семечки лузгал.
Не забывая одаривать улыбками поочерёдно Олимпиаду Кежукетовну, Ефросинью Маркеловну и Пульхерию Романовну до кучи.
У женщин губы тоже расплылись в ответных улыбках от такого напора. Они подтянулись, чтобы понравиться Ефрему – женский инстинкт. Но какое там понравиться?...
Одна своя, подсобная. Две других – побирушки - так на своём языке торговцы звали всех проверяющих - в посеревших бесформенных халатах с ржавыми пятнами.
Тьфу, одним словом…
Наконец Олимпиаде удалось снять с лица флер приветливости и она официальным тоном обратилась к Ефрему:
«Товарищ хозяин. Из десяти контрольных образцов продуктов питания – девять просроченные. Десятый - водка – тоже сомнительного происхождения. Как вы прокомментируете эту безобразию?»
Когда Олимпиада Кежукетовна держала такую длинную речь, она нередко путала средний род с женским, а женский – с мужским.
Свиньин несколько смутился от такого резкого перехода от улыбки к строгости, но овладел собой и задал встречный вопрос:
«А у вас есть направление на проверку? Что это вы зачастили, госпожа носо… , извиняюсь, инспектор»
«Опять носорог. Да что они, сговорились что ли? Нужели я похожа на эту животную?»
Олмпиада даже оглядела себя.
«Похожа!», подтвердил про себя Свиньин, проследив за её взглядом.
«Товарищ хозяин. Вот вам направление. А вы представьте мне водочную лицензию.
И ещё! По какому праву вы водку разливаете?», - пошла в наступление Олимпиада.
«Вино, а не водку. Имею право не выше 17 прОцентов», забожился Ефрем.
«А что там за початая бутылка «Путинки в отделе?»
«Это я», встрепенулась Пульхерия Романовна.
Все уставились на неё.
«…похмелялась…», - закончила она неуверенно и тут же с вызовом:
«А чё, нельзя?»
«Ну и работнички у вас, товарищ хозяин. Так где же лицензия? И все продукты просрочены. Просто безобразия какая-то», не унималась Олимпиада.
Хлопнула входная дверь. Вошёл покупатель. Пульхерия Романовна отпустила товар –
бутылку водки - ту, что на подставу, дала сдачи и по инерции не пробила по кассе.
Олимпиада Кежукетовна от радости аж подпрыгнула:
«Вот-вот, и чеки не пробиваются! Ну, ты «попал на бабки», гражданин начальник», -
съехала она на язык братков.
«Госпожа носо… э… инспектор», обратился к ней Ефрем, «пойдемте ко мне в кабинет решать проблемы. А ты, Пульхерия, закрывай магазин. И сообрази что-нибудь нам с госпожой э…»
«Олимпиада Кежукетовна!», - представилась инспектор, испугавшись что он опять обзовёт её.
«С Олимпиадой кежу…., э, кужу…, в общем ты поняла», - сказал Свиньин и галантно взял Олимпиаду под ручку.
В кабинете он начал разговор издалека:
«Разреши звать тебя просто Олимпиада, а ты меня просто Ефрем, свои же люди»
Олимпиада благосклонно кивнула. Переход на ты сулил хорошее завершение инспекции.»
«Можно ещё посмотреть направление?», - спросил Свиньин
Инспектор вытащила и подала.
Ефрем полез в карман за очками и , вытаскивая их, как бы невзначай обронил на стол красненькую пятитысячную купюру.
Глаза Олимпиады загорелись. Это не ускользнуло от взгляда Ефрема.
Он уткнулся в бумагу, изучил её:
«Мда… Нет, Олимпиада, не пристало тебе таскаться по магазинам. Ой, не пристало!
Такой женщине… Тебе в кабинет должны приносить, как твоей дуре-начальнице.
Я её немного знаю, сталкивался. Ну ведь тупа, как пробка, а такими умницами командует», кидал он «рамсы».
Олимпиада порозовела. Ефрем попал в точку. Она давно подсиживала Фаину Сысоеву - так звали начальницу, проводя в своём коллективе разъяснительную работу, и распространяя о ней гнусные слухи через доверенных лиц в областной торгинспекции.
Свиньин сложил листок вместе с пятитысячной купюрой и вернул его Олимпиаде. Та чуть ли не выхватила листок из рук Ефрема, и похоронила в недрах своего пакета. Всё произошло так естественно, что оба хорошо по-доброму рассмеялись.
«Ай, весёлый мужик!», - подумала Олимпиада
«Не такая уж она и бегемот», заинтересованно пригляделся к ней Свиньин.
А тут и в дверь кто-то постучал. Не дожидаясь ответа, открыл. На пороге стояла Пульхерия Романовна, ревниво уставившись на раскрасневшуюся от смеха Олимпиаду. Она принесла бутылку хорошего коньяка, лимончик и пакет, набитый до отказа продуктами питания. Стандартный набор: рыбка красная, копчёная, пастрома-буженина пахучие, несколько банок консервов, фрукты, конфеты, бутылка вина. Мстительная Пульхерия Романовна всунула, всё таки, вместо Коркунова – «Ромашку»
«Оставь нас, Пульхерия», кивнул ей Ефрем, принимая бутылку и пакет.
Пульхерия Романовна вышла, хлопнув дверью, чтобы досадить изменщику хозяину и этой расфуфыренной дуре.
Пошла и в отместку наложила такой же пакет Ефросинье Маркеловне. А вместо «Ромашки» - дорогую коробку конфет от Коркунова.
Ефросинья была на седьмом небе. Завтра угостит кого надо и в который раз «раскроет страшную тайну» - Олимпиада берёт взятки, а продукты питания все просрочены.
Свиньин достал специальные стаканы, плеснул в каждый на четверть коньяка, нарезал лимончик, сказал тост: «За бдительность и принципиальность!».
Выпили. Обоим стало хорошо.
В кабинете стоял аппетитный запах мясных деликатесов.
«Это от КабАнова деликатесы», - пояснил Свиньин, « у него цех на бывшем заводе радиоэлектронной аппаратуры. Представляешь, сырье берёт с мясокомбината. Охрану греет и тащит тоннами за гроши. Хорошо поднялся. Опять же, освоил производство стеклотары для водки. Поставляет на заводы под левую продукцию. В общем – голова!»
Тут он сделал заговорщицкое лицо: «Поговаривают, с корейцами якшается. В округе – ни одной собаки не осталось. Но это секрет, только «диля вас»
Олимпиада Кежукетовна чуть не подавилась лимоном.
Свиньин расхохотался и успокоил:
«Да пошутил я. Чисто конкретно пошутил» За выпивкой он съезжал на ново-феню.
Куражился… В каждой шутке есть доля шутки. А что тогда остальное?...
Проблемы были решены. Расстались друзьями. Правда, Олимпиада фыркнула, увидев такую же сумку у Ефросиньи, но вспомнив купюру, успокоилась.
«Хрен тебе, а не деньги», подумала она. «Хватит того, что незаслуженно наложили»
В своих заслугах Олимпиада Кежукетовна не сомневалась никогда!
«Вот и людЯм видно, что я умней нашей начальницы», - грела её мысль…
Свиньин, распрощавшись с инспекторшами, вернулся в магазин.
«Ну?», - грозно насел он на Пульхерию
«Что ну?. Проблемы-то решены. Небось трахнул Олимпиаду в кибинете?», - съязвила Пульхерия, уводя разговор в сторону.
«Ты мне дуру не строй. У меня не может быть просроченного товара, сам недавно закупал.
Свой выставила? Дело собственное на моё налепила? Тогда плати налоги!»
«А ты шибко плотишь? Треть всего по кассе идёт! Ефремушка, ну пошли в подсобку», -
заканючила она, прижавшись и поглаживая его по волосам.
«Вот стерва, опять сбивает с мысли» Он отстранился:
«Что-то ты, Пульхерия, зачастила в «Дешёвку» в последнее время. Мне разведка донесла.
Много у них покупаешь. А у меня продаёшь?»
Он умолчал, что разведка – это грузчики конкурентов, которых он вусмерть напоил за информацию и упился сам.
Эта детективная история закончилась в местном вытрезвителе.
А подвёз их туда милицейский наряд, ожидавший у запасного выхода магазина «Дешёвка», куда они выползли проветриться. Вызвал этот наряд директор «Дешёвки» Разумеется, из самых лучших побуждений. Кстати, он был в доле с Пульхерией, так как товар отдвал её вдвое дешевле, обворовывая своего хозяина, мэрского сынка. И этого Ефрем не знал!
Наутро, проснувшись в казённом доме, он кликнул сержанта и тот сбегал за водкой. Этой водкой они и опохмелились прямо в воронке, когда их везли на разбор полётов в местный РОВД.
Пульхерия умолчала, что знает об этом случае.
Информацию о том, что её хозяин собирает на неё компромат, она узнала от тех же грузчиков, но дешевле!
Попутно они рассказали, что сынок мэра иногда появляется в своей вотчине с молодой любовницей самого губернатора. Правда, они не сказали ей, что засекли связь Ефрема Свиньина с женой директора магазина «Дешёвка», за что тот и натравил на него ментов.
Мало налила.
Как говорится: «И на старуху бывает проруха»
Но вот шашни мэрского сынка с губернаторской шлюшкой…
Пульхерия обдумывала, как обратить в пользу это знание.
И она что-нибудь придумает!
«В общем так, Пульхерия. Весь свой товар ты с продажи снимешь.
Водку – немедленно. Как тебя угораздило взять у мэрских недоносков палёную водку? Без лицензии хочешь меня оставить? Вечером – проверю!», - закончил он.
«А куда я его?»
«Кого его?»
«Товар»
«Да хоть в жопу себе засунь!»
«Так что, и в подсобку не пойдёшь?»
«Не заслужила!», - с этими словами Ефрем пошёл в пельменную. Там у него наметились интересные отношения с бухгалтершей фирмы, на пару с которой они эту фирму обворовывали.
Правда, в её клетушке было тесновато…
Но кто сказал, что в этой жизни возможны крутые перемены?
Через две недели всё вернулось на круги своя, но с более обременительными последствиями.
«На вещи надо смотреть ширше, а к людЯм – помягше»
Замечательная фраза!
Жаль, Ефрем её не вспомнил, когда был так резок с Пульхерией.
С бухгалтершей у Свиньина не заладилось…
Он совершенно случайно узнал, что она в связке с поварихой берёт левые пельмени, а с ним не делится. То есть, с ним – обворовывает свою фирму, а с поварихой обворовывает его, Ефрема Свиньина. Сама мысль, что кто-то его переворовал, очень огорчала. Честь была задета.
Когда он наказал эту повариху, бухгалтерша перестала подпускать его к телу.
Пульхерия по-прежнему ворует.
Но больше раза в полтора.
Ей же надо компенсировать свои потери?
Но на этот раз ворует с умом!
И перепихивается в подсобке с хозяином!
Так что, как не крутите, солнце всё равно всходит на Востоке, а заходит на Западе.
И невозможно повернуть это движение вспять!
