Семейные ценности

- И что же ты хотел? -? спросил Егор холодно, глядя на человека, который стоял перед ним на пороге его квартиры. Он не ожидал увидеть его здесь, он не хотел видеть его.
- Да ничего я не хотел. Только тебя увидеть. Скоро, может быть, уеду. Не хочется, чтобы меня запомнил… Ну, таким как тогда. - ответил Кирилл с нервным смехом. Он поправил свои очки на носу и постарался встретиться взглядом с Егором. Но тот отвернулся.
Егор равнодушно смотрел на него. Когда-то он мог бы назвать их лучшими друзьями, настоящими братьями. Но все изменилось. Теперь больно видеть этого человека. Обидно и неприятно. Мириться не позволяет память и гордость. Можно было бы простить и общаться как раньше. Просто отпустить это, словно ничего не произошло. Но как? Да и незачем.
- Тебе необязательно было приходить. Мне нечего тебе сказать. Удачи на новом месте. Главное, не будь таким мудаком. - произнес Егор с оттенком презрения в голосе.
- Я не знаю, как тебе ещё объяснить. Ты же не понимаешь меня, банально не слушаешь. Сколько раз мне нужно ещё извиниться? - взмолился Кирилл.
- Твои извинения… Что мне с ними делать? Отнести их к ней на могилу? Твои слова ничто. Просто оставь меня в покое. - резко ответил Егор.
- Я сейчас уйду. И ты меня больше не увидишь. - произнес тихо Кирилл.
- Пойми, я и не хочу тебя видеть. - сказал Егор, намереваясь закрыть дверь.
- Ты всегда принижал меня. Твоя ненависть созрела гораздо раньше, чем она умерла. Я не виноват, что она ушла к моему отцу. - кричал Кирилл, стоя на лестничной площадке.
- Тебя я в этом и не винил никогда. - ответил Егор.
- Тогда почему ты так себя ведёшь? Что сейчас, что в детстве. Я всегда считал тебя своей кровью. - продолжал Кирилл.
- Мы единоутробные… - произнес Егор, не повышая голоса.
- Единоутробные… Мы родные, Егор! Мы родные. - повторил Кирилл.
- Единоутробные… - повторил Егор.
- Я не знал, что ей так плохо. Не думал, что все так серьёзно. Я бы приехал.
- Ты не приехал.
- Тебя тоже не было. Почему виноват только я? Почему ты винишь только меня? Кирилл всегда плохой, а Егорушка лучший сын на свете.
- У меня своя жизнь!!! - закричал Егор и ударил его по лицу.
Кирилл стоял на одном колене, вытирая кровь с губ. Он сплюнул красную слюну на пол лестничной площадки.
- А как же моя жизнь?

Черная ворона громко прокаркала, пролетая над головой одинокого парня, печально стоящего возле свежей могилы. На надгробии была только одна фотография на куске эмали, напоминающая о том, какая она была красивая и счастливая. И мертвое тело где-то там внизу под землей. Останки усопших рано или поздно начинают поедать черви и другие насекомые.
Но некоторые из живущих тоже могут быть пищей для своих страхов и комплексов. Для себя самих, для собственных душевных терзаний и угрызений совести. Сперва черви проникают в глубины человеческого сознания, медленно обгладывая рассудок и здравый смысл. Есть те, кто способен помочь, подтолкнуть к правильному решению – они расскажут какова на вкус твоя сущность и что ты можешь изменить в своей жизни.
- Ты тоже винишь меня в том, что случилось? Я не смогу уже дождаться от тебя ответа на этот вопрос. Но я знаю, что да. Я люблю тебя всем сердцем. Помнишь ли ты когда говорила мне тоже самое? Я почти каждый день слышал, как ты по телефону говорила это Егору. А я жил в соседней комнате и слушал ваши разговоры… Не где-то там. Я всегда был рядом с тобой. Когда понадобилось, ты позвала меня, а не его. И в этот раз я разочаровал тебя, не пришел на помощь… Мне никогда не было места рядом с вами. Вот и теперь Егор не желает меня даже видеть. Словно я убийца.
Кирилл сел на землю возле матери. Посмотрел на ворону, строго наблюдающую за ним с ветвей. Он не видел ее глаз, но ему казалось, что птица испытывала презрение к жалкому человечку. О чем еще можно думать? Все же наплевать на птицу, которая не знает его/ Кирилл молча смотрел на ее фото. На снимке она была еще молода, просто улыбалась. Его еще не было на свете. Потом появился он и сломал всем окружающим жизнь. По крайней мере, об этом твердили ему с самых ранних лет. Он был несчастной ошибкой, которая лишила его матерь счастья.
Она любила не его. Все тепло и ласка, словно щупальца невидимого спрута душили в своих объятиях Егора. Он первенец, он остался без отца, ему тяжело жить с отчимом. А Кирилл… Кирилл был лишним в этой семье. Он никогда не получал от матери нежности и заботы. Он всегда был одинок и непонят. Дрожащими пальцами он вытащил нож из внутреннего кармана куртки. Лезвие блеснуло на свету. Подарок брата на день рождения. Словно бы намек. Да будет так. Пусть наконец закончится все это безумие.

Узнав, что она умерла, Егор ничего не почувствовал. Ему не было все равно, но ни одна слезинка не коснулась его глаз. Он пытался плакать. Лишь стало немного стыдно – черствый сердцем. Другие в кино и книгах проплакивают все глаза. Все тлен, все скоротечно. Рано или поздно это должно было произойти. Он давно был готов к тому, что это случится. Но внезапная смерть близкого, или не совсем близкого, человека, пошатнула его. К тому же, теперь он понимал, о чем говорил ему брат.
Как бы он не пытался гнать прочь от себя чувство вины, оно только сильнее сдавливало его сердце. Как же так? Еще вчера он испытывал ничего, кроме злобы. На сей раз стыд был сильнее, было горше. Слова… Он лишь подкинул свежую порцию дров в костер обиды. Огонь медленно догорал, но этот разговор заставил пламя вспыхнуть с невиданной доселе силой.

Всю жизнь он тянулся к матери, добивался ее внимания. Теперь он снова рядом с ней. Но как при жизни Егор вставал между ними, так и после смерти толща земли мешает обнять ее. Никчемный человек, ужасный родственник – теперь Егор осознавал, насколько он отвратителен.
А Кирилл… Он всегда был его братом. Родным.