Август какой-то за окном… - пугающе тихий, благостный такой, неторопливый и … совершенно бесшумный. Вот сегодня, например… Река, похолодевшая, грустная, лениво спокойная, русская, одним словом, река… Течёт, как водится, «грустит уныло и моет берега…». Робкая такая лужайка у самого берега, специально подогнанная так, чтобы удобно было выйти из воды. Прихотливо «разбросанные» по берегу ивы, склонившиеся низко к воде, чтобы создать ощущение русскости и непринуждённости берега. А чуть дальше – усадьба. Тоже – «русская» чрезвычайно, за которую такие деньги ввалили, чтобы всё национальное было особенно «натурально и естественно»… Ой, ладно, что я вредничаю-то?!. Действительно, хорошо получилось. Похоже на то, что и взаправду всё естественно. Или на самом деле так?..
Нет, враньё всё. Потому что по травянистому берегу ходят официанты в смокингах и предлагают гостям высокие стаканы на подносах. Пати, чёрт возьми. Дорогой приём, куда приглашают только избранных, приближённых ( к кому? к чему?), тех, кто способен решить многие вопросы. И избавить от проблем (кого? каких?). И позаботиться о «судьбе народа» (какого? для чего?)
И я – тут… Зачем?.. Актёры какие-то, известные, мелькают на заднем плане. Пахнет роскошью и слонами. Настоящими. Потому что в середине вечера будут выступать дрессированные слоны из цирка. Я, конечно, не слон, но чувствую себя тоже дрессированным. От меня здесь тоже чего-то ждут. Чтобы вписывалось в речку, лужайку и склонившиеся ивы. Пока не знаю – чего, но точно знаю, что если «буду подавать лапу», то тоже заслужу аплодисменты.
- Здравствуйте. Вы читали «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд? – говорит мне высокий жирный человек, подошедший неожиданно сзади.
Сплёвываю не вовремя нырнувший в рот кусочек льда обратно в стакан:
- Разумеется. Сразу говорю – не нравится. И обсуждать не хочу. Думал, что причина – в убожестве перевода. Попробовал читать в оригинале – эффект тот же.
У толстого удивительно красивые зубы. И не вставные, а свои собственные. Он блеснул ими, «очаровал» меня и без паузы продолжил:
- Замечательно. Поэтому я и хотел, чтобы сегодня вы были здесь. Мне нужно, чтобы вы написали либретто к балету по этому гнуснейшему из романов, когда- либо созданных за всю историю существования письменности.
- ??? … !!!
- И не вздымайте так брови, пожалуйста, иначе испортите ими причёску. Просто, думаю, вы меня поймёте. Там дело не в экономических катаклизмах, которые губят человечество. Дело в том, что Дагни Таггерт единственная, кто понимает, что гибнут люди потому, что теряют духовность. Следующего шага она не делает, а потому так и не понимает, что духовности не может быть среди тех, кто не любит. Мы должны станцевать нелюбовь… А вы это должны написать. Вот прямо сейчас можете предложить мне несколько вариантов финала?
Опять отхлёбываю лёд из стакана. Зажмуриваюсь. И – выстреливаю:
- Погибает она в разных углах сцены, вспыхивая, как белое пламя поочерёдно то справа, то слева. Но всякий раз на разной высоте… Или, нет, не так… Она вздымает руки до уровня плеч, а из темноты зала к ней летят голуби, живые, настоящие. И тоже – белые. Нет, тоже не годится… Лучше, давайте, так… Её вообще нет в момент смерти на сцене. В центре просто окно в полуподвал. Знаете, есть такие окна ещё в центре Москвы. Когда даже в самый яркий день за ними всегда вечер, а мимо них проходят ноги. Только ноги видят сидящим в этом полуподвале. Просто туда-сюда снуют ноги, мужские и женские, молодые и старые… А на подоконнике сидит чижик в клетке. Скачет с жёрдочки на жёрдочку и посвистывает. Так, знаете ли, не по-американски, а очень по-русски. И в последний момент, когда свет на сцене медленно гаснет, в самый центр сценического круга медленно падает белое платье. Пустое, без человека в нём. И становится просто белой лужицей в чёрной пустоте.
Мой собеседник несколько мгновений стоит рядом со мною. Думает. Слегка морщится. А я прямо физически чувствую, как в нём пульсирует мысль, как он понимает то, о чём я сейчас говорю.
- Всё, спасибо. Больше вы мне не нужны. Всё остальное я сделаю сам. Это будет самое дорогое зрелище, которое когда-либо видел мир…
А декоративный август на берегу русской речки угасает. Тихо и покорно. И даже не пытается сопротивляться приближающемуся сентябрю. Официанты в смокингах вынесли из невидимого за бугром дома пледы для гостей.
Мне пледа не дали. И подносы с диковинными стаканами проплывают мимо меня.
Всё. Я не нужен. Идея порождена и начинает жить самостоятельно, без участия своего творца.
«Атлант» в очередной раз расправил плечи…
