То, что молодежь у нас продвинутая, мы с этим свыклись, на то оно и новое поколение, чтобы выбирать по своему вкусу извращение прогресса, так ведь и старики норовят не отстать. Взять хотя бы семью Зябликовых, законопослушные граждане, с высшим образованием: она – Роза Марковна бывшая заведующая женской консультацией, он – Семён Григорьевич, журналист, возомнивший себя писателем, книг одних по краеведенью издал чертову уйму, обоим под семьдесят, а себе туда же, в секс. Вы видели Розу Марковну? В молодости, конечно, нет слов, редкая была красавица, что спереди, что сзади, что в анфас, что в профиль. В те времена силикона ещё не изобрели, поэтому носили то, чем Бог наградил, и матушка природа отпустила, а природа на сей раз не поскупилась и от щедрот ей столько отвесила, что та еле таскала, бюстгальтеры на заказ шила. Это я про вид с «фасада», а если на неё было со «двора» глянуть, то и вовсе ума можно было лишиться при виде, как говорят автослесаря, такого идеального развал-схождения. Но, увы, годы не красят и то, что должно было быть по горизонтали, перпендикулярно, относительно вертикально стоящего тела, согласно закону всемирного тяготения, стало провисать и кренится, искать точку опоры на животе и ребрах. Семен Григорьевич, в отличие от супруги, отродясь в красавцах не ходил, а под старость и вовсе – усох. Ручки сделалась, как плети, коленки из-под брюк выпирают, грудь, как у петуха коленка, походка стала семенящая, голосок козлиный дребезжащий. А тут ещё общественником заделался, наложит себе в папку всяких кляуз, и давай шляться по инстанциям.
Но я это говорю не в укор старости, Бог даст и мне доведется отведать из этого кубка горькой отравы и, может быть, и, мня, станет раздражать всё живое, пульсирующие, искрящиеся, но уже недоступное мне, и я, по-стариковски, стану ворчать, брюзжать от лица своего поколения: «Не-е, мы в ваши годы такими не были». Дай, Бог, достойно вписаться в эту старость и, чтобы маразмы мои были с милостью.
Зябликовы – пенсионеры, делать особенно нечего, пристрастились по вечерам в интимной обстановке смотреть, мягко говоря, откровенное кино, изобилующие сценами постельных утех, со всякими там фантазиями, стали покупать соответствующие диски, а наиболее понравившиеся сценки из фильма воплощать в реальную жизнь, приобретать в сексшопах всякие там штучки-дрючки, мази, крема и понеслась у них сексуальная жизнь с такой силой и страстью, что только держи шляпу, чтобы ветром не сдуло. Седина в бороду, бес в ребро и возраст не помеха. То она строгая похотливая начальница, а он – нерадивый подчиненный и за каждую провинность он должен довести её до экстаза. То она гувернантка в богатом доме, а он хозяин. Он – врач сексопатолог, а она – фригидная женщина, потом наоборот, благо подобных тем нынче, только успевай воплощать.
Надумали они как-то разыграть сценку, в которой к одной добропорядочной даме ночью в дом забирается вор. Он привязывает хозяйку к кровати: ноги – веревкой, а руки, заведя через железный прут, пристегивает наручниками, рот заклеивает скотчем. Потом маньяк с кухни приносит йогурт, рвет на жертве ночную рубашку и начинается долгая и сладостная экзекуция, в виде поливания и слизавания с тела кисломолочного продукта. Надо сказать, что готовились супруги к каждой сцене тщательно, сказывалась, верно, сталинская закалка. Есть по сценарию наручники, значит, должны быть наручники. Благо это не проблема, пошел Зябликов и попросил наручники у соседа пацана-ППСника, сказал, что книгу новую пишет, нужно устройство наручников описать. Кто писателю в такой безделице откажет, тем более что обещал утром вернуть?
Наступила ночь. Приняла Роза Марковна ароматизированную ванну, накрасилась, надела эротичный голубой пеньюар, с глубоким вырезом, обула туфли на высоком каблуке (в подобных фильмах – это основной элемент одежды) и легла «спать», не подозревая о «коварном маньяке», который уже на кухне от нетерпения растлить старушку, гарцевал как стоялый жеребец.
Все было, как в том фильме, «жертва» сопротивлялась, била «насильника» по голове веером и даже стонала по-немецки, пока тот, разведя ей ноги, привязывал их к спинке кровати. Вскоре на руках Розы Марковны защелкнулись и наручники, а сахарные уста, издававшие иноземные звуки запечатал черный скотч. «Маньяк», похотливым взглядом осмотрев свою добычу, пошел на кухню за йогуртом. Однако, возвращаясь обратно, Зябликов споткнулся о закатанный, чтобы не испачкать, перед мизансценой ковер и пролил на пол содержимое банки. Тут, конечно, следовало бы переиграть эту сцену, но огромная, выбивающаяся из-под пеньюара, страстно вздымающаяся, грудь Розы Марковны не терпела промедления, и Зябликов вновь поскакал на кухню. Он возвратился, пряча руку за спиной, его жертва трепещет от страха, ибо не знает, что там прячет насильник, вдруг, нож. Он, все ещё держа её в неведенье, схватил за короткую полу кружевную ткань и потянул её к голове жертвы, оголись бедра, живот.… Но, тут ноги «маньяка» поехали вперед по скользкому линолеуму, а центр тяжести отчего-то сместился назад, эротический пеньюар затрещал, взметнулся к голове Розы Марковны и повис на руках, связанных наручниками. Ноги же самого Зябликова метнулись к потолку, он ударился затылком об письменный стол, накрытый, с намеком на продолжение этой романтической ночи, на него посыпались тарелки с фруктами, рухнул канделябр со свечами, потекло вино. Но горе - «вор-ловелас» этого уже не видел, закатив глава, он захрипел в нескольких метрах от беспомощной супруги.
Утром ППСнику нужно было идти на службу, а казенные наручники в назначенный час ему так и не вернули. «Вот и верь после этого, писателям!» – подумал, верно, молоденький милиционер, звоня в квартиру Зябликовых. Дверь ему, разумеется, никто не открыл, хотя судя по еле слышному мычанию и хаотичному постукиванию в квартире кто-то был. Не зная, к чему приписать эти звуки, служивый, спустился этажом ниже к соседке, что жила под Зябликовыми и услышал от неё такое, чего и предположить не мог о такой добропорядочной семье:
– Эта антиллигенция у меня уже в печенках сидит! Каждую ночь их будто черти разжигают: кровати скрепят, мебель дребезжит, музыка задавила, охи, ахи, аборты, что ли там они делают? У Марковны спрашиваю: «Это, – говорит, – телевизор!» Ага, телевизор ночью на рольках по квартире катается! Сегодня ночью вроде тихо было, только один раз, как что-то грохнуло, я аж думала, что у меня потолок обвалится, а потом затихло. Стук только какой-то идет непонятный, как дятел долбит: тук-тук-тук, прямо по мозгам, зайди, сынок, послушай!
А это долбила Роза Марковна туфлей на высоком каблуке по железной спинке кровати, смурыгала наручниками и мычала с заклеенным ртом. Когда сломали дверь, то весь дом пришел на неё полюбоваться, и было на что такого эротичного наряда, и продвинутая молодежь никогда не видела. Семена же Гавриловича реанимация откачала.
Где ныне Зябликовы никто не знает, съехали куда-то от стыда, ибо народ у нас до сих пор темный и до чужого счастья завистливый.
И все-таки, граждане, затевая эротические игры, соблюдайте технику безопасности. Выполняя сложные трюки, работайте со страховкой, а чувствуя слабую физическую подготовку, не стесняйтесь приглашать молодых дублеров.
