Окончив истфак университета, я получил распределение в глухую деревушку в качестве преподавателя. Конечно, я мог отказаться от предлагаемой мне должности, но все «жирные» и «нежирные» места в моём городе и на его окраинах уже давно не пустовали. Соседний город, где можно было пристроиться в школу или училище, являл собой некую альтернативу. Но в этом случае мне пришлось бы снимать там комнату, отнимающую львиную долю заработка. Помаявшись некоторое время, я отдал всё же предпочтение деревни в глуши. Тем более что там помимо обещаемого приличного заработка в школе, обеспечивали жильём и бесплатной кормёжкой. Итак, собрав нехитрые пожитки, я рванул на железнодорожную станцию. И спустя несколько дней, к вечеру уже был в деревне.
Директор школы, Пётр Акимович, полноватый длинноносый мужчина неопределённого возраста, одетый в тёмно зелёный твидовый костюм, встретил меня с распростёртыми объятьями, едва я переступил порог его кабинета.
– Хорошо, что вы приехали к нам работать, Лев Сергеевич! Помимо заработной платы, ежемесячно буду начислять вам такую премию, что если вы продержитесь у нас год, то к окончанию его непременно сможете приобрести новый автомобиль, а то и недорогую квартирку, – его рот растянулся в улыбке, обнажая жёлтые зубы и синеватые дёсны.
Слово «продержитесь» резануло мой слух, и потому я спросил:
– Что означает: продержитесь? В вашей школе имеются нерадивые ученики?
– Что вы, – возразил он. – Наши дети, можно сказать, паиньки, не считая некоторых чудачеств. Но, я думаю, вы вскоре привыкните к ним, – он уселся в кресло и жестом предложил мне тоже сесть.
– Не могли бы вы пояснить мне, Пётр Акимович, в чём заключаются эти чудачества? – спросил я его, усаживаясь на предложенный мне стул у стола.
– Тут и пояснять нечего. Сами увидите. Но кое о чём я вас всё-таки предупрежу, – начал он заговорщицким тоном.
В этот момент зазвонил стационарный телефон на столе директора. Извинившись, директор снял трубку, и принялся беседовать со звонившим. Я же, от нечего делать, принялся разглядывать его кабинет.
Вечерний сумрак уже опутывал землю. И хотя свет лампы, стоящей на директорском столе, давал освещение, но он был тусклым и оттого в кабинете сгущался сумрак. Портьеры цвета ржавчины лишь на половину закрывали пыльное оконное стекло. И с улицы просачивалась тьма.
«Что за школа такая? Неужели уборщики не выполняют свою работу?» – мысленно удивился я.
Затем перевёл свой взгляд на стены кабинета, оклеенные зеленоватыми, в некоторых местах рваными обоями. Мой взгляд скользнул дальше. В правом углу стоял шкаф, полки которого были заставлены какими-то книгами и папками. На одной из папок писалось: «Дидактический материал по химии для 8 класса». На остальных папках надписи было не разобрать, так мелко они были написаны. Стол же директора был сплошь уставлен колбами и пробирками, из чего я сделал вывод, что директор, скорее всего, преподаватель химии и биологии. Кроме этих колб, лампы и телефона, на столе ничего не было. Хотя телефон тоже привлекал внимание: этот чёрный аппарат представлял собой конструкцию, использующуюся ещё в середине прошлого столетия. Изучая этот допотопный телефон, я вспомнил, что мой сотовый ни разу не подал «голоса» за всё время моего пребывания в деревне. Ни одного звонка, ни единого сообщения не пришло на мой телефон. А так как директор всё ещё беседовал по телефону, я счёл уместным достать из кармана своей куртки мобильный. Я взглянул на экран телефона и увидел, что он показывает: «Нет связи». Я задумался над этим.
Директор закончил говорить и, положив трубку на рычаг, вздохнул с явным облегчением.
Потом, взглянув на меня, спросил:
– Вы чем-то встревожены?
– Телефон не ловит. Вероятно, в вашей школе стены бетонные, вот связь и пропадает.
– Нет, это кирпичное здание, – возразил директор. – Сотовой связи в деревне попросту нет, её не провели. Ловить сотовые телефоны начинают на железнодорожной станции, с которой вы сюда добрались.
– Как? И интернета тоже нет? – удивился я.
– Ничего этого нет. Обещают провести, но дальше обещаний дело не идёт, – директор вздохнул.
– Как же вы обходитесь?
– Вот этим телефоном, – он кивнул на телефон.
Наверное, у меня был расстроенный вид, потому, как директор сказал:
– Не тужите, Лев Сергеевич, у нас вам скучно не будет. Обещаю.
– Дело не в этом. С близкими и родными, как теперь общаться? – я вопросительно посмотрел на него.
– Даю вам свой кабинетный телефон в личное пользование. Звоните по нему сколько влезет и кому угодно. Расходы беру на себя, – он улыбнулся.
Его предложение меня немного утешило.
Я спросил его:
– О чём вы хотели меня предупредить?
– Ах, да, – директор перестал улыбаться. – Видите ли, какое дело, – он замялся. – Не советую вам купаться в местной реке. Точнее, настоятельно рекомендую не купаться в ней, не стираться, ни даже ополаскивать рук.
– Это ещё почему? – не понял я.
– В своё время химзавод спустил в реку свои отходы. Последствия могут быть непредсказуемыми, – он вздохнул.
– Вы химик по специальности? – я попытался сменить тему.
– Нет, я математик, – ответил он. Но, увидев, что мой взгляд сфокусировался на колбах на его столе, пояснил: – Химия, моё хобби. К тому же я не оставляю надежды, что однажды, создам формулу вещества, которая нейтрализует воду реки, сделав её безопасной. А теперь, позвольте проводить вас к вашему жилищу, – Пётр Акимович встал со своего места.
Встал и я.
Моим «жилищем», как выразился директор, оказался небольшой флигель-пристройка к школе. Но моя комната, в отличие от кабинета директора, оказалась со светлыми в мелкий цветочек обоями. Уютная обстановка очень расположила меня к комнате. К тому же стол комнаты был уставлен разнообразными яствами. Директор тщательно подготовился к встрече со мной.
Я поблагодарил его за гостеприимство, и поинтересовался, где бы я мог помыться и привести себя в надлежащий вид. Ведь уже наутро я должен был преподавать.
Он показал мне ванную комнату, находящуюся в другом крыле здания, и сказал:
– С моющими средствами: мылом, порошком и шампунем у нас напряжёнка. Но у меня имеются кое-какие запасы, и я снабжу вас этими хозяйственными вещами.
Он куда-то ушёл. Но вскоре вернулся с парой кусков туалетного мыла, стиральным порошком «Лоск» и с бутылкой шампуня, на этикетке которой писалось: «Шампунь Солнышко».
Вручая мне эти вещи, он проговорил:
– После употребления, спрячьте их так, чтобы дети не нашли.
– Вот, а вы говорили, что они не баловники, – засмеялся я.
– Не баловники и есть. Они могут использовать их в других целях, – с грустью в голосе ответил он.
– В смысле?
– В том и смысле, – он не стал ничего объяснять и, наскоро попрощавшись, ушёл.
Вся эта загадочность навела меня на мысли о странностях директора, учеников и школы в целом. Но время было позднее. Потому я, искупавшись и простирнув кое-что из своих вещей, вернулся во флигель и свалился на мягкую постель с чистыми хрустящими простынями.
***
Первый урок у меня был в пятом классе. Пятеро ребят; два мальчика и три девочки, очень обрадовались встрече со мной.
– Ура, у нас новый учитель! – радостно закричали они и засмеялись.
Они были самыми обычными детьми, не считая их жёлтых зубов и синеватых дёсен, которые обнажались при смехе. Точно такие же зубы и дёсны я видел вчера у директора данного заведения. Потом я стал знакомиться с ребятами.
Ира, Инна, Лера, Славка и Дима, – вот как звали ребят.
– А вы во флигеле живёте? – спросила меня Инна, веснушчатая худая девочка с двумя косичками.
Я кивнул.
– А моетесь в ванной в соседнем крыле? – задал вопрос мне темноглазый щупленький Славка и ухмыльнулся.
– Что за вопрос? – возмутился я и начал свой первый урок.
Ребята сидели за партами, как мышки, не галдели и не шушукались. Затаив дыхание, они слушали мои объяснения. Было так тихо, что я слышал завывания ветра за окном. В какой-то момент рыженький Димка, сидящий на второй парте, поднял руку.
– Что ты хотел? – задал я ему вопрос.
– Можно попить? – спросил он и облизнул губы.
Я разрешил. Мальчик достал из своего ранца точно такую же бутылку с шампунем, которую мне вечером дал директор. На этой бутылочке тоже писалось: «Шампунь Солнышко». Отвинтив крышку бутылки, мальчик отхлебнул из неё.
Я опешил:
– Что ты пьёшь?
Он ответил:
– Как что, шампунь.
– Шампунь? Его нельзя пить! Это же яд! – воскликнул я.
– Вот, и мы говорим ему, что шампунь – это отстой! А Димка не слушает нас! – закричал весь класс.
– Ему в больницу надо. Он ведь умрёт, если ему не промоют желудок. Сейчас схожу за директором, – я направился к двери.
– Подождите, Лев Сергеевич, не уходите! Он не умрёт. Мы все пили шампунь и не умерли, – сказала пухленькая Лера.
– Просто шампунь не вкусный. Вкусный порошок «Лоск». Вот это да! – Славка облизнулся.
– Заткнись, Славка, – крикнул Димка, привстав со своего места.
– И всё же я пойду к директору, – сказал я и вышел из классной комнаты.
***
Пётр Акимович, выслушав мой сбивчивый рассказ, ободряющее похлопал меня по плечу:
– Не волнуйтесь, Лев Сергеевич, с Димкой ничего не случиться. Его не надо везти в больницу и промывать желудок. Он привык к шампуню. И потом, я ведь предупреждал вас, что наши дети со странностями.
– Они что же, пьют шампунь и едят стиральный порошок? – спросил я.
Он кивнул.
– Но почему вы не сказали мне об этом раньше? Я бы не остался здесь! – я нахмурился.
– Именно поэтому и не сказал, Лев Сергеевич. Возьмите себя в руки, пожалуйста, – он вновь похлопал меня по плечу. – То, что они пьют шампунь и едят стиральный порошок – это норма. Ведь все они мутанты. Накупались в местной реке и последствия не заставили себя долго ждать.
– А министерство здравоохранения в курсе? – поинтересовался я.
Ещё как в курсе, – он вздохнул. – Учёные ломают голову над тем, как избавить нашу деревню, точнее речку от этой напасти. Но пока – безуспешно. Что касается наших детей, то все они здоровы и даже крепче обычных детей, не считая того, что поглощают порошок и пьют шампунь. Правда к мылу не прикасаются, хоть и таскают его из ванных комнат. Единственные меры, принятые министерством: ограничение поставок моющих средств в нашу деревню. Но я считаю, это напрасным.
– Что станет с детьми, когда они вырастут? Если вырастут, – я осёкся.
– Ничего не будет. Вот я же вырос, – директор опустил глаза долу.
– Вы тоже мутант?!
– Мутант не мутант, но цел и невредим, – уклончиво ответил он.
У меня крутился на языке ещё один вопрос, и я задал его:
– Когда химзавод спустил в реку отходы?
– Давно. Более тридцати лет назад. Мне тогда ещё тринадцать было. А уже сорок три, – директор вновь вздохнул.
– Хм, – я не нашёлся что сказать.
– И всё же я оптимист. И верю, что однажды, если не я, то кто-нибудь другой обязательно поймёт, как нейтрализовать речную воду. – Он с грустью посмотрел на меня. – Вы, конечно, можете отказаться от занимаемой должности и уехать.
Мне стало его жаль. И ещё я вспомнил о своём старшем брате Васе. Василий был химиком и работал на одном химическом предприятии. Кроме этого, он учился в аспирантуре. И я подумал, что Васе эта история была бы небезынтересной.
– Могу я позвонить с вашего телефона? – спросил я директора.
– Пожалуйста, – Пётр
