Глава 2
Капитан Игорь
– Знакомься, – представил Пророк, – Игорь.
– А фамилия? – спросил задумавшийся Цветаев.
Он сидел за столом, яркое солнце отражалось в чайнике, и чайная ложка почему-то так и застыла на пути к сахарнице, разумеется, он думал о своей жене Наташке: как они будут счастливы после войны, и почему-то ему не верилось.
– Не надо фамилий, – вдруг сказал Пророк, – просто Игорь.
Чем-то неуловимо похожий на Джорджа Клуни , в рубашке от Армани, в солнцезащитных очках от Боттега, слегка надушенный, со спичкой во рту, всё последующее время этот пижон не вынимал её изо рта. Из столичных, решил Цветаев, но ошибся.
– Капитан Игорь, – поправил вошедший, снял очки и повернул голову в сторону удивлённого Цветаева, до этого он с непонятным выражением на лице смотрел в окно на деревья и небо: не то чтобы с озлоблением, а казалось, с чувством превосходства над миром, словно он один знал тайну мироздания, но никому не собирался её открывать.
– Хорошо, – согласился Цветаев, хотя ему и не понравился капитан.
Высоким, черноволосый, с благородной сединой на висках, невозмутимый, как мёртвая свинья, и Цветаев удивился: такого приметишь за версту. Зачем он?
– Между прочим, тоже любит работать ночью, – многозначительно сказал Пророк и обескураживающее улыбнулся.
Собственно, наверное, за эту улыбку Цветаев ему всё и прощал. А то бы, ей богу, ушёл, подумал он с тоской, на вольные хлеба, как ходил до этого, ничем, кроме ненависти, не обременённый.
Цветаев понимающе кивнул:
– Коллега, значит?
– Коллега, – неопределённо согласился капитан Игорь, усаживаясь за стол, и так он это произнёс, с такой подковыркой, что Цветаев сообразил: гусь свинье не товарищ, дареному коню в зубы не смотрят, большому кораблю – большое плавание, и понял, что капитан Игорь из спецназа, может быть, даже из ГРУ , раз его сюда занесло. Большая шишка, однако, по нашим меркам!
Пальцы у капитана Игоря оказались длинными и холеными, как у пианиста, лицо жёсткое, глаза словно задёрнуты шторой, не поймёшь, то ли насмешливые, то больные, фразы короткие, рубленные, сразу видно, что не расположен к общению. Как же с ним воевать? – удивился Цветаев. И вдруг у него мелькнула мысль: «У каждого из нас в жизни появляется такой человека, которого придётся запомнить навсегда». Это не было похоже на пророчество, это было похоже на плохое предчувствие.
– Пойдёшь в прикрытие, – сказал Пророк.
И снова недоговорённость, как тень, мелькнула на его лице: негоже, ох, как негоже, посылать друга с капитаном, однако, приказали, понял Цветаев, и дурашливо взял под козырёк. А то, что нас с гулькин нос, никого не волнует. Другой кандидатуры нет. Цветаев невольно оглянулся, словно за спиной стоял Жаглин, но никакого Жаглина, естественно, на кухне не было, Жаглина разорвали американские собаки. И пора было к этому привыкнуть, но привыкнуть Цветаев не хотел. Всё ему казалось, что вот-вот появится Сашка со своей дурацкой присказкой: «Ляха бляха!» и заржёт, как конь во время гона. Пророк его понял и незаметно погрозил пальцем, мол, знаю я твой длинный язык.
– Старик, а как же Гектор?! – возмутился Цветаев, теперь уже вовсе не обращая внимания на капитана Игоря. – Как же он?! Мы же договорились!
– Ну-у-у… – спрятал глаза Пророк, – придётся подождать!
– Тоша, – сказал Цветаев проникновенно, – а если он там загнётся?.. Если?.. Каждый день дорог! Ты же знаешь!..
Он едва не добавил: «Ты же знаешь, как они обращаются с нашими!», но не хотел показаться сентиментальным в глазах высокомерного капитана Игоря. Казалось, капитан всё понял, и ехидная усмешка мелькнула на его губах, словно говоря: «Слаб ты ещё Цветаев, страдаешь фигнёй, как поносом. Какой же ты, к чёрту, профессионал! Профессионал – это равнодушный угол чемодана, бесчувственный фонарь на столбе или высокомерное солнце в небе, но никак не сопли до колен».
– Слушай, – рассердился Пророк, – не грузи меня! Всё знаю, всё помню.
– Ты что, считаешь его дезертиром?! – строго посмотрел на него Цветаев. – Считаешь?! – потребовал он.
Герку вытащу, подумал со злости Цветаев, и уйду на восток, надоело мне здесь говно хлебать.
– Нет, конечно… – снова отвёл глаза в сторону Пророк.
– Тоша, Гектор не дезертир и не предатель! Я это точно знаю, гоняли бы его на работу?!
Было много и других аргументов, но остальные он в горячке забыл, как забывал всегда в подобных обстоятельствах.
– А если они тебе его специально подсунули? – вдруг наклонил лобастую голову Пророк.
И глаза его совершенно не понравились Цветаеву, были они пустыми, как у столетнего деда, озабоченного тем, как прожить следующий день и не загнуться на стульчаке.
– Скотина ты!
– Я скотина?!
– Ты скотина! У тебя мания! Ты сумасшедший! Ты видел его?! Ты его не видел! От него ничего не осталось. Тень от прошлого, старик, а он наш одноклассник! – напомнил ему Цветаев.
Прошлое – оно не давало ему соскочить с рельсов, оно говорило о смысле жизни и будущем, в которое он верил, как в самого себя и свою жену-умницу.
– Варёные мухи! – только и воскликнул поражённый капитан Игорь.
– Жека… – отступил на полшага Пророк, – ты ещё не всё знаешь!
Если бы он не водился с ним с детства, то решил бы, что он испугался, но Пророк, конечно же, не испугался, по большому счёту, ему плевать на меня и на Орлова, главное, победить, и всё тут. Всё это мгновенно промелькнуло у него в голове.
– Почему не всё? Расскажи, я послушаю! – он оглянулся на капитана Игоря, призывая его в союзники. –Скажи ему, скажи, чего ты молчишь, как жук в муравейнике!
– Не могу! – вспылил Пророк. – Пока не проверю, ничего не скажу!
– Нет, ты скажи, скажи! – настаивал Цветаев. – Скажи в присутствии капитана!
Видно, Ирочка его перестала утешать, решил Цветаев, иначе чего он такой злой?
– Я сказал, что не могу, значит, не могу. Честное пионерское! – и дурашливо перекрестился, пытаясь сгладить разговор.
И Цветаев понял, что мешает капитан Игорь, но и без него Пророк вряд ли бы разоткровенничался, такая у него натура. И всё равно Цветаев не мог остановиться:
– Дай мне его вытащить, и я в полном твоём распоряжении!
– Ты ещё ползать не можешь, а уже туда же! Сходишь на это дело, а потом катись на все четыре стороны!
Цветаев в отчаянии выругался:
– Ляха бляха!
Пророк самодовольно поморщился. Знает что-то, знает, подумал о грязных намёках Цветаев. Он хотел сказать, что съел с Гектором пуд соли и, вообще, какой он правильный в деле и честный «по жизни», но не сказал, не из-за капитана Игоря, а потому что Пророк и сам всё знал о Гекторе, и, оказывается, дружбе его грош цена.
– Я же не виноват, что меня ранило! – нашёлся Цветаев, полагая, что таким образом напомнит Пророку о их безоблачном прошлом.
Просто Цветаев хотел, чтобы его совсем чуть-чуть пожалели, и в этом невольно была виновата жена Наташка, которая приучила его к таким ощущениям, и эти ощущения, как и воспоминания, ему были дороги. Любил он её и не мог забыть.
– Не виноват, – быстро согласился Пророк, явно не желая посвящать капитана в историю гибели Жаглина. – Но здесь дело важнее!
– В смысле?! – снова возмутился Цветаев и, как обычно, начал злиться.
Явку они сменили опять же из-за принципов Пророка. Пришли к мнению, что она хоть и не засвечена, но тактика конспирации превыше всего: два дня перетаскали шмотки. Теперь из кухонного окна был виден Днепр, мосты, а раньше – сплошные дома и крыши. «Сашку жаль», – вдруг сказал Пророк, и на этом историю забыли, только Цветаев ловил себя на мысли, что ему снова и снова хочется без всякой видимой причины заорать дико, как Жаглин: «Ляха бляха!», в исполнении Жаглина прибаутка звучала особенно колоритно, было что-то в ней такое, что никто не мог повторить. Помнится, он зубоскалил: «Господи, я так любил Виктора Цоя, и ты забрал его! Господи, я так любил Михаила Круга, и ты забрал его! Господи, я так любил Майкла Джексона, и ты забрал его! Господи, я так люблю новую киевскую хунту!.. Заранее тебе благодарен!» А потом хлопал себя по ляжкам, качался вперёд-назад и дико ржал, как конь, демонстрируя огромные белые зубы.
– Игорь у нас снайпер, – сказал Пророк демонстративно вежливо.
Таким же тоном он разговаривал по спутниковому телефону с высоким начальством, разве что не вытягивался в струнку.
– Антон, но ведь я же сто лет оружия в руках не держал! – вспылил Цветаев. – Какой из меня стрелок?!
– Зато, как ящерица, везде проскользнешь, а оружие – не спицы, всё вспомнишь.
– А как же снайперская тактика? Я же ни сном ни духом!
В этом заключалась правда без прикрас: кто тебя научит за пять минут, капитан Игорь, что ли? Оно ему надо, чужое горе? Цветаев посмотрел на него и засомневался ещё сильнее: капитан Игорь лихо гонял во рту спичку, говоря тем самым, что опасения твои имею под собой место быть, а лохов я не потерплю.
– Разберёшься, Жека, разберешься. Акция разовая. Сводишь, и назад, – Пророк вопросительно уставился на капитана Игоря.
Но капитан Игорь его не подержал, на лице у него был написан сплошной скепсис: «Возись здесь с детским садом». Спичку он ловко перекатывал справа налево и наоборот.
Тогда Цветаев спросил назло капитану Игорю:
– А когда идти?
– Нога заживёт, тогда и пойдёшь, – жёстко ответил Пророк и отвернулся, давая понять, что разговаривать больше не о чём и что Цветаев ему до смерти надоел со своим Орловым, то бишь Гектором, то бишь Геркой, то бишь общим школьным идиотом, которого принесли в жертву обстоятельствам.
Ясно было, что франтоватый капитан Игорь ему нравится не больше, чем Цветаеву, но ничего не поделаешь, таков приказ сверху.
Капитан Игорь счёт возможным объяснить:
– Так легче пересечь границу, – и показал на свой прикид.
– Ладно, – махнул Цветаев и спросил у Пророка: – А на кого охотимся?
Он уже сроднился с мыслью, что как только нога заживёт, отправится за Орловым, хотя бы узнает, где его прячут. Ясно, что недалеко от майдана, раз гоняют на работу.
– Неважно, – ответил Пророк.
После СБУ он заматерел и начал безудержно хамить, словно наверстывая упущенное, и намерен был оставаться таким до конца дней своих.
– Хорошо, – окончательно обиделся Цветаев. – Тайны от своих?!
Слишком часто Пророк злоупотреблял этим, и Цветаев имел право на ответ.
– Скажу перед выходом, мало ли что, – подло улыбнулся Пророк, – чтобы не протекло, – пояснил он, гладя на недовольного Цветаева. – Ты же в магазин ходишь?
После того, как его предал друг, он никому не доверял. У него появилась просто мания на этот счёт: никому ничего не сообщать, и от этого глаза у него с каждым днём делались всё отчаяннее и отчаяннее из-за событий на востоке, словно он говорил: «Пойми, я по-другому не умею, честный я, и всё тут!»
– Хожу, – промямлил Цветаев.
– А вдруг тебя возьмут! – Пророк явно ёрничал, чтобы позлить, чтобы сбить с толку, чтобы запутать окончательно и бесповоротно.
– Ну тебя к чёрту со своей конспирацией! – вспылил Цветаев, уж он-то не собирался играть в кошки-мышки, уж он-то всё понимал в друге.
– И без обид! – оборвал его Пророк. – А пока снимай штаны, посмотрим, что у тебя с ногой.
Цветаев не захотел разоблачаться перед капитаном Игорем, поэтому пошёл в большую комнату, стараясь не хромать. Тоже мне диктатор, думал он рассерженно, командует, как хочет. В коридоре стояли чемодан и
