Наступил долгожданный момент превращения «гадких утят» в «белых лебедей». Пусть не белых, а зеленых, но мы себя уже чувствовали настоящими лебедями. Через полчаса в училище вдруг появилось более пятисот офицеров. Молодые не могли на себя налюбоваться, к ротному зеркалу трудно было протолкнуться. Улыбки не покидали их лиц. Неужели дождались?! Неужели все это правда?!
И вот на плацу в последнем общем строю стоит 4-й батальон. Командир батальона зачитывает приказ Министра обороны о присвоении первичного офицерского звания и направлении на дальнейшую службу. Далее по очереди вызывают выпускников и вручают им дипломы об окончании училища и предписания с направлениями к новому месту службы. К этому времени многие успели уже узнать, куда их распределили для дальнейшей службы. Только 18 выпускников 12-ой роты получили направления в конкретные части. У остальных в предписании значилось: «ГУК, Москва». Это означало Главное управление кадров Вооруженных Сил.
Заканчивались 50-ые годы. Армия бурно осваивала ракетную технику. В образующиеся ракетные войска требовалось большое количество специалистов. Выпускников ракетных училищ не хватало, поэтому специалистов по радиотехнике, электронике брали из других родов войск.
Забегая вперед, нужно сказать, что те, кто попал в ракетные войска, в течение всей службы словно растворились где-то. С теми, кто попал в авиацию, встречались, хотя бы раз где-нибудь в Москве, или в академии, на вокзалах, на курортах. Но те, кто получил тогда направление в ГУК, исчезли из поля зрения навсегда.
Я попал в число этих 18-ти. Меня направили в Горьковскую область в в/ч 23599 и выдали проездные до станции Навашино.
Вручен последний диплом об окончании училища, и молодой лейтенант становится в строй. Звучат последние напутствия офицеров-воспитателей, и торжественное построение заканчивается. Батальон молодых офицеров торжественным маршем проходит мимо трибуны. Гремит оркестр победным маршем. В строю идут самые счастливейшие люди на земле, во всяком случае, н тогда так казалось. Строй останавливается, и вместо привычной команды: «Вольно, разойдись», звучит по-новому торжественное: «Товарищи офицеры!» Все это ново, интересно, так занимает и имеет такое большое значение.
Молодые офицеры, сломав строй, направились в казарму. Нужно было еще сделать массу дел до выпускного вечера. Этот вечер был организован в Театре оперы и балета имени Лысенко. На него ребята пригласили своих девушек. У меня не было никого, я на вечер шел один.
Часть выпускников после построения сразу же уехала в город. Я же остался в казарме, до вечера, делать мне в городе практически было нечего. Но мне вдруг захотелось испытать полученную свободу. Раньше никто из курсантов не смел покидать территорию училища без увольнительной. Через проходную их бы просто не выпустили. А сейчас – это другое дело. Нужно это испытать. Хотя у меня не было никаких дел за проходной, но я все же отправился в ту сторону. На проходной дежурившие там молодые курсанты при виде входящего офицера вытянулись и отдали честь. Я спокойно и с достоинством привычно вскинул руку к козырьку. Внешне я был спокоен, но внутри у меня все ликовало. Я уже офицер, мне курсанты первыми отдают честь. Беспрепятственно покинул территорию училища, прошел к трамвайной остановке, подошел к памятному месту, где чуть более трех лет тому назад я сказал себе: «Я буду учиться здесь!» Так и получилось, я сдержал свое слово. Зашел в военторг, покрутился там и купил себе зажим для галстука. И, как оказалось потом, совсем не зря.
В офицерской форме ходить было непривычно. За три года я отвык от брюк на выпуск. Постоянная ходьба в сапогах отучила меня от ботинок и длинных брюк. Я прошелся еще по улице, и вернулся в училище. На входе мне попался старшина соседней роты. Он, как положено, первым поприветствовал встречного офицера. Это снова доставило мне несколько приятных мгновений. Точно так же, как птица, выращенная в неволе, при виде распахнутой клетки выпорхнет наружу, полетает, полетает, радуясь свободе, а потом сама же возвращается назад. Здесь привычно, безопасно и кормят. Да, кормят… Время подошло к обеду, но теперь обедать меня никто не приглашал. О своем питании я теперь должен был уже заботиться сам. Пришлось идти в офицерскую столовую. Раньше нас туда никто не пускал. Сегодня все оставшиеся в училище пожаловали туда. Повара и официантки был в панике. Чем кормить такую ораву?
В столовой он застал немало своих однокашников. Кое-как нас там покормили. Сразу же после обеда потянуло на сон. Привычный режим давал знать о себе. Вернулся в казарму, повесил на спинку кровати новенькую офицерскую форму и хорошо вздремнул. Теперь уже команды «Рота, подъем!» уже не будет. Поднявшись, занял очередь к утюгу. Желающих погладиться нашлось немало.
Подошло время отправляться в театр. В программе вечера вначале следовало торжественное собрание, затем силами театра давался небольшой концерт. Потом молодые офицеры со своими дамами шли в фойе театра, где были уже накрыты столы. Дальш их по программе ожидали застолье и танцы.
Торжественную часть открыл начальник училища полковник Ушахин. Он поздравил выпускников, пожелал им успехов в дальнейшей службе и не забывать свое родное училище. Ему аплодировали стоя. Курсанты его любили. После него на трибуну поднялся командир батальона подполковник Климчук. Он произнес несколько сухих казенных фраз. В зале раздалось несколько жидких хлопков. Курсанты его не любили, они ненавидели его высокомерие и жестокость. Сейчас они с радостью демонстрировали ему свою нелюбовь. Очень по-доброму они попрощались со своим «Тещей» майором Трахуновым. Но теплее всех они прощались со своим старшиной роты старшиной Ищенко Петром Павловичем. Его любили, несмотря на его придирки и требовательность. От имени курсантов ему подарили ротный телевизор, который они покупали на свои собранные деньги.
Потом начался концерт. Исполнялись арии из опер и несколько фрагментов из балетов. Было скучно и не интересно. Хотелось, чтобы это все поскорее закончилось и отправиться за столы в фойе.
Все было заранее расписано, кто за каким столом сидит. Столы поставили типа классных, за ними сидело по 6 человек. На столах стояло только то, что было разрешено Министерством культуры для театров: коньяк, вино и шампанское. На столах стояло по бутылке коньяка, бутылка шампанского и по две бутылки вина. Были еще бутерброды, конфеты и фрукты. И все. Шумная компания стала занимать столики. Начали хлопать пробки шампанского. Не обошлось и без эксцессов. В помещении было очень тепло, шампанское никто не охлаждал, и оно сразу же стреляло, как только снимали проволоку с пробки. Некоторые ребята имели дело с шампанским первый раз в жизни. За соседним с нашим столом медлительный увалень Шинкарев, стал откупоривать бутылку, уперев ее себе в живот. Как только он притронулся к пробке, она тут же выскочила, и угодила в лоб сидящей напротив девушке, к тому же ее окатило с ног до головы пенящимся вином. Все дружно смеялись, но девушке было не до смеха. Ее успокаивали: не каждый день офицеры девушек купают в шампанском.
Оркестр поиграл около часа и удалился. Дальше играла радиола. Кто-то принес с собой пластинку с входившим тогда в моду рокендролом. В училище танцевать его запрещали, но буквально не было ни одного курсанта, кто не умел бы его танцевать. Но сейчас в этом зале никто никому ничего не запрещал. И они всю свою молодую энергию вкладывали в этот танец.
Я в тот вечер был один. У меня не было девушки, которую я мог бы пригласить на выпускной вечер. Последние полгода я встречался с Тамарой, студенткой фармацевтического института. Но наши отношения так и не перешли черту простой дружбы. За месяц до выпуска мы расстались по обоюдному согласию. И сейчас, на этом вечере танцевать мне было не с кем. Я вышел в туалет. Хотелось пить. На столах лимонад уже давно был выпит. Молодые офицеры в туалете пили воду из-под крана. Раковина была забита и полна воды с плавающими в ней окурками. Ребята, не привыкшие носить галстуки, наклонялись к крану попить и макали галстуки в эту воду. Уже у многих лейтенантов половина галстуков была мокрой и резко выделялась на фоне другой половины. Меня спасла заколка, которую я купил накануне. Вскоре мне стало скучно на этом выпускном балу, я вышел из театра, и побрел по ночному Харькову. Я прощался с этим городом. «Спасибо тебе, милый город. Здесь было много хорошего и плохого. Но хорошего было больше. Ты дал мне путевку в жизнь, сделал настоящим мужчиной-воином» – думал я, проходя по до боли знакомым улицам. Завтра я уеду отсюда. Курсантские годы закончились. Впереди меня ждет офицерская служба.
