Они виделись в супермаркете раз в три дня. Улыбались друг другу, набирая в тележку продукты. Случайно сталкивались у полок с бакалеей или у большой стойки с шоколадом (Мила заметила, что он часто берёт горький с апельсином и ещё какой-нибудь на пробу). Пару раз он помог ей достать что-то с верхней полки. Мила представляла иногда, какой может быть его жизнь, чем он занимается по вечерам и в выходные, кем работает. Ей нравилось каждый раз встречать его (неожиданно, но так ожидаемо) то в одной, то в другой части супермаркета. Нравилось смотреть, как он накладывает щипцами пару булочек в пакет или застревает у витрины с готовой едой. Он был неотъемлемой частью её маленького бытия, как кофе с сырком в пять вечера — или звёздное небо по вечерам, которое она изучала, сидя на широком подоконнике в съёмной квартирке. Если бы он вдруг пропал, она бы растерялась и жила дальше с ощущением, словно у неё отняли что-то привычно-дорогое.
В конце концов, он заговорил с ней. Она стояла недалеко от кассы с пакетом в руках, рассеянно изучая доску объявлений, а он складывал покупки.
— Вы меня не помните?
Мила обернулась, не совсем понимая вопрос. Конечно, она его помнит, они ходят в этот магазин уже несколько месяцев.
— Митя. Из параллельного. Каждую переменку бегал к вашему классу, — он улыбнулся. — Потом пришлось в другую школу перевестись.
Митю она помнила, пусть и смутно. Этот очень высокий и милый человек
был мало на него похож. Но теперь Мила его узнала. Они разговорились, выяснилось, что они живут в соседних домах... Митя работал в небольшом книжном. Ему нравилось проводить время в окружении книг, всё время узнавать что-то, возиться с томиками, расставляя и перемещая их на полках. Мила позвала его выпить чаю в честь встречи "двух старых знакомых". Одинокость давно её не пугала, но иметь друга, близкого человека в самой юности было сокровенной мечтой. И сейчас она вдруг, сама того не осознавая, снова ощутила ту потребность в тепле и в дружбе.
— Вы пишете? — спросил Митя, заметив в шкафу несколько одинаковых книжек с её именем на корешке.
— Да... Вообще я редактор, но недавно удалось выпустить собственный сборник... Не так много остаётся времени и сил, чтобы посвящать себя своим же текстам. Берите, если хотите почитать. Мне будет приятно. — Мила улыбнулась.
— Правда? Спасибо большое, — он погладил пальцами корешок. — Знаете, я тоже пишу... Пытаюсь, по крайней мере. У меня много черновиков, схемы мира, кусочки сюжета, список персонажей с детальками о каждом... Но собрать всё воедино как-то не получается. Ни начала, ни конца...
— Может быть, пришлёте мне что-нибудь? Я постараюсь помочь. Если захочется, конечно.
— Мне неловко напрягать вас...
— Ладно вам. Это даже интересно... Возьмите ещё печенья.
Он посмотрел на неё немножко нерешительно, повертел чашку в руках. Мила подумала, что в своём безразмерном тёмно-жёлтом свитере он выглядит очень уютно.
Митя прислал ей файлик тем же вечером. Она начала читать — и сама не заметила, как персонажи ожили в её голове, замельтешили перед глазами, будто в театре теней, словно бумажные куколки в детской книге; сюжет стал расползаться, в воображении мгновенно возникло несколько сцен. Мила стала печатать, даже не спросив, не будет ли он против, боясь прогнать волшебное наваждение. Пальцы носились по клавиатуре, а белое пространство заполнялось новыми буковками...
Она отправила ему новый вариант со словами: "Я кое-что дополнила, надеюсь, вы не будете сердиться". И улыбающуюся рожицу. А потом боязливо обновляла страницу в ожидании ответа. Так они стали писать вместе.
Митя больше придумывал, Мила записывала, добавляла деталей, соединяла сцены. Он приходил к ней по вечерам, и они часами могли спорить за чаем, куда повернуть сюжет, а бывало, просто болтали.
— Я довольно долго занимался гимнастикой, — сказал как-то Митя. — Бросил, потому что это адский труд, если правда хочешь чего-то добиться... Но кое-что до сих пор умею.
Он опёрся локтями о широкий табурет, поднял ноги и забросил их над головой.
— Так классно, — восхитилась Мила. — Ты почему-то похож на павучка.
Она вдруг наклонилась и чмокнула его в нос. Он разулыбался, зажмуриваясь от удовольствия.
— Ладно, давай дальше думать, что делать с этим куском.
Иногда он оставался у неё. Переодевался в домашнее, помогал с ужином, сидел с влажными после душа волосами за ноутбуком и сосредоточенно вычитывал написанное ей. Засыпал рядом на диване, а она смеялась, что он обязательно её раздавит, и вставала посреди ночи выпить воды, а он ругался, разбуженный, что ему рано ехать в магазин.
— Ты ведь ни с кем не встречаешься? — спросила Мила, заглядывая в экран через его плечо.
— Нет. Я одинок, как фонарный столб в нарнийском лесу.
Мила фыркнула.
— Я всегда хотел какой-то особенной дружбы... Чтобы быть главными в жизни друг друга. Всегда знать, что у тебя есть человек, на которого можно положиться. Не в том смысле... — Он тоже фыркнул. — Но меня упрекали то в холодности, то в завышенных ожиданиях. Я не думаю, что прошу что-то из ряда вон, главное только найти ту, которая поймёт... А иначе становишься волком-одиночкой.
Книгу они закончили через несколько месяцев. Мила сказала, что покажет её коллеге, может быть, получится издать. Больше повода часто видеться у них не было. Митя предложил отметить завершение работы. Они сидели друг напротив друга на Милином широком подоконнике и изучали небо. Свет они выключили, оставив только гирлянды с разноцветными лампочками.
— Редактор ещё не ответила? — спросил Митя.
— Ты слишком торопишься, — Мила улыбнулась. — Сказала, что читает, и ей нравится. Пока есть надежда, что нас возьмут. У неё как раз открывается подходящая серия.
— Не хочешь ещё что-нибудь написать вместе? — Митя подтянул колени к груди и рассеянно пожёвывал выбившуюся прядку. Фонарный свет, льющийся с улицы в комнату, падал ему на лицо.
— Ты сейчас как из сказки Андерсена вышел, — тихо сказала Мила. — Красивый.
— Я твой Кай, — так же тихо ответил он. — Кстати, можно свою версию придумать. Или ты про "Калоши счастья"?
— Ну тебя. Ты говорил, что главное...
— Я уже нашёл.
Они неловко замолчали. Мила слезла с подоконника:
— Мне одна мысль в голову пришла... Схожу за ноутбуком.
— Хорошо.
Она отошла немного, а потом развернулась.
— Знаешь, может быть, мы не умеем влюбляться сломя голову, но это не значит, что нам не дано просто любить.
Митя подошёл и обнял её, вжимаясь как можно крепче.
— Дружочек ты мой, — зашептала она, — дружочек...
(напечатано в журнале «Что есть Истина?»)
