Носильщик помог разместить три чемодана под полками. Лидия Николаевна села и уставилась в окно, за которым проплывали любимые места, знакомые дома и просто не раз виденные кусочки воронежской земли, синяя лента реки, отзеркалившая на несколько мгновений ослепительное заходящее солнце. Проплывали, ускоряя бег от неё, всё быстрее и быстрее, пока не превратились в зеленую ленту кустарников и деревьев, растущих вдоль полотна дороги. Голубое небо на ними постепенно темнело, пока не стало просто черным квадратом окна вагона, отражающим в себе, как в зеркале, ещё одну грустную и потерянную женщину, освещенную тусклым светом лампы, одиноко сидящую в пустом купе и несущуюся со скоростью разогнавшегося локомотива в неизвестность.
Ближе к четырем утра состав подкатил к перрону, о чем проворковало радио и громко сообщил проводник вагона. На здании, со стороны рельс, крупные синие буквы, тонущие в тугом тумане, высвечивали «Ростов-на-Дону». Лидия Николаевна с помощью проводника вышла из вагона. Пассажиры обменялись своими местами: прибывшие заняли на перроне место убывающих и поспешили к выходу из вокзала, а убывающие разместили в вагонах на полках прибывших. Постепенно Лидия Николаевна осталась одна в окружении своих чемоданов.
Густой туман, молочно-непроглядный, размывая все очертания, расширяя любой источник света в мутное белое пятно, плотным облаком занял всё пространство, даже вытянув руку можно было увидеть начинающуюся нечеткость на кончиках пальцев. В этой размытости и неясности все казалось зыбким, неверным и смутным. Погруженный в ночную тьму и туман, город виделся миражом, призраком, кое-где освещенный яркими огнями, без опор, просто так висящими в воздухе. Крупные тяжелые капли конденсата падали, издавая громкий ляпающий звук, от которого создавалось впечатление идущего дождя. Слегка поеживаясь, больше от недосыпа и беспомощности, Лидия Николаевна искала в тонущем мраке перрона носильщика или хоть кого-то, кто мог помочь. Так как двумя руками три чемодана не унесешь. Но никого не найдя, решила переносить их поэтапно. Отнесет на несколько шагов один чемодан, а потом возвращается и несет к нему остальные. Худо-бедно преодолев некоторое расстояние на пути в выходу, Лидия Николаевна была отвлечена звонком. Звонил Бирюков.
-Степан Иванович? Доброй ночи! Что-то случилось? - почему-то заранее испугалась издерганая Лидия Николаевна.
-Где вы ходите? - не поздоровавшись бурчал Бирюков.
-Я… Понимаете… Тут некому помочь, а чемоданы… И я ещё не вызывала такси… - она сбивчиво попыталась объясниться и спросила. - Вы уже вышли встречать?
-Ваш поезд прибыл двадцать минут назад!- нервно заговорил Бирюков. - Где вы есть?
-Вы приехали на вокзал? - удивилась Лидия Николаевна.
-А вы хотели бы, чтоб я приехал в … - тут он осекся, сдерживая ругательства. - Я жду вас у выхода. Давайте скорее со своими чемоданами! Бабьё, хламья понабирает… - услышала она затихающий голос Бирюкова, вероятно в тот миг, когда он уже убрал трубку от лица, и звонок отключился.
У ворот вокзала стоял коренастый мужичок, в кожаной кепке, маскирующей лысину, крепкий, сбитый, но не обрюзгший. Одет опрятно, скромно, даже немного серовато. Курил и прохаживался нетерпеливо по над забором. За пару десятков шагов завидев Лидию Николаевну, попытался идти ей на встречу, но охрана не пропустила. После недолгих пререканий всё же прошел и, схватив пару чемоданов, бросил через плечо:
-Стойте здесь! Я сейчас.
-Степан Иванович? - спросила она, узнав голос.
-Принц Датский! - буркнул Бирюков и растворился в тумане.
Через несколько минут явился снова и забрав третий чемодан, быстрыми шагами направился во тьму. Лидия Николаевна едва поспевала за ним, приходилось почти бежать, но это не омрачало её чувство благодарности. В старом отечественном автомобильчике, скрипящим каждым своим сочленением, каждым стыком и пружинами в сидении, было сухо, тепло и чисто. Машина шла плавно и тихо, из чего можно было бы предположить, что хозяин её бережет и заботится с большим вниманием, но не может преодолеть возрастные изменения. Как и свою нарочитую грубость, прячущую под собой чуткое внимание и ответственность честного человека.
Его многословность и желание побалагурить, выдают в нем(на мой непосвященный взгляд) бывшего вояку. Наши люди в Голливуде, думаю, что начинается что-то интересное. С нетерпением жду продолжения!
