-Ироды, что ж вы творите! – отец Артемий тщетно пытался отнять икону святого благоверного князя Александра Невского у чекистов. Но силы были неравны. Батюшка был маленького роста, с небольшим брюшком, никогда особой физической силой не отличался, однако его умное лицо горело неким сверхъестественным огнём. Артемию было около пятидесяти лет, он происходил из обедневшего дворянского рода. Батюшка выделялся относительной либеральностью духовных взглядов – резко осуждал кричавших «Бей жидов!» и жёстко выговаривал мужикам, обижавшим своих жён. Призывал к миру и Советскую власть принял, в общем, благодушно, хулу не возводил ни на кого.
Но вот добрались до него «ответственные работники органов».
Урмас, здоровенный латышский стрелок, прибывший в Орловскую губернию для усмирения непокорных одним из первых, с силой ударил батюшку ногой в живот, но отец Артемий хватки не ослабил. Тут присоединился второй латыш Янис, и вдвоём они повалили священника на распухшую после майского дождя землю церковного двора и, наконец, отняли икону. Оба стрелка были, в принципе, христианами, но презирали православие по своей «европейской» природе, а тут уж разнарядка от партии пришла, так что гнобить бородатых попов казалось им делом правильным и достойным подражания. Тем более, что читать и писать по-русски они не умели, у Урмаса и с латышским-то были проблемы, Россия за пределами родных хуторов казалась им диким полем. А думать «Что? Зачем?» им казалось необязательным.
-Рюске свинья! – Урмас выхватил из кобуры «Наган» и наставил на батюшку. – Мы в Москве сучьих рюске резали и тут будем вас бить!
-Стреляй! – отец Артемий. – Посмотрим, что начальство скажет!
-Ничего я им не скажу, - Комиссар Моисей Яковлевич в сопровождении двух матросов зашёл через расшатавшуюся калитку.
-Прошу вас, не надо! – Отец Артемий упал на колени. – Все мы люди, все человеки, ну не глумитесь, сами же в церкви и синагоги ходили!
-Да плевать, что было! – Моисей Яковлевич подошёл к святому отцу и дал ему размашистую пощёчину. – Теперь мы новый мир построим, а ты, дворянский выродок, ещё за дела своих предков ответишь. По трудам Маркса сделаем страну нашу великую. Правильно я говорю? – обратился он к матросам.
-Я только читать не умею, - ответил усатый матрос пониже.
-Читал переписку Маркса, согласен, хватит вам народ русский дурить! – чётко как по инструкции сказал второй матрос.
-Но вы же русские люди! – взмолился священник. – Я против власти Советов не призывал, но труды читал Ленина, нет там ничего такого, что вы творите.
Моисей Яковлевич дал отцу Артемию ещё одну пощёчину и прошептал:
-Вы ещё за черту оседлости ответите и за погромы, а мы по сионизму Россию сделаем.
-Не согласен во всём с вами по поводу этому, - произнёс Янис с сильным акцентом. – Русские поплатиться должны за то, что нас угнетали. А новый мир не только для жидов.
-Ты за словами следи! – комиссар схватился за «маузер». – У нас цель одна, нечего разборки устраивать.
-Простите, комиссар товарищ. – Урмас заслонил Яниса. – Он есть болтун у нас такой. Русский на слух плохо думает. А русски должны платить и каяться за все грехи, а это, - он пнул икону и на лету прострелил её из «нагана».
-Ну что я вам сделал? Что вам вера христианская сделала? Я же и фанатиков, и черносотенцев гнал из города, и хулиганов ругал, и требовал, чтобы барышень грамоте учили!
-А я не знаю, - казалось, в душе одного из матросов что-то шевельнулось. – Может, батюшку в покое оставим? Не таким уж плохим он кажется…
Но через секунду комиссар и Урмас наставили на него пистолеты, Янис тоже положил руку за оружие. Оба матроса перехватили винтовки.
-Под трибунал захотел?! – рявкнул комиссар.
-Рюске к момочке бежьит? – Урмас специально искажал слова, чтобы звучало пообиднее.
-А ну прекратить! – раздался зычный мужской голос.
Гаврила Романович Павлов в свои двадцать два года считался уже опытным командиром Красной Армии. Он самого начала принял деятельное участие в работе новой власти, сначала в Рязани, потом в Москве. В составе кавалерийской дивизии сражался с Деникиным, потом бился против сибирских банд. К белогвардейцам относился с должным уважением, какое нужно чувствовать к сильному врагу, но никаких иллюзий насчёт переговоров не испытывал – его дядю сначала избили до полусмерти, а потом расстреляли бравые ребята атамана Семёнова. Вскоре Гаврила возглавил гарнизон в небольшом городе ****** Орловской губернии, где и происходили эти события. Красноармеец активно занимался просвещением, проводил лекции об уважительном отношению к людям труда, о равноправии женщин и даже поставил фингал одному купцу, который регулярно бил жену, с тех пор указанный товарищ резко подобрел и супругу носил чуть ли не на руках (особенно если учесть, что Гаврила регулярно ему об этом напоминал). С отцом Артемием его связывали весьма близкие отношения, они вместе читали стихи, батюшка никаких протестных отношений не выказывал. Но вот прибывший из Москвы комиссар Моисей Яковлевич был иного мнения.
А ещё у Гаврилы Романовича был друг женского пола – купчиха Амина Хасановна. Шесть лет назад она приехала в этот город откуда-то издалека, вроде даже не из России. Говаривали, что она из земель арабов, судя по имени и платьям, которые она носила, впрочем, никогда не покрывая голову. В церковь она не ходила, но люди её любили, и сам батюшка был не прочь поговорить с ней о поэзии и симфонической музыке, в чём Амина Хасановна имела обширные познания. Отец Артемий звал её в церковь, но она отшучивалась:
-У меня иная вера.
-Магометанская?
-Нет, и не она, ну ладно мне пора.
Купцы города сначала приняли её в штыки: мол, баба и торговать с нами будет. Но проведя с ними несколько бесед, загадочная иностранка словно околдовала толстобрюхих купчин и дела наладились. Девушка (по её словам, ей было двадцать семь) продавала редкие игрушки, кольца, ожерелья и прочие украшения и амулеты. Торговля шла бойко. Вскоре Амина приобрела дом, на первом этаже которого располагался магазин. С Гаврилой Романовичем у неё сразу возникла особая связь, они часто ходили друг к другу в гости, даже провели пару ночей вместе, но дальше этого дело не шло. Молодой начальник гарнизона даже звал её замуж, но восточная женщина упорно отказывалась.
Однажды, ещё до революции, городской помещик попытался насильно выдать одинокую девушку за своего сына, но кончилось всё для незадачливого жениха и его свиты плохо, в её доме сверкали огни, и вся команда вылетела из её дверей в ночной тьме. Участники похищения были сильно избиты, а после ходили как пришибленные и говорили о «духах». Решив, что она мусульманка, её решил похитить живший в городе татарин, используя грубую силу, попробовал склонить её к браку с собой, но вернулся ошеломлённый со сломанным носом. Словом, было всё то, с чем боролся после революции Гаврила Романович. Что поделать, такие были нравы в российской глубинке.
В то утро начальник гарнизона встретил Амину на городской площади, где молодая женщина купила свежую газету. К храму подтягивался народ, оттуда слышался шум, и Гаврила решил проверить.
-Чего там опять? – спросила Амина, одетая в жёлтое восточное платье и шапочку из монет.
-Опять товарищ комиссар воду мутит, - Гаврила был мрачнее тучи. – Ты же знаешь, вечно ему контра мерещится, он за неё всех непохожих на него принимает.
-Опасный он человек! – девушка покачала головой. – Народ русский не любит, хочет что-то новое на пустом месте построить, а так не бывает.
-Да я понимаю, - молодой командир усмехнулся. – И Пушкин у него «буржуй» и Лермонтов - «раб царизма», Чайковский тоже, поэты, что в московских и петербургских салонах собирались – «мещане», «идейные пустышки». Чего человек хочет – непонятно.
-А мне нравится коммунистическая идея! – твёрдо заявила Амина. – Равенство богатых и бедных, начальников и работников, мужчин и женщин – это то, чего на моей родине не было и, наверное, долго ещё не будет. А великой России с этими идеями будет лучше. Страна делает шаг вперёд для всех людей в этом мире.
-Конечно, это великая идея, я сражался за неё на войне и сражаюсь за неё сейчас, - Гаврила вздохнул. – Только эти фанатики, которые на русском пишут с ошибками, сами не понимают, что делают, и готовы бить любого, кто косо на них посмотрит. Долго мы так не протянем. А хотелось бы построить цветущий сад…
Молодой человек украдкой любовался правильным, округлым, гладким восточным лицом прекрасной женщины, её выбивающимися из-под шапочки блестящими, идеальными чёрными волосами, периодически его взгляд останавливался на довольно больших персях девушки, выпиравших даже под восточным одеянием. Он шальными мыслями вспоминал две прекрасные ночи с этой женщиной. Но почему она не хочет большего?
Происходящие вокруг него события заставили прийти в себя. Небольшая белая церквушка в византийском стиле, окружённая кирпичным забором, привлекла к себе человек пятнадцать, которые пытались подглядеть, что происходит внутри.
-Разойтись! – рявкнул Гаврила и, растолкав старушек, протиснулся к калитке. – Подожди меня здесь, - обратился он к девушке.
То, что он увидел в церковном дворе, потрясло душу красноармейца. Янис, прихлёбывая наливку из бутылки, палил из револьвера по иконе Александра Невского, матросы держали батюшку, а Урмас и Моисей Яковлевич угрожали ему оружием.
-Прекратить! – прокричал начальник гарнизона. – Что вы творите! Как вы смеете! Я же приказал вам не трогать его!
-Товарищ командир! Пришли на потеху! – комиссар помахал рукой с «маузером». – Сейчас мы его будем стрелять. За всё ответит.
-Что он вам сделал?! Он не бунтовал, бандитов не укрывал, речей крамольных не вёл!
-Да плевать! – заорал Моисей, подойдя к Гавриле вплотную, и красноармеец увидел расширенные зрачки и покрасневшие белки глаз: употреблял! – Может мне тебя расстрелять? Я таких знаешь сколько мочил! Виновен – не виновен, я решаю!
-Чем вы, Моисей Яковлевич, лучше черносотенцев, которых так ненавидите, хоть и нету их сейчас?
Крепкий кулак комиссара въехал Гавриле в скулу, парень пошатнулся и сразу же бросился на комиссара, перехватив руку с пистолетом.
-Солнце моё! – Авдотья Степановна, попадья, опрятная женщина лет пятидесяти в цветастом платке вломилась в церковный двор и бросилась к батюшке. Но, не добежав метра упала, получив пулю от Урмаса.
-Так тебе, русская свинья, всех вас перебьём! – торжествовал латышский стрелок, а тем временем Янис ударил Гаврилу рукоятью револьвера в висок, и молодой человек повалился на землю. Второй латыш поставил бутыль на землю и подошёл к командиру гарнизона, угрожая пистолетом.
-Всех вас, русские твари, переможем, - Урмас спьяну путал русские слова и когда-то услышанные украинские. – Платить и каяться будете. Я ещё сыну своему расскажу, как русских свиней убивал.
«Конец!» – пронеслась мысль в олове у Гаврилы.
Но вдруг тень пронеслась по церковному двору. Словная ловчая птица, Амина подобрала недопитую бутыль с домашним вином, произнесла странные слова и плеснула Урмасу в лицо. Через секунду латышский стрелок, выстрелил Янису в висок, а затем направил револьвер на Моисея Яковлевича.
-Ты что делаешь, тварь! – прокричал комиссар, но было поздно,
