Пётр Михайлович Калиничев
Козельск. Не зря ордынцы назвали этот город «злым». Ни один город не достался им такой кровью, потому и стерли они его с лица земли, засыпав, по преданию, солью место, где стоял «злой город».
Боевой дух древних пращуров передался моему деду Петру Калиничеву. Родился он в 1901 году в деревне Жильково Козельского уезда Калужской губернии. В их семье было семеро детей, и уже в 13 лет Пете пришлось покинуть родную деревню и начать трудиться на хлебопекарне в Калуге, в мае 1917 года он перебрался в Киев. Вскоре наступило лихолетье гражданской войны. Насмотревшись на германских оккупантов, на марионеток гетмана Скоропадского и гайдамаков Петлюры, Пётр Калиничев в феврале 1919 года добровольно вступил в Красную Армию. Воевал против Петлюры и Деникина, а закончив в 1920 году кавалерийские курсы красных командиров – против Польши, банд Махно, Тютюника и Гальчевского.
Так и стал Пётр Михайлович кадровым офицером Красной Армии. В 1926 году, закончив Крымскую кавалерийскую школу, получил назначение на службу в Белорусский ВО. Он принимал участие во всех военных кампаниях предвоенного периода: на КВЖД, в Испании, на реке Халхин-Гол, на Карельском перешейке. В 1938 году был назначен командиром полка кавалерийской дивизии.
Вскоре, в связи с потерей кавалерией стратегического военного значения, Пётр Михайлович прошел переобучение, став командиром мотоциклетного полка. В 1940 году полк был передислоцирован в Литву. В октябре того же года полковник Калиничев стал слушателем московской Академии ВВС.
Грянула война. Петра Михайловича срочно направили в Ленинградский ВО по его прежней специальности: там формировалась 25-я отдельная кавалерийская дивизия, начальником штаба которой он был назначен. Такие спешно формируемые дивизии называли «лёгкими». 25 июля в состав действующей 34-й армии Северо-Западного фронта вошла новая дивизия, состоявшая из трех кавалерийских полков, 900 сабель в каждом, и вспомогательных эскадронов. Рядовой и сержантский состав набирался из добровольцев, командный – из военных академий: комдив Гусев до войны служил комиссаром Академии Генштаба, а начальник отдела связи штаба майор Ягджян – преподавателем Академии связи.
Боевые задачи 25-й кавдивизии менялись, но главным было: найти и уничтожить – любой урон, нанесенный врагу, был бесценен. Первой задачей стало прикрытие района сосредоточения передовых частей 34-й армии. 12 августа под Старой Руссой дивизия приняла участие в контрударе по стремительно прорывавшейся к Ленинграду немецкой группе армий «Север», действуя по тылам противника отдельными эскадронами в районе поселка Дедовичи. В этом рейде кавалеристам противостояли 32-я пехотная дивизия вермахта и дивизия СС «Мертвая голова». Пройдя через болота, они смогли выйти им в тыл и успешно атаковать.
18 августа от командарма был получен новый приказ: повернуть на северо-восток, соединиться с двумя стрелковыми дивизиями и приготовиться к наступлению. Задача была очень сложная: за два дня марша кавалеристам предстояло пройти более ста километров, часть пути проходила по открытой местности с многочисленными водными преградами. Уже в первое утро марша, 19 августа, дивизию обнаружила и атаковала вражеская авиация. В отсутствии зенитных средств, в течение суток кавалеристы потеряли больше половины личного состава и всю артиллерию. Остаткам кавдивизии удалось сосредоточиться юго-западнее Старой Руссы, в строю осталось всего около 800 бойцов. Но уже вечером того же дня их бросили в бой: в районе деревни Смолево была обнаружена и уничтожена колонна немецких мотоциклистов.
Немцы перешли в контрнаступление. 25-й дивизии поставили новую задачу: задержать врага, прикрыв отход главных сил 34-й армии за реку Ловать. Но 20 августа под деревней Петрухново под удар немцев попал штаб дивизии. В именном списке потерь командно-начальствующего состава 25-й кавдивизии того периода под номером один значится начальник штаба полковник Калиничев, в графе «когда и по какой причине» записано: «без вести пропал 20.8.41. в р-не дер. Петрухново Лен.области». Такая же запись у многих штабистов из этого списка...
Участь 25-й кавдивизии первого формирования оказалась трагичной. В конце августа после короткого переформирования она вновь была направлена в рейд по тылам немцев южнее Демянска. После нескольких успешных операций, в частности, разгрома немецкого штаба (отомстили за свой штаб!), дивизия попала под удар вражеских танков и была рассеяна. Разрозненные группы кавалеристов дивизии вместе с остатками 34-й армии самостоятельно с боями прорывались из окружения под Демянском. Но не смотря на то, что контрудар Красной Армии под Старой Руссой завершился неудачей, он всё же отвлек часть сил немецкой группы армий «Север» от наступления на Ленинград. А значит достиг главной цели: дал время на подготовку города к обороне, сломить которую врагу так и не удалось.
Подробности пленения Петра Михайловича, видимо, так и останутся тайной. Могу лишь выразить уверенность, что в плен он попал, не имея возможности сопротивляться, что косвенно подтверждает факт его быстрой смерти в немецком концлагере.
В сентябре 1941 года на вокзал югославского города Марибор прибыл эшелон, доставивший около 3300 советских военнопленных, среди них находился и Пётр Михайлович. Состояние пленных было ужасным. Товарные вагоны были набиты ими до отказа, двери наглухо закрыты, нужду приходилось справлять на месте. Тела умерших оставались в вагонах до самого Марибора. С перрона узников доставили в шталаг XVIII-D (306) – базовый лагерь для команд военнопленных. В нем находились также британские и французские пленные. Их содержали отдельно в более-менее сносных условиях: им, в частности, разрешалось получать посылки.
Наших военнопленных разместили в здании старых таможенных складов. Условия их жиз..., нет, существования ничем не отличались от условий в самых ужасных нацистских концлагерях. Из-за скудного рациона их физическое состояние стремительно ухудшалось. Понятно, что ни о каких посылках не могло идти и речи. Голод усугубляли тиф, чесотка и дизентерия. Спать приходилось прямо на бетонном полу. Охранники лагеря, за редким исключением, жестоко избивали узников. Жители Марибора пытались оказывать им помощь.
Командование шталага приказало хоронить умерших советских узников в братских могилах поблизости от лагеря, позднее – на городском кладбище «Побрежье», ранее умерших перезахоронили там же. Каждый день через полгорода на кладбище шла большая телега, груженая окоченевшими трупами советских военнопленных, которую, надрываясь, тащили их бледные, худые, еле живые товарищи. А однажды зимой 1941 года администрация шталага устроила себе забаву: «забег» узников по улицам Марибора, после которого скончалось сразу около 30 человек.
Всего осенью-зимой 1941-1942 годов из 3300 прибывших в сентябре в шталаг умерло около 2800 советских военнопленных. Не пережил ту зиму и Пётр Михайлович… Немцы неплохо вели документацию, поэтому известна не только точная дата его смерти – 20 ноября, но и номер ямы, где его захоронили – №29. В тот же день скончались и были погребены в той же яме еще пятеро узников-красноармейцев: Можаев Николай, Смирнов Павел, Абрамов Алексей, Маслюков Алексей и Терещенко Николай.
Эти подробности стали известны благодаря рассекречиванию Центральным военным архивом Минобороны архивных материалов шталага XVIII-D (306). Согласно им, военнопленный №44757 был идентифицирован как полковник Калиничев Пётр Михайлович, внесенный в Список советских офицеров, погибших, умерших и пропавших без вести в 1941 году, захороненных в Словении, под номером 35. Анкетные данные полностью совпали. Узнать это удалось благодаря всезнающему интернету и обществу «Мемориал» совсем недавно. Горькая правда лучше неопределенности статуса «пропавшего без вести». Тем более, стало известно место захоронения...
От чего умер Пётр Михайлович – от боевых ранений, от голода, от тифа? Впрочем какая разница? Нетрудно представить себе муки, которые испытывал он – изможденный, заросший, с ввалившимися глазами в рваной одежде на ледяном бетонном полу. О чем думалось ему в последнюю ночь с 19 на 20 ноября? Какую тоску и горечь чувствовал в душе – наверняка пленным постоянно врали, что уже пали и Москва, и Ленинград. Какие последние слова прошептали его холодеющие губы? Не узнаем никогда.
В 2019 году году мы с сыном посетили могилу Петра Михайловича. В Марибор приехали в символическую дату – 22 июня. Сразу нашли бывший шталаг на окраине города, возложили цветы у памятного стенда рядом с воротами в здание, где содержались наши военнопленные. Потом прошли путь, по которому лагерная телега доставила тело деда на кладбище. Мемориал погибшим советским военнопленным отыскали быстро, на одной из плит среди сотен других имен выбито по-словенски: Pjotr Kaliničev. В Словении с большим уважением относятся к памяти наших павших воинов, памятники которым бережно сохраняются властями и местными жителями.
Мы набрали землицы с братской могилы в Мариборе и на обратном пути в Москве бросили по горсточке на могилы его потомков. Я получил своё имя в честь деда. Девятого мая Пётр Михайлович вновь пройдёт с нами маршем «Бессмертного полка». Ему не удалось услышать от своих внуков такое теплое обращение: «деда Петя», но он отдал свою жизнь за то, чтоб это услышал я... Светлая ему память! И царствие небесное…
