хозяйству, а я был вынужден с ними считаться. Никита обозвал меня тираном. Да, приходилось проявлять жестокость, но такое было время и такие были люди. Он сам был членом тройки и подписывал расстрельные списки, а потом послал своих людей чистить партийные архивы. К тому же многие были репрессированы за дело или пострадали от инициативы на местах.
– Я не мог руководить твоими методами, – отозвался Брежнев. – Не то время и не те люди, а у меня не было всенародной любви. Хотел уйти раньше, но не отпустили. Нужно было тебе действовать решительней, мне это уже не позволили бы.
– Значит, виновата партийная верхушка? – спросил Уриил.
– Можно сказать? – подал голос Горбачёв.
– Вы можете убрать его в ад? – спросил архангела Сталин. – У нашей неудачи много причин, а он – одна из основных! Я когда-то верил в бога, даже учился в семинарии...
– Не слушайте его, святейший! – закричал Горбачёв. – Моя перестройка...
– Может, на этом закончим? – предложил Андропов. – Какая разница, святейший, кто виноват, если не будет второго шанса? Китайцы построят свой коммунизм, пусть даже не по Марксу, а в России этого не позволят. Вот если вмешаетесь вы...
– Ваша цивилизация уже несколько раз погибала, а потом возрождалась от уцелевшей горстки людей, – ответил ему Уриил. – И ни разу Создатель не вмешался, а сейчас он вообще спит. Нам запрещено вмешиваться даже в судьбы отдельных людей, хотя на Земле думают иначе. – Он повернулся и, сопровождаемый Елисеем, вышел из миклата.
– Что же теперь будет с раем, святейший? – убито спросил младший. – Если его всё время так сокращать... И зачем тогда мы? Я слышал, что в аду уже не хватает бесов. Не отправят ли и нас возиться с огнём?
– Не знаю, – тяжело вздохнув, ответил архангел. – На всё Его воля! Будем надеяться на разум людей. Может, хоть где-нибудь построят справедливое общество, в котором будут отсутствовать зависть и злоба. Все люди разные, и полное равенство – это утопия, я имею в виду нынешнюю запредельную разницу в доходах, патологическую жажду власти и стремление жить лучше за счёт других.
