Дед Михей, шаркая тапками, пришел на кухню, громыхнул чайником, пожурчал водой, кашлянул пару раз и, чиркнув спичками, стукнул чайником о плиту. Устал, охая и вздыхая, присел возле окна на табуретку. Всё это кот Василий, лежавший на подоконнике, видел не открывая зажмуренных от солнца и лени глаз, определял по звукам. Сработала привычка жить со стариком много лет, знать его ежедневный распорядок. Сейчас дед погладит его за ушами, пройдется скрюченными пальцами и шершавой ладонью по черной лоснящейся шелком спине, а потом спросит: «Не пора ли завтракать нам, мужикам?» Летом Михей ещё распахивал окно, несколько минут смотрел во двор, наслаждаясь свежестью утра, но сейчас зима, воздушные ванны отложены до весны. Хлопнул холодильник, и Василий уловил запах сыра, масла, яиц и куска заветревшейся колбасы. Опять чиркнула спичка, запахло старой чугунной сковородкой, черной от нагара.
«Однако, это не все запахи для утра!» - подумал кот, нехотя приоткрыл один свой глаз, и светя изумрудом, с удивлением заметил, что не пахнет его кормом. Приняв уважительный возраст хозяина, Василий не стал возмущаться, а лишь негромко мяукнул, напоминая о себе.
-Да, Васятка, помню, помню! - засуетился дед Михей. - Я вчера вечером уже ходил в магазин и всё купил! Корм тебе, хлеб и папиросы себе! Куда ж я положил всё?
Дед переходил от одного шкафчика к другому в поисках озвученных покупок. Хлеб был уже на столе, через какое-то время нашлись пакетики с кормом, а вот папиросы никак не находились. Дед нервничал и кашлял. Он теперь всё чаще и сильнее кашлял, захлебываясь воздухом, хватался за сердце, опирался о стены. Приходил врач, ругал деда, что не бережет себя, что плохо следит за здоровьем. Да ещё курит крепкие папиросы. Михей разводил руками и оправдывался, что кому он нужен, одинокий старик, что беречь себя не для кого, один как перст и всё в таком же духе. Кот Василий хорошо помнил этот разговор, и как он терся о ноги гостя, мурчал что есть силы, всем своим видом показывая, что дед не прав, а врач дело говорит. Но люди редко понимают язык животных, особенно если это занятые люди. А врач тогда был очень занятой, спешил дальше к пациентам, и дед тогда был тоже занятой, он страшно смущался своего надрывного кашля, сдерживался, как только мог.
Михей, кряхтя, наклонился к миске Василия, положил корм. Аромат еды сводил кота с ума, слюна затопила рот животного, живот громко урчал и требовал идти к миске. Но, Василий, подобно мраморному сфинксу, не трогался с места, напуская на себя вид, что предпочитает солнечное морозное утро у окна миске с едой.
-Кис, кис! - позвал его дед. - Васятка, ты чего ж не идешь есть?
Дед подошел к коту, ласково погладил его, потом наклонился близко к морде, тяжело дыша и посвистывая легкими, попытался заглянуть Василию в глаза. Кот надменно отворачивался, близоруко щурился, но не двигался с места.
-Ну, как как хочешь! - махнул рукой дед и занялся своим завтраком.
Поев и выпив чаю, Михей опять принялся за поиски папирос. Беспокойно потряхивая коробок со спичками в руке, ещё раз обошел кухню, вышел на несколько минут в коридор, оттуда прошел в комнату и опять вернулся в кухню. Спички сухо и громко тарахтели в коробке, тапки медленно шаркали по квартире, а все эти звуки пересыпались тихой бранью Михея. Кот делал вид, что ничего вокруг него не происходит.
Сделав ещё пару кругов и вернувшись в кухню, дед присел на корточки у окна, молча уткнулся лбом в теплый и мягкий бок Василия, вздохнул и сказал:
- Хорошо, я буду меньше курить ради тебя! И жить буду долго ради тебя! Я понял, Васятка, я всё понял. Даю слово!
Василий, не открывая глаз, понюхал лоб старика, лизнул его и, изгибая спину самым немыслимым образом, приподнялся от подоконника. Под ним лежали две пачки папирос купленных вчера.
Но совершенно не претендую 
