Краеведческий музей

Не знаю, помнят ли ещё в Енисейске Полину Марковну? Она понимала толк в травах и пользовала чуть ли не весь городок от нескончаемых болезней. Семейные неурядицы Полина тоже лечила добрым советом. Лекарка научилась справляться с ними прижив с мужем Абрамом Моисеевичем шестерых детей. Всё это время Полина Марковна ловко избегала крупных семейных потрясений. Но что пришло со стороны, только со стороны можно поправить. В тридцать восьмом году Абрам пропал. Не то что бы "без вести", но "без права переписки".
Однако об этом другая история.

В Красноярске, на знакомом вам еврейском кладбище, в январские морозы сорок второго года, два сына, ради которых Полина перебралась из Енисейска, бросали на её гроб куски заледенелой земли. Старший устроил суглинистый комочек в вещевой мешок и прямо с похорон
отправился добровольцем на фронт. Младший несколько раз ещё наведался к матери, а весной посадил возле холмика неопределённой породы деревце, для опознания места и тоже...исчез.
Звали его - Израиль.

В отличие от братьев, парней не мелкого калибра, Изрунчик отмечен довольно маленьким ростом. Это отличие, надо думать, тяготило его, но явно меньше чем почётное имя -"Израиль". Откуда ему было знать о ветхозаветном праотце, получившем это имя из уст Боровшегося с ним, и что означает оно "Сильный против бога", буквально "Богоборец".

Уже тридцатилетним, после долгой кручины, пристроился он к верстаку в столярной мастерской, отпихнул россыпь кедровых стружек, и не стыдясь орфографических ошибок вымудрил заявление в паспортный стол, требуя заменить постылое имя - "Израиль", ибо он не желает быть тёзкой империалистического государства. Ныне на всех его документах красуется новоданное "Александр". Отчество "Абрамович" Александра не коробит. Поэтому родичи упорно не запоминают нового имени. Мы тоже склонны придерживаться традиции.

В те времена, когда Полина Марковна избавилась от хлопот жизни, Изрунчику минуло тринадцать лет. Цифра, как и вы слышали, не счастливая. Изрунчик не мог рассчитывать на братьев. Они в полном составе закаляли организм окопной слякотью Карельского фронта. И младшенький перебрался к сестре, старшей из Полининой шестёрки... . Однажды парнишка нашёл квартиру пустой. Старшая вместе с годовалой дочкой канула в неизвестность. Только через три дня, забрёдшая по какой-то надобности почтальонша сообщила, что сестра, получив извещение о гибели мужа, тут же собрала узел и отбыла на железнодорожный вокзал...

Потом Изрунчик беспризорничал. Один из братьев, проведав о фамильном позоре, в ночь перед штурмом города Никеля, излил негодование на страницах фронтового дневника, завершив запись известной фразой - "В семье не без урода". После войны этот же брат, окончательно выяснив ход событий, возжаждал найти старшую сестру и грозился зарезать её "за потерю ответственности и родственных чувств". Нашли они её через двадцать четыре года в Рязани. Выпили чаю и договорились видиться почаще.

Как вы уже, наверно, догадались, Изрунчик с пути не сбился - он женился. Женился на серьёзной девушке по имени Луиза. Жена была в два раза шире и длиннее Изрунчика. А ещё она была...немка. Оказывается это Луиза присоветовала супругу съездить в Красноярск и возвести на могиле Полины Марковны металлическую оградку. Этим она несколько искупила вину арийской расы перед еврейством, которое олицетворяло множество родственников мужа, объявившихся вдруг и в чрезмерном колличестве.

Изрунчик пригнал в Красноярск грузовик с оградкой. Взял у брата банку, оставшейся от ремонта квартиры зелёной краски. И именно по этому цвету, идентичному цвету панелей на кухне, его племянники определили могилу неведомой бабушки, захороненной впритык к решётке кладбищенской ограды. Мимо неё они каждый день бегали на лекции в медицинский институт.

Эти же племянники ночью, сквозь паволоку дрёмы, слышали отмечающих встречу братьев. Дядюшка веселился предлогая представить его Луизу. Тут же прилагался перечень габаритов жены, особенно неповторимый в период первой её беременности. Рядом Изрунчик советовал увидеть себя с его столь мощным сложением. Учтя возможные последствия этой игры природы, он уже неоднократно намекал супруге лечь в родильное отделение, пока она способна добраться туда своим ходом. Но кому не известен характер Луизы? Дядюшке таки пришлось кантовать до больницы своё сокровище...

Некоторое оживление в гостиной свидетельствовало о том, что дядя актёрствует, разыгрывает ситуацию, что называется "в лицах". Наконец застольные звоны покончили с пантомимой и племянники узнали, что почувствовал дядюшка, глянув на приплод своей Луизы. Нечто подобное он уже видел, и не где-нибуть, а здесь, в Красноярске. На фресках Краеведческого музея намалёваны египтяне с такими же как у его первенца вытянутыми дыней затылками... . С расстройства Изрунчик напился. Загулял так, как после женитьбы уже не доводилось. Пока друзья-товарищи не приставили его тело к двери почти покинутого семейного гнезда...

На кухне в мокром мареве пара, над оцинкованным корытом трудилась неведомая старуха, уминая ладонями голову его сына... . Череп старая вылепила близко к стандартному образцу. Хотя и сегодня желающие могут прощупать в лохмах университецкого студента несколько рытвин и пузырей... . Далее Изрунчик почти убидительно доказал, что профессора не догадываются какие изменения претерпело вместилище мысли вихрастого второкурсника.

На этих доказательствах племянники заснули. Будучи близнецами, они имели сходную информацию об окружающем. У них существовало некое подобие разделения труда. Один был по призванию читатель. Другого привлекало непосредственное обследование. Но ребята честно делились приобретённым. Утром на пути в институт их заинтересовала громада краеведческого музея. Здание вздымалось обстроенное лесами. На самом верху, возле египетских фресок, суетились реставраторы... . Иному, даже не лишённому воображения уму не понять, как на берегу Енисея могло возникнуть этакое повторение натурального египетского храма. Всё несколько необычно в этих местах. Фантазия архитектора только подчеркнула какую-то особую всеядность сибирской земли.

Один из близнецов недавно осилил библейский роман Томаса Манна "Иосиф и его братья", и ребята призадумались, вздрагивая от ассоциаций... . Они оглядели вытянутые затылки египтян, над которыми трудились пальцы реставраторов. Но умельцы не были призваны изменить, они должны сохранить эту особенность, пострадавшую от енисейских ветров, и странно контрастирующую с вывеской музея, заключающей в себе слово "краеведческий".


Не знаю, помнят ли ещё в Енисейске Полину Марковну? Полина понимала толк в травах. Если не это разве дотянула бы она до сорока шести лет, имея в приданное язву желудка?

На вскрытии хирург выразил недоумение. По всем законам жизнь Полины Марковны должна была закончиться гораздо раньше.