горбачёва. «Перестройка-перестройка, а я маленький такой…» - напел вполголоса Тетерин, на мотив песенки Вилли Токарева. В то лето 1989 года Токарев не звучал разве что только из утюга.
Майор Тетерин был дежурным по полку. Заступил, как говорят в армии. Воскресенье, офицеры на квартирах, командир полка в отпуске. Скучно и пустынно. В принципе, Саша Тетерин, заместитель начальника политотдела полка внутренних войск, был большим затейником и мог сам организовать себе насыщенный день. Энергии было в нём хоть отбавляй. Иногда она просто била через край.
Тетерин посмотрел на подоконник. Солнечные лучи подбирались всё ближе к спинке стула, придвинутого к торцу полированного письменного стола. Скоро будут ясно видны все царапинки на полировке, а это значит, что июльское солнце превратит небольшой майорский кабинет в парную.
Тетерин вздохнул. Подумал, что надо пройтись по территории и, желательно, без спешки. С расстановкой. Территория была небольшой. Но всё же – военный объект Министерства внутренних дел. Порядок и единообразие должны быть во всём, это майор запомнил ещё с курсантских лет. Тетерин вышел из кабинета и направился к лестнице на первый этаж. В коридоре стояла духота, не спасали даже приоткрытые фрамуги окон. Пахло традиционно – гуталином и пылью. Во всех коридорах лежали красные ковровые дорожки, что придавал помещениям штаба немного торжественный вид. Они же были прекрасными пылесборниками.
Майор вышел на улицу и сразу окунулся в июльский зной. На голове Тетерина кокетливо сидела новенькая пилотка с «яйцом», уставной эмблемой. Пилотка была гордостью Александра Тетерина. Новенькая, пошитая на заказ из классного материала, с шёлковой подкладкой. Про себя он думал, что в таком головном уборе он похож бравого американского офицера. Впрочем, Тетерин был хорош в любом виде – в фуражке, ушанке или в каске. В части его называли «майор-гиря» или просто «Гиря». Прозвище гвоорило само за себя. Он был чемпионом внутренних войск по гиревому спорту. Двухпудовые гири в его натруженных руках превращались в теннисные мячи. Казалось, что он может часами жонглировать ими. Ещё в его «гиревой» биографии были моменты, которые превратились в мифологию полка. Первый миф, или сказ, имеющий реальное подтверждение, рассказывал о сдаче Тетериным норм по стрельбе из автомата Калашникова. Офицерские нормативы включали в себя несколько стрелковых упражнений, в том числе и из позиции «стоя». Майор стрелял, держа автомат на одной вытянутой руке. Очевидцы говорили, что это было мощное зрелище. Второй рассказ имел также много реальных свидетелей. Дело было в Шексне. Взбунтовалась зона общего режима. Общий режим самый беспокойный. Срока отбывают по хулиганским и бытовым статьям, есть много отчаянных зэка, которые могут мгновенно организовать «кипеж».
Бунт или «массовые неповиновения» начался неожиданно и быстро превратился в хаос. Загорелись цеха на промзоне, был разгромлен пищеблок. Контролёры спешно покинули «локалки» и зэки спокойно продолжали громить социалистическую собственность.
Сводный отряд из Вологды добрался к вечеру. Бульдозером пробили ворота, которые зэки успели завалить арматурой и железными бочками.
Тетерин был в первой шеренге атакующих. Шлем «космонавта», бронежилет, здоровенный щит, в руках дубинка и ярость в глазах. В него сразу полетели несколько заточенных арматурин. Бесполезно. Капитана Тетерина, тогда ещё капитана, ничто не могло остановить. Он выхватил из беснующийся толпы двух самых активных разбойников и, зажав их головы своими здоровенными ручищами, поволок к автозакам. Сопротивляться не имело смысла, руки у «Гири» были как тиски. После этого Тетерину и присвоили, сверх срока, звание майора. В общем, он был своего рода достопримечательностью полка. Носил рубашки 66 размера, рост имел под два метра. Не курил и практически не пил. Идеальный мужчина и офицер.
Но были и особенности. К одной из них относилась кипучая деятельность майора. В голове Тетерина постоянно рождались новые мысли о том, как сделать армейскую жизнь ярче и интереснее. Вот т сейчас, выйдя из штаба и окунувшись в июльский зной, Тетерин направился в клуб.
В фойе клуба было была приятная прохлада. Напротив входа, на высоком постаменте, стоял бюст Ленина. Слева и справа ящики с цветами. На одном из них, прямо под левым ухом Ильича, пристроилась кошка библиотекарши, справляя свои кошачьи потребности. Тетерин поморщился. Вспомнил, как два месяца назад, в приезд командира дивизии, собирали полк на общее собрание. Командир дивизии со штабными офицерами, заходя в клуб, увидел такую же картину с кошкой. Генерал криво ухмыльнулся, начальник политотдела сделал утомлённые глаза. Кошка просто смотрела.
Майор подошёл к тяжёлой пыльной портьере, отделявшую тамбур мастерской оформителя части от фойе. Старался не стучать хромовыми сапогами. Получилоь. Прислушался.
- Вот ты скажи, Антип, нахрена ты сожрал пряники Брагуцы? Тот просил тебя по-братски укрыть пакет в будке. А ты взял и сожрал. Брагуца же твой призыв, зачем так делать-то, Антип?
- Ну, кончай мне тут мораль читать… Брагуце я вон сколько подгонов делал… посылки брал для него, без офицеров, одеколон покупал в городе. Чо ему, жалко стало триста граммов пряников?
- Эх, Антип, нет в тебе чувств коллективизма! Чушка ты казахская!
- Эээ… того… Казахстан того… не трожь… к тому же я русский, вот…
Тетерин резко поднял штору и зашёл в мастерскую.
Киномеханик Антипов и художник части, Сергеев, вскочили с продавленных кресел. Оба были в майках и спортивных штанах. Тетерин заметил на столе литровую банку с заваренным чаем и открытую банку тушёнки.
- Что, чайком балуемся? Тушёночка… о, печеньки. Из Питера прислали, Сергеев?
- Так точно, от мамы посылка.
- Вы чем занимаетесь, бойцы? Лента готова к сеансу, Антипов? Что за фильм сегодня?
- Патриотический, товарищ майор. «Два бойца».
- Так, понятно. Вчера крутил «Маленькую Веру», да? Что, много рукоблудили в зале?
Антипов заулыбался.
- Так это… того… хорошее кино. Девчонки там симпатичные. Я таких в Джезказгане того… много было у меня. Сразу о них подумал.
- Мда, я бы такие фильмы запретил в частях показывать. Отвлекают от службы. Ладно. Вот ты Сергеев, чего делаешь?
- Я? Я готовлю эти… схемы для учебных занятий по тактике… во вторник будут проходить.
- Успеешь. Там же на ватманах начертить схемы. Делов-то… Вот что, Андрюха, - Тетерин сознательно перешёл на доверительный тон, - давай, возьми сейчас у меня в кабинете две гирьки, в углу стоят. Покрась их золотой краской… ну, наведи бронзовую пудру, ты же умеешь… И, самое главное, на одной через трафарет напиши красиво «Архангельск 1987», а на второй «Чемпион войск ВВ 1988 год», вот как.
Тетерин, улыбаясь, смотрел то на Сергеева, то на портрет Брежнева на стене. На лбу покойного генсека было крупно написано фломастером «Застой ацтой».
Андрей Сергеев погрустнел. Идти в штаб и тащить обратно две гири двухпудовки не хотелось.
- Что, Андрейка, приуныл? Давай, шевели батонами! Я перед командиром про твой отпуск в сентябре поговорю! Ты же хороший солдат, сознательный, да?
- Так точно. Сейчас сделаем.
- Да, Антипова возьми. Шерочка с Машерочкой, деятели клубной культуры, ха…
Тетерин направился в казармы. Над плацем стоял просто невыносимый зной. Казалось, что асфальт проваливается под каблуками сапог. Майор напевал «Лето… я изжарен, как котлета. А в магазинах нету «Дэты» и трам-пам… в почёте доноры у нас!» Ему нравились музыканты ленинградского рок-клуба. В текстах Гребенщикова он искал скрытые смыслы. Казалось, что они есть. Их не могло не быть в песнях такого человека. Много позднее Тетерин понял, что он ошибался.
Сергеев и Антипов с трудом несли две чугунины в клуб.
- Что, пацаны, физкультурой решили заняться? Или на металлолом сдать решили? Ахаха, Тетерерин потом вам командировку в тринадцатую роту на вышки живо организует! – навстречу им попался сержант Марчук, ехидный хохол из Днепропетровска.
- Я, Шура, Тетерину сказал, что ты хочешь гиревиком стать. Осенью соревнования войск в Сыктывкаре, Тетерин как раз ищет кандидатов в команду полка. Обещает первый дембель за участие. Так что, готовься, пан спортсмен, - Сергеев поставил гирю в тенёк у Доски почёта и начал разминать кисть руки.
- Да ладно, не гони. Чо, других нет что ли? Я лыжник, а не гиревик! И все это знают! Развод не удался, Андроля!
Втащили гири в мастерскую. Антипов поспешил убежать к себе с кинобудку. Там даже в самую жаркую погоду было прохладно и можно было спокойно подремать часика два-три. Или заняться подготовкой «парадки». Ушить китель в талии, загнать пластиковые полоски в погоны, в результате чего погоны приобретали идеально ровный вид. Дел с формой было невпроворот.
Сергеев, вздохнув, начал разводить бронзовую пудру. Резко запахло химией. Гири ждали своего праздничного наряда.
Наступил не менее жаркий июльский вечер. На горизонте, далеко, за куполами церквей, начали собираться тучи. Духота сгущалась.
Тетерин сидел в кабинете при открытом окне. С пищеблока доносился запах горелой картошки. Ужин закончился, майор слышал, как, грохоча кирзачами, прошла из столовой последняя, восьмая рота. Он узнавал знакомые голоса старшин и дежурных. Визгливый у лейтенанта Ахмедова, степенный и окающий принадлежал старшему прапорщику Шелепину. Стало тихо. Какой-то узбек пел песню в столовой, грохоча эмалированными кружками. «Сегодня было пюре с котлетой», - подумал Тетерин, - и две конфеты к чаю». Он снимал пробу два часа назад, ему понравилось. Повара, два лезгина, были хорошие. Подозрение вызывал старший прапорщик Сухоруков, здоровенный краснолицый мужик с полным ртом золотых зубов. Замкомандира по тылу, подполковник Борискин, шутил, что слепнет, когда Сухоруков открывает рот в столовой и свет от электрических ламп отражается от его зубного Клондайка. Тетерин был уверен, что такое изобилие на челюстях Сухорукова имеет фундамент в его должности начальника столовой и чайной.
Майор с удовольствием разглядывал золотистые бока гирь, стоящих на полу у шкафа. Получилось, как он услышал в недавнем выражении того же рядового Сергеева, «зе бест». То есть круто. «Надо поощрить парня, пусть в отпуск сгоняет в сентябре. Парень хороший, начитанный. Даже Маркса мне цитировал… неформал, конечно, был на гражданке, но здесь исполнительный боец. Не то что этот раздолбай Антипов. Жулик и гопник.» Тетерин вспомнил, как
