ОЛЕГ ВАЙНТРАУБ
КУРСАНТЫ 50-х
(автобиографическая повесть. ПРОЛОЛЖЕНИЕ)
К дню рождения готовились заранее, угощения были хорошие, но особенно этому значения не придавали. Больше внимания уделяли тому, как занять гостей, как интереснее провести время. Казалось бы что продумали все, но уже в тот момент, когда гости начали уже подходить, вспомнили, что одному мальчику не хватает пары для танцев. У моих друзей уже были взаимные симпатии, но четкого деления на пары еще не происходило, во всяком случае, когда они были вместе. Но было бы обидно одному мальчику скучать в то время, когда другие танцуют. И тут Нина Шпак, самая первая моя подруга еще со второго класса предложила сходить и пригласить новую нашу соседку - Виолетту. Она переехала из Киева в Виску вместе с родителями всего полгода назад и поселилась в доме ветврачей ветеринарной больницы, территория которой примыкала к нашему двору. Она училась в том классе, где учились Нина и Павел. Я не раз уже ее видел и имел с ней так называемое “шапочное знакомство”.
Немного поколебавшись, отправился к соседям. Девочка приняла приглашение с энтузиазмом, узнав, что в компании будут все ее одноклассники. Она только извинилась и сказала, что будет немножко попозже, как только успеет собраться.
Гости были уже все в сборе, и собирались сесть за стол, когда открылась калитка сада, и на дорожке появилось голубое платьице. Все невольно повернули голову в ее сторону. Ребята привыкли ее видеть в школьной форме, а здесь короткое голубое платье, голубые банты в светлых волосах так прекрасно шли к ее небесно-голубым глазам.
Она поздравила меня и преподнесла сверток, аккуратно перевязанный ленточкой. При этом она сделала небольшой реверанс. В свертке оказались несколько пластинок и книга. Пластинки были в то время большой редкостью, тем более с танцевальными мелодиями. А здесь были танго “Брызги шампанского” и “Утомленное солнце”.
По сравнению с остальными ее столичное воспитание чувствовалось во всем: и в том, как она разговаривала, и в том, как она ела, и в том как она вела себя за столом. Ей потребовалось менее получаса, чтобы за столом стать хозяйкой, вытеснив прежнюю хозяйку - Нину. Все были просто очарованы этой новой гостей. Мама старалась, как можно меньше мешать молодым людям, больше наблюдая за нами со стороны. Ей новая девочка очень понравилась. Понравилось ее умение держаться в обществе, за столом и со старшими.
Когда после застолья начались танцы, все мальчишки наперебой стали приглашть новую гостью. И нужно сказать, танцевала она лучше всех. Сказалось то, что в Киеве она посещала хореографический кружок. Ее грациозный реверанс после окончания танца изумлял буквально всех. Время летело незаметно. И, несмотря на то, что мы все собрались еще в четыре часа дня, темнота подкралась незаметно, и уже быстро наступила ночь. А расходиться никак не хотелось. Еще играли в фанты, шарады, танцевали, пели под аккомпанемент двух гитар. Вместе со своим закадычным другом Павлом мы отрепетировали несколько хороших пьес для гитары и аккомпанемент популярных песен.
Но больше всего молодежь любила танцевать. Особенно нравилось всем новые танго, которые принесла Виола. Расходились уже после одиннадцати. Создали бригаду мальчиков, которые провожали всех девочек до дому. В этой бригаде был конечно и я. Я извинялся перед родителями девочек за позднее возвращение их чад. Так как Виола жила ближе всех, ее провожали последней. Пока ребята разводили девочек по домам, она беседовала с мамой. Они нашили очень быстро общий язык. Девочке очень понравилась огромная библиотека нашей семьи и то как вышивает моя мама.
На следующий день новая знакомая после школы забежала к нам сама. С мамой они долго обсуждали рисунок какой-то вышивки и какой-то новый роман, только что опубликованный в “Роман-газете”. И с тех пор соседка стала постоянной гостьей в нашем доме. Мы вскоре очень подружились. Девочка была на полгода старше меня и это давало ей моральное право относиться ко мне с некоторым покровительством, хотя внешне я не выглядел моложе ее. Я занимался спортом и был неплохо развит для своего возраста и почти на целую голову выше ее. Вместе смотрелись мы очень неплохо. Нас объединяли общие интересы. Оба мы любили много читать, ездить на велосипеде, играть на гитаре, играть в волейбол и, конечно, танцевать.
Как-то мне попалась в руки книга “Шхуна Колумб”, которую я буквально “проглотил”, и тут же дал прочитать подруге. Книга была очень интересной, в ней говорилось как молодой парень и девушка, случайно оказавшись в плену у немцев в подводной лодке, сумели объединить усилия для того, чтобы вырваться, только благодаря знанию азбуки Морзе. Теперь под впечатлением этой книги мы с Виолой стали изучать азбуку Морзе и вскоре овладели ею настолько, что могли переписываться и вести дневники, не боясь, что посторонние смогут узнать наши секреты. Я выбрал себе позывной “Сокол”, а Виолетта - “Голубка”.
Никаких чувств, кроме связывающей нас дружбы, казалось, мы не испытывали друг к другу. Вместе мы ходили купаться на речку, катались на велосипеде, играли в волейбол, часами могли просиживать в темной комнате при красном свете, печатая фотографии. Сидя в темноте рядышком друг с другом, и занимаясь общим делом, мы как-то духовно сближались. По вечерам мы часто танцевали на веранде под радиолу. Особенно нам нравились медленные танцы типа танго.
Впервые я почувствовал к своей подруге нечто большее, чем просто дружба, когда к нам приехал брат матери дядя Игорь вместе со своей семьей. У меня было два двоюродных брата: Евгений, мой ровесник и Игорек - первоклассник. Женька, как постоянно звали его в семье, был симпатичнее меня. Темные волосы, глаза чайного цвета, спокойные сдержанные движения и такой же спокойный и мягкий тембр голоса очень привлекали девчонок. Он быстро влился в нашу компанию, и у него нашлось много общих интересов с Виолой. Но гости приехали они надолго, и вскоре подошел день их отъезда.
.За время, пока двоюродные братья были у нас, они “нащелкали” много пленок, и теперь перед отъездом нужно было отпечатать все фотографии. Накануне дня отъезда мы с Женькой почти на весь день заперлись в темной комнате, занимаясь фотографией. Теперь работу, которую обычно делала Виола - проявляла фотографии, тогда как я сидел за увеличителем, выполнял Женька. И вот во время работы он вдруг, отложив пинцет, с горечью сказал:
- Мне так не хочется уезжать...
Я понимающе кивнул, приняв это на свой счет, что брату было хорошо у нас.
- Ничего, на следующий год приедете еще, - постарался успокоить его я.
- Да не в том дело. Ты знаешь, мне так понравилась Виола, что я просто не могу уехать. Никогда со мной такого не было. Она просто стоит у меня перед глазами. Она мне даже ночами сниться. Я просто не смогу без нее.
И он начал делиться с братом своими переживаниями. Я отложил работу, внимательно слушал влюбленного юношу. С таким жаром он говорил о своей любви к ней, с такой болью о предстоящей разлуке, что невольно тронул мою душу. В его глазах чайного цвета, еще более высвеченных красным фонарем, блестели слезы. Слезы первой любви, первой разлуки.
Сочувствия у меня он не вызвал. И мало того, когда на следующий день, когда братья уже уехали, при встрече с Виолеттой я по-дружески передал ей содержание нашего разговора с Женькой. Рассказывал это я ей немного с юморком, подтрунивая над чувствами брата. И каково же было мое удивление, когда она вдруг мне заявила:
- Чего же ты мне раньше не сказал? А еще друг называешься... У тебя адрес его есть?
При этих словах я впервые почувствовал что-то наподобие жгучей ревности, и после этого стал по-другому относиться к девушке.
Но вскоре это забылось и все стало на свои места. Женька не писал, а Виола первой не рискнула ему написать.
Нет, это еще не было любовью. В этом возрасте возникает потребность любить, страдать, искать любовь, и каждый молодой человек готов проецировать свои мечты, свои чувства на мало-мальски подходящий объект. В этом возрасте скорее любят свою мечту, свой созданный образ, чем реальный объект.
Но вскоре нам было суждено расстаться. В семье нарастала напряженность и мои родители вынуждены были переехать в другой город. А пока еще я встречался с Виолеттой, в основном, по выходным. У каждого из нас были свои заботы, свои увлечения. Но дружили мы как добрые товарищи, хотя я был по-прежнему влюблен в созданный мной самим образ с чертами и обличием Виолетты. Но ответных чувств от нее я не ощущал. Скорее всего, это было потому, что она видела в мне только хорошего товарища и не более.
Наступила зима, заканчивалась вторая четверть, близилась наша разлука. Об этом теперь я стал чаще задумываться и все чаще садился за свой дневник, и все чаще Сокол открывал Голубке свои чувства. Для себя я принял решение, что отдасм этот дневник ей при расставании.
Уже назначен был день отъезда. Решено было, что свой день рождения в январе я отмечу еще в Виске со своими друзьями и уеду на следующий день.
И в тот январский день собрались друзья, чтобы поздравить меня с шестьнадцатилетием и заодно и проводить. Весь вечер прошел с каким-то налетом грусти. Расставаться всегда грустно, прощальный вечер был печальным. Игры как-то не шли - не то было настроение, только танцевали и беседовали. Как было договорено, гости уходили по одному. С каждым я прощался индивидуально. Они заходили в мою комнату и мы минут пять беседовали. При этом говорилось самое сокровенное, открывалась душа. На прощанье я каждому дарил на память какую-нибудь безделицу со значением.
Виолетту я попросил уйти последней. Прощание было трогательным и печальным. Свой дневник я передал ей, как самое ценное свое сокровище. Мне тогда казалось, что как только она прочтет мое пламенное признание в любви, то тут же воспылает ко мне ответными чувствами. На прощанье я попросил разрешения ее поцеловать. Она молча кивнула. Я как-то неумело чмокнул ее куда-то не то в щеку, не то в ухо. И она ушла. А на следующий день я уехал.
Новое место, новая школа, новые знакомые на некоторое время отвлекли меня от романтических чувств. После своего устройства на новом месте я написал подробное письмо Виолетте и стал с нетерпением ждать от нее ответа. Больше всего я рассчитывал на то, что она прочтет мой дневник, узнает о моих чувствах к ней и ответит взаимностью. В письме я спрашивал, прочла ли она мой дневник.
Прошло почти три недели, которые показались мне годом, прежде чем увидел долгожданный конверт. Первым же порывом было тут же распечатать его и прочитать немедленно. Но я взял себя в руки, решил, что вначале сделает уроки, потом, оставшись один в своей комнате, прочту ее послание, чтобы ничто не отвлекало меня от полного восприятия этого священнодействия.
И вот, наконец, письмо вскрыто. К моему сожалению, письмо оказалось коротким. Виолетта писала о последних новостях в школе, о знакомых и в конце, отвечая на мой вопрос о дневнике, сообщала, что в связи с большой занятостью в школе и дома еще не успела прочесть его. Письмо было простым дружеским и даже несколько холодноватым. Во всяком случае, я ожидал совсем другого.
Тут же под впечатлением
