С юных лет пленяло меня стихотворение Есенина «Заметался пожар голубой». Даже не столько сам стих, сколько песня Григория Пономаренко на эти гениальные строки о пожаре любви.
Впервые я услышал её в исполнении нашего дворового барда Коли Кравченко. И долгие годы находился под обаянием его пения. Пожалуй, ни один певец до Высоцкого не завораживал так мою душу, как никому не известный Коля со своим хрипловатым приблатнённым голосом.
Но вот какую коварную штуку сыграла со мной эта песня через много-много лет, когда и меня уже в солидном возрасте охватил любовный пожар к одной молоденькой женщине. В те дни я с особенным пылом то и дело напевал её про себя, придавая своей любви и самой этой женщине есенинскую поэтичность…
Но продлилось это, увы, недолго. Девица, что, в общем-то, и не удивительно, была очень даже себе на уме и как-то совсем уж не поэтично вытрясала из меня бабки, пока не нашла себе кого-то побогаче да и помоложе. А я, как лох, остался один со своей любимой песней. Еще и злобно подначивал сам себя: «Ну что же ты? Давай пой!..»
Пожалуй, именно тогда я сполна почувствовал всю жестокую разницу между иллюзиями искусства и коварной реальностью. Нельзя всем этим художествам верить, сводить их с жизнью – это как на любимой артистке жениться, вся магия сдуется… Мне стало даже неприятно вспоминать эти дурманящие строки, музыку… Тут же поднималась боль, обида, будто сама эта девица запевала своим лживым голоском… – Какой уж тут будет кайф?!
Так и пропала для меня эта несравненная песня. Не уберег я её...
А вот Есенин, важно заметить, несмотря на свою любвеобильность, был со своей возлюбленной, которой посвящены эти стихи, Августой Миклашевской, как уверяла она сама, только в платонических отношениях. «Мне бы только смотреть на тебя…» Поэтому, очевидно, и стихи вышли такие проникновенные, неземные…
Похоже, писать о любви к женщине лучше всего на отдалении.
