5
Дядя метко стрелял, и собака у него была для охоты. Двустволка с облезлым прикладом служила верой-правдой. Любимая поговорка: держи хвост пистолетом. И держал. В охотничий сезон всякий раз приносил домой зайца или утку.
Наступал долгожданный день, когда и моим родителям требовалась его помощь. Мать ходила договариваться. Борова выкормили на убой. Запасам домашних продуктов требовалось пополнение. Заканчивалось не только мясо, залитое в кастрюле топлёным нутряным жиром, но и солёное сало. К тому же впереди маячили праздники. Иван обычно являлся, стрелял и уходил. Отец разделывал тушу. Так мы из его ружья извлекали пользу.
Меня не пускали к началу действа. Можно лишь в окно следить из комнаты. Мать утром не кормила кабана, зато к последнему для него обеду готовила повкуснее. Явился огородами дядя с двустволкой за плечами, живший на Нестеровке. Уже приготовлена привычная борову лохань с мешанью: толчёная картошка, сваренная в мундирах, перемешивалась с запаренным комбикормом, после чего добавлялась литровая банка простокваши. Полдень погожий, безветренный, ничто не сулило неприятностей.
Так бы и произошло. Хряк набросился на еду, не обращая ни на кого внимания. Иван поднял ружьё, прицелился… Мне видно, что одновременно или секундой раньше кабан оторвался от лохани, поднял, довольный, пятачок для передышки. Курок уже спущен, и пуля попала не в лоб, а чуть ниже.
Для меня, ребёнка, дядина неудача стала весьма чувствительной. Раненый боров начал метаться по двору, разбрызгивая кровь. Ему, как и мне, безжалостная пуля принесла боль и страдание. Вон и солома готова, и тёплая вода, и нож… Помыть, освежевать. А тут свежатина мечется, напугав рядом стоящую мать, и ещё больше - её младшего сына. Однако брат матери не из полохливых и не робкого десятка. Выждал момент, хладнокровно выпалил в кабана из второго ствола.
Дальше пошло по накатанной дорожке. Соломой обожгли белёсую шерсть с завитками. Помыли, ножом соскребая грязь. Хряк пожелтел, выглядел аппетитно. Обо мне, похоже, забыли. Я не вытерпел, вышел – поспел к разделу туши. Предлагали то кусочек уха съесть, то шкурку, оторванную от сала. Я отказывался до тех пор, пока не разглядел: вторая пуля, свалившая борова, попала ему точно в голову, ближе к левому уху. Он прожил дольше, чем намечалось; только последние мгновения оказались мучительными.
Позже я понял, что и у людей они бывают разными. Один человек вздыхает, мучится долго от хвори, в конце концов угасает. Другой лёг спать – и не проснулся. Не случайно поэт в стародавние годы написал: «Лёгкой жизни я просил у Бога – лёгкой смерти надо бы просить».
