Угрызения

Вика сидела в дутом кожаном кресле за громоздким, лакированным столом из древесины редких пород и сквозь поднимающиеся пузырьки газа в бокале с водой скучающим взглядом наблюдала за резвящимся солнечным зайчиком. Он нагло прыгал по заковыристым кованым изгибам дорогущей итальянской люстры, перескакивая с подсвечников в виде странных крылатых существ на фигурки великих инквизиторов в мантиях. Она скучала, утопая в роскоши кабинета отчима, с огромными прямоугольными окнами, вычурными гобеленами в лохматых кистях. Вдоль одной стены книжные полки, на других картины именитых мастеров анахронизма и ампира. Вика, тем не менее, ощущала вязкое болото, всасывающее душу, монотонное чувство вины и неуёмный стыд за обман Жеки и Дениса. Теперь они её никогда не простят, когда узнают, а они точно узнают, ведь она решила, что сама потом всё расскажет. Знал бы отчим, что падчерица окажется такой сердобольной по отношению к неудачникам и рабам, станет терзаться за поступки, никогда бы не стал потакать её капризам и посвящать её в свои дела и тайны организации. Вика всегда хотела прикоснуться к тайному знанию и заглянуть в ящик Пандоры, и теперь, когда заглянула, она понимала, что винить некого, это её собственный выбор.
Высоченная, резная, двустворчатая дверь 18 столетия тяжело отворилась, и в кабинет, как всегда чинно, вошёл Николай Викторович Абакумов. В чёрно-красной мантии с белыми перевёрнутыми крестами на рукавах, с рогатой козлиной мордой в её полах и на манжетах. А в руках у него толстенная книга с пентаграммой Бафомета на багровой рифленой обложке. Николай Викторович подошёл к книжной полке, брезгливо собрал на палец пыль, прочертив полоску, заполнил пустое место между книг на полке этой толстой книжищей, повернулся к Вике и недовольным голосом сказал:
— Надо наказать горничную деньгами. Эта пакостница только и знает, что задом перед гостями вертеть, а пыль по всему дому не убрана.
Вика прочитала по губам возмущения отчима и учтиво вставила:
— А ты пригрози ей, что не дашь рекомендацию для посвящения. Это всегда действует на новичков. Как шёлковые становятся.
Николай Викторович с участием глянул на падчерицу, улыбнулся и спросил:
— А ты почему такая угрюмая? Всё никак не простишь себя за мобилизованных?
— Да. — Вика надула губы, как маленькая девочка, чтобы отчим пожалел её.
Николай Викторович подошёл к девушке, по-отечески положил ладонь ей на голову, а Вика прижалась щекой к его мантии.
— Моя ж ты хорошая. — Разнежничался Николай Викторович, поглаживая её волосы. — Зачем ты так коришь себя? Всё ведь хорошо. Ты ни в чём не виновата.
Вика подняла на него вопрошающий взгляд, чтобы видеть его губы, и жалобно спросила:
— Почему ты называешь их — мобилизованные? У них же есть имена — Женя и Денис. Да и к тому же у нас не военное время.
— Прости, дочурка, привычка. Да и знаешь, сколько у меня таких Жень и Денисов? Всех не упомнишь.
— А Женя тоже сирота, как и я. Он немного со странностями, но он ничего, что-то в нём есть хорошее. Он мне нравится.
— Ты не сирота, — поправил её отчим, — у тебя есть я, и я тебя люблю.
— Знаю. Я не помню и не знаю своих родителей, поэтому ты хоть и единственный, но всё ж родной человек у меня. А у Жени совсем никого нет и ему не с кем поговорить по душам, вот так, как мне с тобой. Не кому его пожалеть.
— Ты просто принимаешь близко к сердцу. Смотри на всё философски и будет легче.
— Ты же меня знаешь, я не могу так.
— Обычный горемыка. — Чёрство сказал Николай Викторович. — Что ты в нём такого увидела?
— Не знаю. Он добрый. И, по-моему, я ему тоже нравлюсь.
Николай Викторович сел на стул напротив падчерицы, взял её за руку и сказал:
– Ты живёшь в имении с богатой историей, оценённом в шесть миллионов шестьсот шестьдесят шесть тысяч долларов. Символичная цифра, не правда ли? Учитывая род нашей деятельности. – Улыбнулся Николай Викторович.
– Разве что для простых обывателей, которые в плену своих предрассудков и мыслят привитыми примитивными штампами о Сатане. – Томно вздохнув, блеснула Вика своим красноречием.
– Но речь сейчас не о том. – Продолжил отчим. – У тебя есть всё, есть будущее, а этот твой Женя живёт сегодняшним днём, перебиваясь с квартиры на квартиру. Вы с ним из разных миров и никогда не поймёте друг друга. Ваша дружба не даст ничего хорошего. Поверь моему опыту. Голодному сытого никогда не понять.
– Зато ты, папочка, без своих миллионов не выживешь, а этот, как ты говоришь, горемыка в любом случае проживёт. – Съязвила Вика.
Абакумов человек терпеливый, психологически стойкий и ему приходилось слушать в свой адрес и не такое. А кроме этого, он любил падчерицу, как родную дочь, поэтому всегда старался быть по отношению к ней спокойным и не повышать голос. Почему он так и смог заиметь и растить своих детей и что стряслось с его женой – тайна за семью замками, которую Абакумов вообще никому никогда не рассказывал.
– Давно ты меня папочкой не называла. – Улыбнулся Абакумов, притворяясь, что не заметил, как Вика сравнивает его с каким-то недостойным изгоем и аутсайдером. – Жаль что только в таком неуважительном тоне и в таком контексте. Так у тебя теперь вызывают уважение нищие раздолбаи, потому что они умеют выживать без денег? – Спокойно спросил отчим. – Видимо это гены твоих настоящих родителей дают о себе знать.
Вика огорчённо взглянула отчиму прямо в глаза и отвернулась. Эти слова явно сильно обидели её. А ещё ей не нравилось, что отчим считал себя выше и лучше других, человеком приближённым к самому Бафомету. И если бы при этом разговоре присутствовал Жека, то, скорее всего, он бы мысленно написал над головой Николая Викторовича заметную только одному Жеке мультяшную надпись в облачке со стрелкой, что с характерным озаряющим звоном указывала бы прямо на Николая Викторовича — «мудак».
— Я просто переживаю. Он мой друг. А вдруг с ним что-то случится? – Не поворачиваясь, спросила Вика.
— Тьфу ты! — Резко ляпнул отчим. — Я ей одно талдычу, а она за своё! Всё что могло с ним уже случилось. Ты же сам говоришь, что он по любому выживет. А мы ему ещё даём шанс почувствовать себя частью чего-то большего, стать одним из нас и обрести новую семью. Но всё в жизни имеет свою цену, поэтому ему придётся пройти все эти испытания, чтобы доказать, что он достоин быть членом семьи. — Обманул Абакумов.
— Я понимаю, — вздохнула Вика. — Традиции.
— Да, Викуль, мы не можем делать поблажки. Если он такой сильный духом, каким ты его считаешь, то он обязательно справится и станет одним из нас. И тогда мы сможем дать ему и образование, и достойную работу. – Снова обманул Абакумов.
Вика чуть утешилась, повернулась, отодвинула бокал с газировкой и, сменив тему, продолжила:
— От твоей мантии запах нефти. Ты проводишь ритуал посвящения?
— Сначала посвящение — прибыло трое новичков. Сейчас лекция будет, а потом надо в центр статистики наведаться, посмотреть сколько «лайков» накопилось. Там ребята наши уже расширили аудиторию в сети и теперь посылки рассылаются не только тем, кто кликнул под постом с автоматом Калашникова, но и под многими другими постами.
— А кто новички? — Спросила Вика.
— Трое парней из приюта нашей церкви. Они уже совершеннолетние, пришло их время, — Николай Викторович посмотрел на свои до неприличия дорогие часы на запястье и добавил, — сейчас у них ритуал омовения, пентакль в шесть вечера.
— Добровольцы? — Поинтересовалась Вика.
— Конечно. Они уже два года подавали прошения.
— А зачем тогда такая массовая мобилизация в сети и заставлять людей выполнять эти страшные задания, когда столько добровольцев приходит? Этот детдом, он же, как фабрика рекрутов. Туда всё время новые дети поступают. Зачем ещё брать людей со стороны?
— Мы уже говорили с тобой на эту тему. Наша цель требует радикальных мер, а часто даже противозаконных, поэтому нужны люди со стороны. Мы не имеем права рисковать статусом церкви и назначением детдома, и ставить церковь вне закона, иначе наша тайна вскроется. Люди ещё не готовы принять такие знания. Только избранные способны постичь это.
Николай Викторович ещё раз глянул на истыканный бриллиантовыми вкраплениями циферблат и сказал, поднимаясь со стула:
— Ладно, Викуль, мне пора лекцию читать. Поговорим позже.
Вика с пониманием качнула головой и молчаливо снова отвернулась к высокому окну, закруглённому к верху аркой. Николай Викторович понял, что падчерица расстроена из-за этого пошлого неудачника Жеки и не хочет дальше разговаривать. Он хотел было сказать ещё что-то тёплое перед уходом, чтобы поддержать девушку, ведь пламенные и вдохновляющие речи — его дар, специализация, если хотите, но, завидев Викин уход в себя и её грустное отрешение к окну, передумал. Она всегда именно так даёт знать, что не желает больше разговаривать — отворачивается, чтобы не видеть губ собеседника. Абакумов был уверен, что за всеми этими её мещанскими переживаниям и убеждениями стоит Викино происхождение. Будь она его родной дочерью по крови, она бы никогда и ни за что не стала бы сочувствовать закоренелому неудачнику, а тем более пытаться понять его. Но, увы, вам, Николай Викторович, это не так.
«Пусть погорюет». – Подумал Николай Викторович. – «Разочарования очищают душу».
Не будет же он, сам Абакумов, верховный жрец Славянской Церкви Сатаны, молодым оленем скакать вокруг стола, чтобы нарочно угодить губами под взгляд этой дурёхи и применить свой дар, который к тому же никогда не действовал на Вику из-за её глухоты. Поэтому Николай Викторович скорчил недовольную морщинистую фигуру лица с подёрнутыми бровями и просто вышел из кабинета. Мол, ничего страшного, переболеет. Посмотрит в окошко, посмотрит, потоскует и всё пройдёт. Так-то оно так, да только этому чёрствому сухарю со всей его образованностью и элитарным мышлением верховного жреца никогда не проникнуться девичьими эмоциями и не распознать сердечного трепета. Сейчас Вика больше всего хотела набрать номер Жеки и услышать его голос, услышать, что он живой, чтобы утихомирить своё чувство вины и, возможно, извиниться. Но она отлично понимала, что звонить нельзя, что, если Жека ещё живой, то её звонок окажется его смертным приговором, как пить дать. Вика знала, что план отчима выполняется, а мобилизация продолжается. Неспроста правая рука отчима священник Зубов по указке Абакумова отнял у неё мобильник и пригрозил Жекиной смертью в случае её непослушания и связи с ним, а Зубов никогда не бросает слова и деньги на ветер. В этом он в точности послушник Абакумова и верный слуга Церкви Сатаны.