строевым шагом. Парочка свысока и с пренебрежением поглядывала на цыганскую ребятню, гоняющую голубей вокруг памятника броневику времён Октябрьской революции 1917 года. Сразу заметна армейская выправка ППСников. Пацаны недавно отслужили и ещё не успели избавиться от армейской привычки шагать в ногу и выполнять приказы. Но сегодня им не видать Дэна в наручниках, какой бы приказ они не получили. Так он решил, так и будет. И даже если они столкнутся, то, судя по их расслабленному виду, костлявой комплекции, безграмотной сутулости и невысокому росту, армейская выправка им не поможет. Денис уложит их на асфальт за считанные секунды и пусть ещё спасибо скажут, что положит не одним своим устрашающим видом, что вообще прилюдно может опозорить доблестных ментов. Сильная и давняя неприязнь у Дэна к уличному патрулю придавала ему уверенности в физическом превосходстве, да и просто он был готов и настроен защищать свою жизнь любой ценой, а они просто выполняют свою работу. Дэн повёл их взглядом, выжидая момента. Когда патруль озаботился смуглым худощавым пенсионером в очках на сморщенном лице, видимо торгующим трусами и канцелярией без разрешения, и скоплением личностей сомнительной репутации вокруг барда-ветерана, тогда Дэн стартанул со скамейки. Несмотря на свои сто килограммов веса и папку в руках он довольно ловко перемахнул парковую ограду. Руки заложил в карманы, а папку вирусолога под мышку, не оборачиваясь, пошёл по тротуару вдоль трамвайной линии в сторону железнодорожного вокзала.
Через квартал остановился на пешеходном переходе в гуще людей, выжидая зелёный на светофоре. Отрешённо опустил глаза вниз, и вдруг заметил рисунок на дороге прямо посреди пешеходного перехода. Дэн даже слегка испугался, будто увидел призрак Сталина, который ровно и не спеша со сталью в голосе говорит: «Товарища Дэна расстрелять». Он огляделся по сторонам, но ни один прохожий, ни один ждущий на светофоре не обратил никакого внимания на рисунок, кроме двух восхищённых подростков, видимо поклоняющихся новой субкультуре киберграффити, ведь для них сейчас граффити из прошлого воспринимается как нечто олдскульное. Из-за того, что все вокруг вели себя размеренно и обыденно, ему казалось, что они находятся не в его мире, а в параллельном, зеркально отражённом от этого, где нет никаких проблем, всё идёт своим чередом и сквозь зеркало никто даже не видит Дэна. Дэн на мгновение подумал, что всё это наваждение и на самом деле не было никаких посылок, калашей, убийств, а всего на всего что-то не так с ним. Но всё же в зебре перехода, замечательнейшим художественным образом и с выдержанной стилистикой того времени, была изображена почтовая марка образца 1947 года. Точно такая же, как пришла в посылке, и какую недавно отправил бедняге Синицыну, жестоко и малодушно уповая на то, что преступления Синицына отвлекут внимание розыскников и дадут Дэну фору во времени, чтобы сбежать. Дэн на мгновение выпал из городского ритма. Поубавилась громкость технопульса улиц, зажатых в серые коробки с человеческими скворечниками. И тут он ощутил себя скрюченным, покинутым белым тельцем среди миллионов красных телец, несущихся по артериям громадной механо-органической машины-гибрида под названием город. Кроме стука собственного сердца ничего не слышал. Он уставился на граффити и прозевал, когда зажёгся зелёный свет. Машины стали, толпа бодрой гусеницей целенаправленно засеменила через дорогу, и тут кто-то зацепил Дениса плечом. Дэн вернулся в себя и перешёл на другую сторону. Напоследок обернулся и убедился, что ему всё-таки не померещилось. На дороге взаправду нарисована почтовая марка размером с колесо седана.
— Шо происходит? — Пробурчал себе под нос и прибавил ходу, чтобы побыстрее сесть в поезд и убраться из города.
