Пограничную заставу "Баят-Хаджи", затерявшуюся в туркменских субтропиках, жутко трясло и лихо лихорадило.
Сотрясал заставу не страшный огнедышащий ураган-тювелей, а матершинно зловещий клич начпо Кара-Калинского пограничного отряда полковника Ласькова.
Начальник политотдела метался по канцелярии нашей дальней бедной заставы, как разъяренный медведь-шатун.
Роняя табуретки-столы, Ласьков бегал и орал.
И брызгал ядовитой слюной.
Останавливаясь для передышки, он злобно смотрел в мои наивные лейтенантские очи. И шипел, как шерстяная гадюка:
Илюш-ш-ш-кин! Ты, бл..дь, Ленина убил?
Никак нет, товарищ полковник! – смущенно вздыхал я, в сотый раз опровергая своё участие в неслыханном злодействе.
И опускал наивные очи долу.
- А кто, бл...дь? А, бл...дь, твою мать! Нефедов? – в сотый раз взвивался, как Змей-горыныч, начпо.
Никак нет! Это всё Каплан виновата! – наивно сообщил я.
Начпо аж позеленел.
И сразу побагровел:
- Какой на х..й каплан? Опять придуряешься, твою мать!
– Так это! Она ж стреляла в товарища Ленина! – наивно ответствовал я, не поднимая виновных ясных глаз.
Полковник крутнулся вокруг своей толстой оси, пнул лежавшую табуретку. И, подскочив к столу, выхватил из стопки лист с каракулями:
- Твою мать! Что, бл..дь, сержант Сивцев брешет?
"Брешет, как сивый мерин!" – подумалось мне.
- Читай, бл..дь, читай! – мне под нос сунулся криволапый листок.
Ага! Вон оно что!
Криволапый Сивцев сообщал следующее:
"Сидел я вчера в Ленинской комнате. Готовился к политзанятиям, конспектировал том пятьдесят пятый товарища Ленина.
Вдруг заходят два пьяных лейтенанта. Илюшкин и Нефедов. Подошли к бюсту товарища Ленина. И сразу стрельнули ему в голову".
Начпо, заметив мою ухмылку, взревел как саблезубый тигр:
– Чё, бл..дь, смешного? Ты, бл..дь, стрелял, твою мать?
Рёв этот истошный, однако, не мешал моему размышлению.
Очень уж странный вопрос задаёт начпо!
Он совершенно точно знает, кто именно стрелял.
Знает, что стрелял именно я. Но!
Вчерашний выстрел был случайным.
Вечером сидели мы с лейтенантом Нефедовым в канцелярии.
И никого не трогали. Лишь предавались размышлению о странности нашего пустынного военного бытиЯ.
Вдруг слышим – стреляют!
За территорией погранзаставы стреляют!
Нападение?
Естественно, выхватил я пистолет ПМ, да передёрнул затвор.
Ну и переборщил от волнения, нажал на спусковой крючок.
Прямо в канцелярии и бахнул выстрел.
Ну и чего тут особенного? Всяко ведь бывает!
Эту версию знала вся погранзастава, до последней мыши в подполье.
А кто сказал политполковнику о товарище Ленине?
Мой друг Нефедов?
Неужто раскрыл он голую неприглядную правду?
Если раскрыл, тогда нам – крындец. Уволят и фамилии не спросят.
Ведь голая правда была чуть иной, чем официальная версия.
Лейтенант Нефедов, замполит соседней заставы "Агач-Арбат", приехал ко мне вчера. Под самый вечер.
Как полагается, посидели мы с ним, погутарили. Горилки выпили да туркменской "Рус арагы" (русской водки).
Вспомнили наши родные донские далёкие степи.
Вспомнили казаков, которые служили здесь в стародавние времена. Вспомнили печаль-тоску, которую наводили на них эти атрекские жаркие степи-пустыни.
Вспомнили развлечения, доступные офицерам царской пограничной стражи и вообще армии.
Самым известным была, конечно же, русская рулетка.
Горилка, невинно стоящая на столе, вызывала неожиданные вопросы по этой теме.
Главный вопрос оказался прост, как всё гениальное.
В те стародавние времена офицерам полагались револьверы.
Соответственно, играть в рулетку было просто.
Крути барабан, да и всё!
А в барабане оставлялся всего один патрон.
Ну и, выпив рус арагы да шампанского, поручики начинали испытывать удачу.
Каждый крутил барабан.
И, поднося дуло к виску, нажимал на спусковой крючок.
Щёлк! Уф-ф-ф! Пронесло!
Следующий!
Б-б-ба-бах!
Уноси мертвеца!
Не повезло! Судьба-злодейка решила пошутить!
Не, не шутка это! Закономерность! – говорил Нефедов, хлопая по столу кулаком. - Барабан-то крутился всего один раз! Вот и получается аксиома.
Какая аксиома?
Ну ты даёшь! Вместимость барабана – шесть патронов. Так?
Так!
А офицеров – шестеро. Патрон в барабане – один. Так?
Так!
Вот тебе и аксиома! Если пятеро остались живы, шестому достаётся пуля. В голову!
Саша, наливая горилки, вспомнил о каких-то математических расчётах, согласно которым точно определены шансы на гибель и первого игрока, и второго, и третьего.
- Первый стрелок – самый везучий! – выпив горилки, кипятился Саша. – Это ж аксиома!
Ерунда всё это! – не соглашалась моя упрямая голова. – Дырка в башке – дело случая!
Спорили мы долго.
И согласия в теоретическом вопросе не нашли.
Решение подсказала горилка.
Какое?
Да самое гениально простое - практикой определить правильность доводов одной из спорящих сторон.
Револьвера у нас не было. А посему решили мы использовать табельный ПээМ, то бишь пистолет Макарова.
- Ха! Барабана-то у него нэма! – усмехнулся Саша. – Как будем испытывать?
Почесав затылок, я нашёл выход:
- Берём пять пустых магазинов. А в шестом оставляем один патрон. Бросаем их в шапку. Трясём. Не глядя достаём первый попавшийся магазин. Ну и стреляем!
- Гениально! – восхитился мой друг. – Начинаем!
И мы начали.
Первым испытать судьбу-злодейку решил я. На праве, так сказать, хозяина. Ну и, в случае чего, чтоб Нефедов жив остался.
Я приставил дуло к виску и на всякий случай зажмурился.
- Щ-щ-щёлк!
- Пусто! – радостно хохотнул Саша. – Давай я!
– Щ-щ-щёлк!
- Бош! – улыбнулась моя шнапсовская морда лица.
- Чего бош? – не понял Саша.
- Это по-туркменски значит пусто! – облегченно вздохнул я, начиная осознавать глупость наших испытаний.
Однако Саше, выпившему горилки чуть больше, огненная вода нашёптывала что-то иное.
- А давай третью попытку! – предложил он, размахивая пистолетом. – Контрольную!
- Ага! Контрольный выстрел в голову! – кивнул я усмешливо. – Тебе бы киллером работать!
Горилка, разбавленная крепким чаем, начала наводить меня на печальные мысли.
О том, что судьбу лучше не испытывать. Не то взбрыкнёт да треснет копытом между глаз.
Нефедов не соглашался.
Мол, кому чего на роду написано. Мол, от судьбы не уйдёшь.
Поспорив с полчаса, мы нашли соломоново решение.
Касалось оно вождя мирового пролетариата товарища Ленина.
- Один хрен стреляли в него. И ничего, выжил! – гениально сообразил я. – Давай его и застрелим!
- Кого застрелим? – не понял Саша. – Он же умер!
- Кто умер? – вопросил я, поворачиваясь к стенду на стене. – Вон читай!
- Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить! – продекламировал лейтенант зазубренный с детства советский лозунг.
- Вот и проверим, какой он вечноживучий! – махнул я своей чубатой головой! – Пийшлы до ленинской комнаты!
И мы, снарядив пистолет тайной обоймой, пийшлы.
И не заметили, что в Ленинской комнате сидел сержант-политикан.
Приставив дуло к гипсовой голове вождя пролетариата, я нажал на спусковой крючок.
- Б-ба-бах! – грянул выстрел.
Белое пыльное крошево разлетелись по Ленкомнате, как осколки гранаты. С противным наглым визгом и хохотом разлетелись.
Этот наш подвиг и стал известен начальнику политотдела.
И, с учётом политического подтекста преступления, грозило нам громогласное увольнение с военной службы.
Но!
Полковник не смог найти остатки того великого бюста, который мы так аполитично грохнули.
- Лейтенант, бл..дь! Где, бл..дь, бюст? – голос начпо вывел меня из размышлительного состояния.
"Странно! А куда он делся!" – раздумывал я, понимая, что судьба моя висит на волоске.
Впрочем, зачем ему осколки. Главный вещдок – пуля в стене. Она, эта пуля, должна была остаться в стене. Хотя нет!
Отбрехаться можно случайным выстрелом. А вот убийство вождя мирового пролетариата политотдел мне точно не простит!
Однако отбрёхиваться мне не пришлось.
Разрешите? – в канцелярию заглянул комендант погранкомендатуры майор Петков.
Бородатое лицо его было строго, но лукавая радостная улыбка говорила о многом.
Однако гораздо важнее была не лукавая усмешка майора, а то, что держал он в руках.
А держал он, и очень бережно, гипсовый бюст Ленина.
Тебе чего? – недовольно буркнул начпо.
Бюст, товарищ полковник, цел и невредим! – отрапортовал майор.
- Как цел? – ошарашенно проскрипел полковник.
- Вчера в ленкомнате не было бюста! – смиренно пояснил комендант. – Он в ремонте был. А сегодня его привезли назад.
И майор, подойдя к столу, торжественно установил бюст.
Одновременно Петков, пряча улыбку в свою пышную аксакальскую густую бороду, подмигнул мне.
Всё понятно!
На носу гипсового Ленина виднелась маленькая дырочка, обведённая чернильным карандашом.
Изъян этот показывал мне сам комендант, когда неделю назад беседовал в своём кабинете.
Начпо, к моему счастью, этого судьбоносного нюанса не знал.
И, чуть поворчав, успокоился.
Геморрой с политическим подтекстом ему тоже был совсем ни к чему.
Поэтому он, взглянув на стенд с политическими перестроечными призывами на 1990 год, решил:
- Ладно, майор! Разбирайся сам! Вечером доложи!
Когда полковник вышел, Петков хлопнул меня по плечу:
- Товарищу Ленину поставь бутылку! За спасение!
Посмеялся, Петр, от души, а главное хорошо, смачно написано. Спасибо.
Но есть элементы торопизма в оформлении рассказа. Подчистить бы.