Голубая миска
Отец привез мне из командировки замечательный, просто необыкновенный кукольный фарфоровый сервиз. Чего там только не было. Все бело-голубое, с солнечной позолотой: тарелочки, чашечки, блюдца, все как настоящее, только маленькое. Особенно мне полюбилась голубая мисочка. Я ее даже на ночь под подушку прятала.
В то утро очень не хотелось идти к няньке Архиповне. Так не хотелось, что я быстро оделась, взяла голубую мисочку и выскользнула, минуя Архиповнину дверь, на улицу… А потом, стоя за углом, смотрела, как бедная старушка бегала по двору, жалобно звала меня, искала.
А я смотрела на голубой фарфор и вдруг представила: разжимаю пальцы, миска медленно летит к земле, и, разбивается, или нет? Надо проверить. И вот уже не в мыслях, а в реальности, разжимаю пальцы...
Конечно, посудка разлетелась вдребезги. Я была безутешна. Рыдала, долго.
Новогодние желания
И вот наступила долгожданная новогодняя ночь. Все собрались у нас дома.
Детей родители отправили в соседнюю пустующую квартиру, чтобы никто никому не мешал. Здесь тоже стояла наряженная сосна под потолок. Мы затеяли игру: ведущий прятал какую-то вещицу на необъятном дереве, остальные искали. Такие вот новогодние прятки, думаю, кто из моего поколения не играл в них? Так вот, в играх, развлечениях и лакомствах, пропустить наступление Нового года было невозможно. На детском столике стояли стеклянные бутылочки с ситро и лимонадом. Вазочки с шоколадными конфетами. И, конечно, мандарины!
Все это время я думала про свои желания, пусть их будет целых три, я успею загадать, но как же быть с остальными???
И, когда наши родители, румяные от танцев и шампанского, позвали нас, («наполняем бокалы, Новый год наступает!»), я в замешательстве твердила: «Три желания, только три!»
И вот:
Все собрались вокруг стола;
Подняли сверкающие бокалы с советским полусладким шампанским;
Из телевизора, того самого, с закругленными углами и близорукой выпуклой линзой экрана, раздалось «С Новым, 1961 годом, дорогие товарищи!» и начался отсчет курантов.
Я, вцепившись в ножку фужера с лимонадом, закрыв глаза, скороговоркой зашептала:
«Вадик, прости меня, я предательница!
Аркашка! Прости за медведя!
Архиповна, прости! Пусть голубая миска склеится!
Ирка, я никогда больше не назову тебя мымрой!»
Это было уже четвёртое, не запланированное не совсем желание, а обещание, которое неслось вдогонку за остальными...
Куранты смолкли. Я открыла глаза. Новый, 1961-й наступил!
