Уроки английского

ОЛЕГ  ВАЙНТРАУБ

УРОКИ АНГЛИЙСКОГО
(рассказ)


Мне вспомнился тот февральский день 19… года. Учился тогда я в восьмом классе средней школы одного из небольших городов средней России. В тот день с утра все начиналось, как всегда. Гурьбой мы вошли в класс и стали готовиться к первому уроку. Первым уроком была математика. Это был мой один из любимых уроков, возможно, еще и потому что его вела Мария Михайловна, молодая учительница, только закончившая университет, первый год преподавала у нас в старших классах математику. Ей было 22-23 года, но на вид она казалась еще моложе, особенно на фоне наших остальных учителей. Невысокого роста, стройная, с милым приятым лицом, она вызывала симпатию при первом же взгляде. И ничего не было удивительного в том, что все мы, мальчишки-старшеклассники, были буквально влюблены в нее. Она так умела доходчиво и подробно излагать новый материал, что даже самые отъявленные лентяи на ее уроках получали твердые тройки или даже четверки. Строгой она не была, иногда даже прощала невыученные уроки, если ученик правдиво заявлял об этом, но с условием, что к следующему уроку он выучит урок обязательно. И, как правило, ее не подводили.
Но это к слову. Сегодня речь пойдет не о ней. Она вошла в класс, мы встали, приветствуя ее, и только успели сесть, как открылись двери, и в класс вошла директор Капленко Екатерина Павловна. Мы снова вскочили. Ее визит на урок был событием неординарным. Директора все не любили и боялись. Возможно, оно так оно было и нужно, чтобы для каждого ученика вызов к директору был уже страшным наказанием. Высокая, худая, вечно одетая в черное платье, всегда с серьезным лицом и суровым взглядом, одним своим видом наводила страх на учеников. Ее боялись все учащиеся и побаивались учителя. Появление директора на уроке заставляло нервничать даже учителя. Но на этот раз она пришла не с инспекцией, а привела в класс нового ученика.
- Садитесь, - повелительно скомандовала она. – С вами теперь будет учиться новый ученик Марков Родион. Прошу любить и жаловать.
С этими словами она, не поздоровавшись, ни попрощавшись, вышла из класса. Теперь мы обратили внимание на новичка. Это был паренек довольно высокого роста, светловолосый с открытым приятным и сильно загорелым лицом. И это в феврале-то. Он, смущаясь, стоял у доски и смотрел на класс. И на него уставилось двадцать пять пар глаз, включая глаза Марии Михайловны. Дело в том, что в классе нас было 24 ученика, 16 девочек и 8 мальчиков. Мы шутили, говорили, что на каждого мальчишку приходится по две девочки. Теперь новичок это «равновесие» нарушил.
У большинства учеников нашего класса были свои прозвища, или как их называют в уголовном мире, «погонялы». Иногда они возникали из фамилии или имен. Например, у Виктора Морозова было прозвище «Мороз», у Вишневского – «Вишня», у Нели Оситковской – «Осыка», у Гриши Зинченко – «Гриня». Иногда они давались по физическим данным. У маленького роста Сашки Новикова было прозвище «Шпингалет», а у самого большого и высокого в классе Виктора Мищенко – «Слон». А иногда они возникали совершенно непонятно откуда. Так у Леньки Шестирко было прозвище «Печа». В общении между собой ребята, как правило, пользовались этими прозвищами. И это настолько вошло в привычку, что иногда можно было услышать в обращении даже к учителю, например, такую фразу: «Мария Ивановна, а почему Осыке, извините, Оситковской, поставили пять, а мне …»
В классе было три ряда парт, на передних партах сидели по двое, а задние парты, «галерку», в основном, занимали мальчишки, и сидели они по одному. Я сидел тоже один. Мы все с интересом разглядывали вновь прибывшего. На нем была надета сверху вельветовая курточка цвета хаки, почему-то в те времена называвшаяся «Ленинградкой», под которой была белая рубашка с накрахмаленным воротником, и узкий черный галстук. Снизу на нем были хорошо отглаженные черные брюки с четкими стрелками спереди и сзади. На ногах были желтые меховые ботинки. Одет был он явно лучше всех в классе.
- Садись, Марков, - сказала Мария Михайловна, - выбирай себе место. А мы продолжим урок.
Новичок огляделся, прошел вдоль ряда парт и сел рядом со мной.
- Какой сейчас урок? - спросил он меня, доставая учебники.
- Математика, геометрия.
- А тема какая?
- Подобие треугольников.
- Гм… мы такого еще не проходили.
- Разговоры, Виноградов! Успеете наговориться на перемене.
Мы с Родионом переглянулись и замолчали. И так до конца урока не сказали больше друг другу ни слова.
Когда урок закончился, и мы стали выходить из класса, Мария Михайловна задержала Маркова.
- После уроков подойди ко мне в учительскую. Мы с тобой уточним программу твоего обучения по математике. Из опыта я знаю, что в зарубежных школах программа отстает от российской.
- Хорошо, Мария Михайловна, - безропотно согласился Родион.
На перемене мальчишки окружили новичка и стали знакомиться. Я уже на правах «старого знакомого» представлял ребят. Девочки, проходя мимо нас, с любопытством посматривали на новичка. Когда знакомство закончилось, Виктор спросил:
- Откуда ты?
- Из Африки. Точнее из Уганды?
- Папуас что ли? – спросил Сашка.
Родион пропустил его вопрос мимо ушей.
- А ты как там оказался?
- Я родился в этом городе, но с пяти лет вместе с родителями жил в Африке. Мои родители родом тоже из этого города, но работали по контракту в Африке несколько лет. Лечили местное население.
- Врачи что ли? – не унимался Сашка.
- Нет, колхозники, - уже не выдержал я.
- А на каком языке там разговаривают?
- Официальный язык там английский, но местные часто говорят на своем наречии.
- И ты спикаешь по-английски?
- Для меня английский как родной. Дома с родителями я разговариваю по-русски, а в школе и везде по-английски.
- Во здорово! Наша англичанка удивится.
- А как же ты теперь будешь учиться в русской школе?
- Родители каждый год в отпуск приезжали в Россию, и покупали для меня учебники для каждого класса. И меня заставляли параллельно проходить всю школьную программу на русском языке. Но там программа значительно отстает от России. А сейчас в старших классах это отставание стало настолько большим, что им пришлось срочно возвращаться в Россию, чтобы я смог получить нормальный аттестат зрелости.
Нашу беседу прервал звонок на следующий урок. Перемена, к сожалению, закончилась, а нам еще так хотелось много узнать о жизни Родика за границей.
Я сейчас уже не помню, какие были следующие уроки. А вот последний урок я хорошо запомнил. Это был урок английского языка. Урок, на котором я здорово опозорился перед Родиком и Лёлькой, или, как звали ее в классе, «Элэл». Девочку звали Лёля Леонова. Она была самая красивая девочка в классе. Она мне очень нравилась, но все мои попытки поближе подружиться с ней она решительно отвергала. Казалось, что она меня просто не замечала. Несколько раз я пытался пригласить ее вместе сходить в кино, но она всегда находила причину, чтобы отказаться. То ей нужно было учить уроки, то маме помогать. Одним словом, она не хотела моего общества. И на школьных вечерах соглашалась идти танцевать со мной только тогда, если ее не приглашали Мороз или Слон. С ними она шла танцевать охотно. А со мной танцевала, словно делала мне одолжение. А меня, как к запретному все плоду тянуло к ней. А тут еще эта двойка нисколько не прибавила к моему авторитету.
Вообще-то уроки русского и английского языков я не любил. Просто их ненавидел, и они мне плохо дались. Если по математике и физике у меня были круглые пятерки, то в диктантах и сочинениях я делал кучу ошибок и, в лучшем случае, получал тройки. И с произношением английского у меня было неважно. Если даже у самой Ефросиньи Осиповны с произношением было не фонтан (в чем я убедился позже благодаря Родьке), то обо мне и говорить было нечего. В те времена в школах о лингвинистических кабинетах и понятия не имели, во всяком случае, в нашем городе. Английскую речь мы слышали только из уст нашей учительницы, которая должна была быть для нас эталоном в произношении. Больше услышать английскую речь было негде. Конечно, на коротких волнах можно было поймать англоязычную радиостанцию, но с нашим знанием языка и, благодаря скороговорке дикторов, разобрать ничего было невозможно.

                                      (продолжение следует)