Неба над головой сегодня не было. А был серый, мглистый воздух, который припал к самой земле и чем выше, тем безрадостнее становился. Вверху была просто невыразительная пустота. И даже странным казалось, что это место, где живёт Бог. И если там ему хорошо, то это значит, что он такой же серый, безрадостный и, наверное, больной…
В дни, подобные нынешнему, у всех болит голова, но никто не жалуется потому, очевидно, что считает это естественным состоянием, таким же, как у всех. А потому – стОит ли жаловаться, когда рядом с тобой всем так же, как тебе: и не плохо, чтобы уж совсем, и далеко не хорошо. Никак, одним словом…
Саня под таким вот «серым небом» жил уже довольно долго. И это «довольно долго» измерялось не днями и неделями, а длилось несколько месяцев.
Всё дело в том, что у Сани есть жена. И она ему изменяет. А он не знает, как люди поступают в таких случаях, потому и бездействует, ничего не предпринимает. Размышляет? Ищет варианты? Вовсе нет. Просто живёт в каком-то оцепенении. И иногда вспоминает, как говаривала его бабушка: «Ничего, Бог сам управит…»
Вот и ждёт, получается, Саня вмешательства Бога в свою судьбу, а тот всё никак не «управляет». Самому ему, видно, до себя. Поэтому-то Саня и решил, что Бог, наверное, болен и на время отошёл от дел, перестал интересоваться миром и мирским…
А у Сани-то только одна жизнь. И прожить её нужно так, чтобы… Ну, чтобы жизнью она была, а не ожиданием смерти. Понимаете?
Конечно, понимаете. Ведь у каждого такое случается. Нельзя бежать вечно, не останавливаясь. Остановки такие необходимы, чтобы поскучать, чтобы после них опять хотелось бежать и жить дальше.
Саня чувствовал себя сиротой. Себя и дочку. Потому что Вера совсем перестала обращать на них внимание. Она все эти последние месяцы была как-то слегка истерически возбуждена, отчего словно бы даже молодела. Губы и глаза всё время влажно блестели. Ухаживала она за собою меньше обычного, но это ей как-то удивительно шло, делало её ещё краше.
Она реже меняла одежду, из джинсов практически не вылезала. Поэтому, когда на прошлой неделе они всё-таки собрались к Саниным родителям и Вера надела платье, дочка долго и удивлённо рассматривала преобразившуюся мать, а потом сказала: «Мама! Так ты, оказывается, девочка?..»
Сане это показалось забавным и умилительным. А Вера вдруг неожиданно зло среагировала: «Маш! Ну какая же ты глупая!..» Говорила она это через плечо, не отвернув лица от зеркала, в которое смотрела, вдевая серьгу в ухо.
Саня с дочкой чувствовали себя больничными больными, к которым иногда забегала, чтобы навестить, их мама, которую на самом деле и не интересовало их самочувствие, а делала она это просто потому, что больных же положено навещать…
А вчера вечером, когда уже легли спать и Саня погасил ночник, Вера уже в темноте сказала совершенно не сонным голосом, зная, что и Саня не спит:
- Послушай… Я, наверное, уйду от тебя. Ты же сам всё понимаешь и видишь. Нет у нас с тобою ничего…
Саня полежал молча, а потом ответил:
- Как же нет? А Маня? Она же наша с тобою дочь…
Вера почему-то вдруг начала горячиться и почти крикнула, но – шёпотом:
- Нет, Саня, Маша не твоя дочь. Я думала, что ты сам уже догадался.
Это был поистине удар под рёбра. Сане никогда даже в голову не приходило думать о подобном. Ему всегда казалось, что в дочери ничего нет от Веры, она – его абсолютная копия. Она даже покашливала, когда случалось, так же, как он.
Отвечать ничего он те стал, а просто лёг на бок, отвернувшись от Веры. Она явно хотела продолжения разговора, а потому через некоторое время спросила:
- Ну, и что ты молчишь? О чём думаешь?..
- Молчу, но не думаю… потому что завтра рано вставать… спи, спокойной ночи,- сказал Саня.
А вскоре и вправду уснул. И снилось ему какое-то мультипликационное синее небо, а под ним такое же синее не по-настоящему море. И Машенька стоит на берегу. И говорит что-то. Что-то очень важное, но Саня расслышать и понять не может, а просто протягивает к ней руки и шевелит пальцами – зовёт её к себе. Но Машка улыбается и отрицательно качает головой…
Проснулся Саня, когда Веры уже рядом не было. Слышал, как возилась она на кухне, потом в прихожей. Но лежал, не вставал: ждал, когда она хлопнет дверью…
Хлопнула. И Саня встал. Посидел несколько минут на кровати, потому пошёл на кухню и закурил у форточки. Не пойдёт он сегодня на работу. Позвонит и скажет, что заболел. У них там не строго с этим. Потом наверстает. И Машку в сад не поведёт. Целый день с нею пробудет. Покормит, сходят погулять, потом мультики вместе смотреть будут. Сане всегда хорошо рядом с дочерью, не раздражает она его постоянным щебетанием и вопросами. Не раздражает, видно, потому, что очень любит всё время держать его за руку. И он чувствует, как тепло её крошечной ладошки наполняет смыслом его жизнь…
Ладно, всё. Нужно вставать и начинать день, несмотря на отсутствие неба над головой…
Позвонил в контору, сказал, что не придёт. Там даже не стали дослушивать почему, сразу «окейкнули». Побрился и стал варить кашу для Машки. Потом достал йогурт из холодильника, чтобы не холодным был, и пошёл будить дочь.
От идеи не идти в детский сад Марья была в полном восторге, а потому сразу проснулась и побежала умываться, но даже из ванной продолжала восторженно верещать, рисуя перед отцом и собою перспективу сегодняшнего чудесного дня.
Гуляли долго, часа, наверное, два. И небо уже не казалось таким уж мёртвым и невыразительным. Потом решили, что обед готовить не станут, а поедят в каком-нибудь кафе всякой «запретной вкуснятины», которую мама называла «нездоровой пищей». Да как же здОрово бывает иногда нарушать запреты и установленные нормы!
Вернулись домой и решили, что надо поспать. Как в детском саду. Улеглись вместе на диване, и Машка сразу же засопела отцу в грудь. Она же его и разбудила почти испуганным криком:
- Папа! Вставай!! А то мама скоро придёт, а мы ещё мультики не посмотрели!!!
Вскочили, как оглашённые, и начали смотреть. Старые, ещё советские, про рыбку и Снегурочку, аленький цветочек и страну невыученных уроков, потому что у обоих это были – любимые.
Маня сидела рядом и прижималась к отцу, реагируя на события на экране, словно видела всё происходящее впервые…
Потом Санёк сказал, что идёт на кухню готовить ужи, а то мама скоро вернётся, а у них, хозяев никудышных, шаром покати. Маня сказала, что тогда и она идёт папе помогать, а то нехорошо, когда мужчина у плиты, а женщина (Саньково воспитание!) бездельничает.
Когда пришла Вера, у мужчины и «женщины» всё было готово. Санёк даже успел сбегать в соседний цветочный магазин, где купил маленький букетик резеды и поставил его в крошечную вазочку в центре накрытого стола.
Ужинали так, будто предыдущего ночного признания не было. Потом Маня решила, что непременно должна досмотреть оставшуюся порцию мультфильмов, и убежала в комнату.
Санёк с Верой молчали. Долго. И как-то – пристально. Потом он, не сводя с жены глаз, сказал:
- Имей ввиду, Маню я тебе не отдам!..
Вера ковыряла вилкой в тарелке. Долго. Очень, кажется, долго. И ответила:
- Наверное, так правильно. Вам без меня будет лучше…
… И тут только Саня заметил, что на улице пошёл дождь. Бог, что ли, расплакался?..
