- Тётя Лиса, я не хочу умирать! Помоги мне!
На вид он будто только недавно родился – маленький, голенький, лысая головка и большие голубые глаза, в которых плескался совершенно недетский страх – страх смерти. Он, пожалуй, поразил меня даже больше, чем отчётливая речь и имя. Лисёнок – так называла меня мама. А теперь я уже взрослая – получается, Лиса…
- А с чего ты вообще взял, что умрёшь? – впервые за три ночи я решилась заговорить с этим странным младенцем.
- Я не появлюсь на свет! Мама меня потеряет! Ты можешь помочь!
- И как?
«Почему он обратился именно ко мне? – думала я про себя. – Ведь я бухгалтер, а не врач».
Вряд ли я смогла бы спасти беременную женщину с угрозой выкидыша, даже окажись я рядом.
- Завтра на Курском вокзале. Не дай женщине в синей кофте пройти мимо касс. Иначе я погибну.
Это было последнее, что я слышала, прежде чем проснуться. Странно, однако! Уже третью ночь этот младенец являлся мне во сне и говорил одно и то же. Когда он приснился пару дней назад, я не обратила внимания – подумала, что всё из-за мелодрамы, который я посмотрела перед сном – там главная героиня чуть не потеряла ребёнка. На второй день сон вызвал недоумение, а сейчас – несколько испугал. На Курском вокзале я бываю почти каждый день – от Реутова на электричке до Москвы – самый удобный маршрут. Потом пару остановок на метро. Люди мне по пути встречаются разные – в том числе и женщины в синих кофточках. И мимо касс я прохожу каждый день и пока ещё ничего страшного там не обнаружила. Если, конечно, не предположить какое-то проклятие, которое вредит беременным женщинам, но это уже что-то из области мистики.
«Да выбрось ты это из головы, Алиска! - думала я, заваривая себе утренний кофе. – Мало ли какая фигня может присниться!»
В переполненной электричке я уже и думать забыла про этот сон. Не вспомнила бы о нём и тогда, когда, добравшись до Курской, зашла в здание вокзала. Прошла через зал ожидания, заставленный деревянными скамейками и уже собралась выйти к кассам, а оттуда – к эскалатору, как вдруг увидела молодую женщину. Из-под синей кофты цвета электрик ясно был виден огромный живот. Видимо, дама была уже на позднем сроке беременности.
«Не дай женщине в синей кофточке пройти мимо касс», - вспомнилась мне фраза из сна.
Прежде чем голос разума успел меня удержать, я кинулась вперёд и, оказавшись перед ней, расставила руки в стороны, загораживая проход.
- Женщина, Вам туда не надо!
- Девушка, Вы чего? – она посмотрела на меня с удивлением. – Дайте пройти!
- Не надо Вам туда! – я продолжала упрямо настаивать на своём. – Там…
Что такое там, я и сама не знала, поэтому мысль свою не закончила.
- Да что там? Девушка, Вы в своём уме?
- Ничего хорошего. Лучше Вам мимо касс не ходить.
В ответ беременная женщина возмущённо пожала плечами и повернулась обратно, пробормотав про себя нелестный отзыв относительно моего психического здоровья.
«Ну, не дура ли я?» – пришло мне на ум, когда эта женщина скрылась из виду.
Поверила в какой-то сон, не дала женщине пройти. Теперь и она, и все, кто это видел, будут думать, что я совсем того.
Подосадовав на себя, я пошла дальше – к кассам, уверенная, что ничего особенного там не увижу – всё будет как всегда.
- Гражданка, камера зафиксировала, что на Вас нет маски!
Она появилась из-за угла так внезапно, что я поневоле вздрогнула. Классическая тётка с тёмными, волнистыми волосами в форме, на которой было написано «Организатор перевозок». Не дав мне опомниться, она тут же стала махать у меня перед лицом корочкой.
- Предъявите документы, будем составлять постановление об административном правонарушении.
- О каком правонарушении? Вы чего?
- На территории Москвы действует обязательный масочный режим. Вы его нарушили.
- Так у меня маска с собой, - я принялась вытаскивать из сумки сложенную вдвое маску, а сделав это, тут же её надела.
- Вот надела.
- Камера Вас зафиксировала, поэтому будем составлять постановление. Предъявите документы, или я позову полицию, и Вас задержат.
Посмотрев на эту тётку, я сразу поняла, что ждать спасения от статьи и штрафа мне, по-видимому, не придётся. Весь её вид говорил о том, что человечность, сострадание и даже какая-то справедливость давно для неё пустые слова. Единственное святое для неё – это приказ начальства, который она готова не только выполнить, но и перевыполнить, унижая других, чтобы почувствовать себя выше в собственных глазах.
Быть задержанной в мои планы не входило, поэтому я вытащила из сумки паспорт и швырнула ей на стол.
- А вот нервы здесь показывать не надо! – продолжала котролёрша свой спектакль под названием «я есть власть». – От штрафа это Вас всё равно не спасёт!
- Какого ещё штрафа?
- Максимальный размер штрафа по данной статье составляет пять тысяч. Так… Каламатская Алиса Петровна. Ну, у Вас и фамилия!
- Какую в детдоме дали, такая и есть! – огрызнулась я. – И так просто я вам свои пять тысяч не отдам – буду оспаривать через суд.
- Значит, детдомовская? Ну, что ж, раз так, составим протокол. Постановление можно оспорить в течение десяти дней.
- А пусть и детдомовская, зато, в отличие от Вас, не отнимаю у трудящихся последние деньги!
- У нас есть приказ, - сказала контролёрша, возвращая мне документы и протягивая постановление для подписи. – Вот уволят меня, где я в таком возрасте работу найду? Ещё и пенсионная реформа – отняли у нас годы до пенсии!
- А Вы, вместо того, чтобы протестовать, отыгрываетесь на невиновных. Чем Вы лучше?
- А что я одна могу сделать? Один в поле не воин.
- Вот он – гимн трусости в чистом виде, Уссатова Зоя Михайловна!
Хотя в постановлении фамилия эксперта-контролёра звучала с одной «с», я произнесла её так, что получилось и вправду нечто неприличное. После таких фраз моя растерянность и испуг сменились глубоким презрением к этой слабой, безответственной женщине, которая, опасаясь прогневить сильных мира сего, вымещает злобу на тех, над кем чувствует власть.
Разборка с контролёршей изрядно задержала меня, поэтому на работу пришлось добираться в ускоренном темпе. Надо ж было так – за всё время в детдоме ни одного привода в полицию, ни одного даже мелкого правонарушения, а тут к двадцати пяти годам на тебе – административка! И за что? Только за то, что забыла надеть маску. И ведь ещё вчера никто не выскакивал из-за угла и не штрафовал…
Никто не выскакивал из-за угла… Не это ли имел в виду приснившийся младенец, когда просил не дать пройти его матери мимо касс? Что если эта Усатова, появившись перед беременной женщиной, напугала бы её так, что у той случился бы выкидыш? Значит, не зря я ей помешала? Правда, при этом сама, как говорится, «попала на бабки». Впрочем, без суда, я твёрдо это решила, денег своих не отдам!
Первым делом я позвонила Лене Троянской. Она после детского дома поступила на юридический и сейчас работает в солидной фирме. Недавно даже занималась делом Поля Коринфского, в которого в кармане нашли наркотики. Не спасла его эстетика от кривой дорожки! Он ведь в глаза не видел своих родителей. Когда январской ночью его оставили у ворот детского дома, он был ещё совсем грудничком. Имя, фамилия – ничего не известно, потому наш директор и назвал его в честь греческого бога – Аполлоном. А может, в честь поэта Аполлона Коринфского?
Лена получила свою фамилию тоже от директора. Ей ещё и пяти лет не было, когда горе-мамаша оставила её на автобусной остановке. Так её и нашли, сидящей и перебирающей в руках бусы из дешёвых стекляшек. Видимо, та же мамашка дала поиграться, чтобы не плакала и не вздумала идти за ней. Фамилии своей она в силу возраста не знала, но помнила, что мать называла её Ленкой.
Я тоже не помнила своей настоящей фамилии. И города, откуда я родом, тоже. Помнила, что маму звали Настей, папу Петей. Они меня любили, ласково называли Лисёнком, а когда сердились – Алиской. Они бы меня никогда не бросили! Разлучил нас случай. В тот злосчастный день мы с мамой пошли на вокзал. Я с интересом разглядывала, как по рельсам с грохотом катятся быстрые поезда, хотела подойти поближе к стоявшему на путях грузовому поезду, посмотреть, полазать, но мама не пускала. Потом мама отвлеклась, покупая билеты, и я, воспользовавшись моментом, выскользнула и бегом к тому поезду. По ступенькам быстро вскарабкалась наверх, забралась в кузов и там задремала. Когда я проснулась, поезд уже вовсю нёсся полями, лесами. Я тогда не испугалась – наоборот, мне очень понравилось кататься на поезде.
Меня обнаружили и сняли с поезда в большом городе, у незнакомого вокзала. Что город назывался Волгоградом, я узнала позже. Все попытки выяснить, откуда я, и кто мои родители, потерпели фиаско. Так меня и определили в детский дом. То, что я помнила, как звали меня и папу, позволило записать меня как Алису Петровну. Ну, а фамилию директор, по своему обыкновению, дал мне в честь одного греческого города, который славится оливками и маслинами. Но не только эстетика заботила директора – он серьёзно относился к тому, чтобы сделать своих воспитанников настоящими людьми. Такими, которые не пойдут пить и воровать, а будут стремиться стать полезными обществу. Правда, это не всегда получалось, иные всё же шли по пути наименьшего сопротивления.
После детдома я поступила в московский университет – на экономиста, нашла в столице работу, сняла квартиру в подмосковном Реутове. И до сих пор не знала, где искать моих родителей. Если злосчастный поезд привёз меня в Волгоград, видимо, мой дом где-то недалеко. Только где именно?
Вот бы этот младенец мне ещё раз приснился, что ли, подсказал бы мне, где родных искать! Всё-таки я его спасла, да ещё, можно сказать, ценой своего благополучия.
Увы, никакой подсказки во сне я так и не получила. Лена помогла мне составить иск в Басманный суд, назначили дату слушаний. На вокзале я с тех пор появлялась только в маске, но теперь, зная о том, что контролёры там пасутся, сдирая с людей штрафы, старалась предупредить об этом тех, кого видела без масок. И если на моих глазах кто-то попадался в их лапы, не стеснялась поделиться образцом иска, который сбросила мне Лена. За это мне, кстати, попало от одной из коллег Усатовой, которая вмешалась, когда я беседовала с одной из жертв, и стала предупреждать её, будто я адвокат, который сдерёт с неё кучу денег, пыталась меня прогнать, угрожая привести полицию. В ответ я накатала жалобу по поводу хамского обращения котроллёров с клиентами. Понятно, конечно, что у этих дамочек всё на свете продаётся и покупается, но зачем своё видение мира другим навязывать?
Я не думала, что когда-нибудь встречу ту женщину, которой не дала встретиться с этой публикой. И увидела я её в родном Реутове. Она была уже с детской коляской, в той же кофточке цвета электрик. Значит, ребёнок нормально родился! От этой мысли собственные неприятностями уже не казались мне такими серьёзными. Я не смогла удержаться оттого, чтобы подойти к ней, спросить про здоровье ребёнка. Она меня не сразу узнала.
- Это я, та самая девушка, которая Вас на Курском к кассам не пустила. В общем, там были контроллёры, штрафовали тех, кто без масок. Вы же были без маски, и Вас бы тогда штрафанули.
О том, что тогда я и сама не знала об их существовании, я рассказала уже позднее – когда мы с
