Поля не понимает. Не понимает, почему так отдалилась. Почему иногда не чувствует прежнего тепла, находясь рядом. Почему её терзают сомнения. Правильный ли выбор она сделала, став спутницей и опорой этого человека не от мира сего? (Может быть даже, через что-то переступив...) Сеня постоянно творит, постоянно занят работой — настолько, что друг на друга вне музыки и дел у них, как ей кажется, почти не хватает времени. Конечно, она тоже пишет, печатает стихи, где-то играет, бегает на оркестровые репетиции. Конечно, они ходят вместе на литургию по воскресеньям — в ту самую церковь, где почти десять лет назад венчались. Счастливый август — куда он унёсся так быстро?..
Почти каждое своё произведение Сеня посвящает ей. Выводит круглым почерком маленькое: "Моей богоданной жене". Смотрит так, что всё вокруг становится невесомым, а душа дрожит и тяжелеет. Поле всегда немного неловко, что каждый, кто исполняет его музыку, видит пропечатанное в партии посвящение мелким курсивом. Сеня хочет открыто праздновать их обретение друг друга.
Все говорили ей, что ранний брак — сумасшествие. Но она поняла сразу, рассматривая Сеню у очередной картины в Эрмитаже, что её место подле него. Почему теперь она будто отказалась от этого знания?.. Отец как-то сказал, что его вера и музыка будут всегда важнее других людей. Но она осторожно отмахнулась от этой мысли, как от назойливой осы. Её милый родненький Сеня, одинокий, непонятый, нашедший в ней свет и покой, смотрел на неё с таким сильным искренним чувством, что она и не думала ни о чём другом, наоборот, стремилась только помогать в любом служении, которое он выберет...
Поля не знает, заметил ли Сеня её отчуждение. Они оба заняты подготовкой премьеры его второго струнного квартета и пары новых пьес. Дополнительно он занимается аранжировкой и готовит маленького племянника на конкурс — его стараниями Мотя недавно поступил в десятилетку. Поля ему аккомпанирует. А в квартете играет первую скрипку.
"И снова я в твоей тени", — деланно ворчит Сеня, но, на самом деле, счастлив разделить с ней самое дорогое.
Неожиданно ей ставят презентацию сборника на вечер, когда они должны репетировать. Премьера через полторы недели. Сеня на нервах. Виолончелистка не успела вжиться в партию, альтист ещё ни разу с ними не играл.
— Поль, нельзя никак перенести? — спрашивает он мягко.
— Это мой первый сборник. Я ждала подтверждения, всё вечно срывалось, меняли даты... Это очень важно.
— Но у нас концерт, ты ведь понимаешь...
— Конечно, — резко говорит Поля. Она теряет почву под ногами, забывается, злится. Её сносит бешеной волной прежде, чем она успевает подумать. — Наше супружество началось с того, что я дала обет воздержания. Твой обет. Ради тебя. Я считала, в этом весь смысл. Быть твоим спутником, помощником. Но когда-то хочется самому побыть своим же смыслом. Чем-то отдельным.
— Так странно, — Сеня, побледневший и печальный, смотрит куда-то в сторону. — Я всегда думал, что у меня чудесная семья. Что Бог послал мне мою лапочку как чудо, как проявление Своей любви ко мне. Я думал, мы с тобой одинаковые. Неужели всё ложь? И ты не хотела того же, что и я?
Свет и покой, умиротворение, родство, дом... То, чем они всегда были друг для друга... Мотя сказал недавно за ужином у Сениного дяди: "Я хочу, чтобы, когда я вырасту, меня любили так же, как Поля Сеню". И ударил по столу ложкой для пущего эффекта. Ещё когда в раннем детстве он вдруг заплакал, слушая Баха, сразу стало понятно, на кого похожим он вырастет.
— Сможешь найти замену? — Поля нервно сжимает в руке кончик скатерти.
— Вторую скрипку точно найду. Первую сыграю сам.
— Хорошо. Я после презентации съезжу к маме в Москву на несколько дней.
— Как хочешь.
Вот и поговорили.
Через пару дней в конце урока Мотя вдруг произносит печально:
— Я слышал, мама сказала, что вы разведётесь. Что вечной любви не бывает.
Сеня замирает. Поля чувствует, как накаляется воздух.
— Этого не случится. Обещаю. — Поля ободряюще улыбается. Сеня, кажется, выдыхает, но продолжает внимательно на неё смотреть. — Сложности ведь у всех бывают. На тебя мама сердится иногда, правда?
— Правда, — ответствует Мотя, зачехляя скрипку.
— Но она всё равно тебя очень любит. И ни за что не оставит. А мы справимся. И всё будет, как прежде. — Она говорит это не для Моти.
Они выходят вдвоём, чтобы ехать домой. Молчат всю дорогу, но в метро Поля спит у Сени на плече. Точнее, делает вид, и они оба знают, что ей просто захотелось его тепла.
Поэтический вечер проходит удачно, но Сеня на него всё-таки не приходит, репетируя с другим скрипачом. А она так бы хотела выцепить взглядом ангельское лицо в ореоле мягких, вьющихся на кончиках волос. Она помнит, как прядь льнёт к пальцу, как хочется коснуться её губами в порыве почти священного восхищения. И как он смеётся, отодвигается. Весь в чёрном, похожий на юного монашка. Сидит, склонившись над разлинованным листом, и что-то увлечённо пишет. Чтобы потом посвятить ей. И смотреть так, как она ни за что не сочла бы возможным.
Поля уезжает в Москву. Скорее, из упрямства, потому что вообще она не любит ездить без Сени. Мать с отчимом вытаскивают её на выставку современного искусства, на спектакль в Большом, но она думает о том, что вечер можно было перенести, сыграть премьеру. И ничего страшного бы не произошло.
Сейчас уже не понять, изменил ли её Сеня в какой-то мере — или ей самой было изначально свойственно всё, ему близкое. Когда он рассказал ей о своём выборе, об уже данном до встречи с ней обещании, ей и в голову не пришло это отвергнуть, она приняла его безоговорочно — и сама сделала то же самое, хотя он, доверяя, даже не стал бы о таком просить. Супружество с ним и правда было главной потребностью её души. Тогда почему она вдруг засомневалась?..
Поля сама звонит ему вечером по видеозвонку. Сеня у неё в телефоне улыбается. Смотрит открыто, немного с грустинкой — большеглазый, светленький, с забавным пушком на подбородке. Всё ещё юноша — по своему выбору, милостью времени, из-за полудетского взгляда и восторженно срывающегося голоса. Всё ещё похожий на студента, трогательно протягивающего ей ноты, написанные только для неё. Она знает, он лежит сейчас, вытянув ноги по стене наверх, с одной настольной лампочкой, чей белый свет бликует на экране. Они всегда лежали так вместе по вечерам. Там, рядом с ним, сейчас тепло и по-родному. Почему только уехав она вдруг поняла, что каждая мелочь с ним, каждая деталь превращается в сокровище?
— Через месяц ещё раз предложили выступить, — говорит он, зажмурившись. Потом открывает глаза. — Ты ведь теперь сыграешь?
В его голосе как будто звучит: "Всё и правда будет, как прежде?"
— Конечно, Сенечка.
Здесь уже — несказанное "прости меня". Которое она говорит на вокзале, нежась в свете его чистого взгляда. Он отменил всё, чтобы её встретить.
— Это ты прости. Я в последнее время стал совсем не внимателен... Твоё присутствие так естественно и привычно, что я начал принимать его как данность. Ведь только в единении с тобой я могу писать так, как пишу в последнее время. Ты — мои крылья, Полька. И смысл. Вера, музыка, всё это приводит меня к тебе и воплощается в счастье. — Он говорит это, обнимая её, сильно выше, совсем взрослый, но всё ещё соединяющий в себе ипостаси ребёнка и юноши. Время пока хранит ангельскость и юность его облика. — Я лишь надеюсь, что тебе не в тягость разделять моё обещание Богу...
— Ты был прав. Я сама чувствовала радость и благодать тогда, в церкви... Просто в какой-то момент мне стало казаться, будто есть что-то по-своему важное, мне недоступное, и это задело меня... Но дело ведь не только в тебе. Я иногда словно отрешаюсь от самой себя, и эти минуты слабости, сомнения, неверия — они мешают, мучают... Но любовь свыше и наша маленькая семья, и наше творчество всегда выводят из тьмы к свету. В этом суть. В одиночку мы не сможем созидать так — мы как две свечи, разгорающиеся от пламени друг друга...
— Как красиво... — шепчет Сеня.
Поля приподнимается на цыпочки и целомудренно-легонько целует его.
— Пойдём домой. Холодает что-то.
(дополнение к рассказу "Тема с вариациями": https://fabulae.ru/prose_b.php?id=126754, оба рассказа напечатаны в альманахе «Без цензуры»)
