Вся детская так плотно была заставлена картинами в рамках всевозможных размеров, что среди этой густоты и пестроты весьма сложно было заметить одну маленькую девочку семи лет по имени Лиза. В халате медсестры, маминых туфлях и с криво накрашенными губами, она сидела на кроватке и с ложечки кормила настоящим мороженым плюшевого медведя Зефирку. Настойчиво подносила ложку к его губам, но тут же сама съедала очередную порцию сливочного пломбира, при этом хмурилась и ругалась маминым голосом:– Ай-яй-яй, больной! Вам же гланды удалили, а вы ведете себя как маленький. Соблюдайте диету: мороженое три раза в день.
Лиза с яростью топала ножкой и угрожающе предупреждала непослушного медведя:
– Еще ложку, не то вколю йогурт внутривенно. Ага, испугался!
Но за приоткрытым окном закаркали вороны, им вторил лай дворовых собак, и именно от этого пришел в ужас Зефирка, закрыл лапами уши и застонал:
– Собаки... Бррр. Страшнее зверей нет.
С видом уставшей от капризов ребенка мамаши Лиза вскочила с кровати, подбежала к окну и с размаху захлопнула раму. Однако лай неожиданно сменился лязгом замка входной двери в квартиру. Ряженая мамаша лихорадочно сбросила халат и туфли, свернула их клубком и швырнула в шкаф, а после наспех стала стирать помаду и сделала знак Зефирке молчать.
В квартиру буквально ворвалась хмурая мама лет двадцати шести с синяком под глазом, за которой с задумчивым выражением лица и с сумками в руках вошел и папа лет на десять старше супруги. Оба были настолько озабочены собственными проблемами, обсуждение которых началось еще на улице, что в первые секунды даже не включали свет в темном коридоре.
– Ой, да мне без разницы, где и с какими бомжами ты бухаешь! – нервно воскликнула мама. Папа, желая как-то погасить бушевавший огонь ярости в душе жены, виновато улыбнулся.
– Совсем все равно?
Медленно вздохнул и с грустью в голосе выдохнул:
– А раньше бывало…
Мама не была настроена на ностальгические воспоминания и ядовито обрезала мужа:
– Раньше ты хоть мужиком казался.
Не сдававший позиции миротворца папа попытался обнять разозленную женщину, но та резко отвела его руку в сторону, будто ошпарилась кипятком. Не удержавший равновесие папа покачнулся и с грохотом рухнул на пол. Из сумок по всему коридору стали раскатываться яблоки, которые бедняга, неуклюже ползая и сплевывая поднявшуюся с пола пыль, начал собирать растопыренными пальцами. Мама приняла позу руки в боки и выставив левую ногу вперед, бросила презрительный взгляд на извивающегося внизу супруга.
– Как все достало, – шипела она. – У всех мужья как мужья, а это возомнило себя Врубелем, ни черта не делает, бухает и только думает. О чем оно думает - один хер знает. Когда ж ты уже работу найдешь или...
– Сдохну, да? – с горечью прогудел с пола папа. – А что я могу, если таланты здесь никому не нужны?
– Зато школам нужны простые учителя рисования, – энергично парировала мама, но папа мгновенно вскинул голову и прошипел:
– Никогда! Слышишь? Никогда я не опущусь до статуса учителя школы.
– Конечно, – продолжала язвить жена. – Мы ж чемпионы в статусе трутня. Да живи ты как хочешь.
В это самое время дверь детской тихонечко приоткрылась и в проеме нарисовалась голова их доченьки. На лицах родителей, старавшихся оберегать свое единственное чадо от скандалов, мгновенно натянулись резиновые улыбки.
– Ма, – жалобным голоском затянула Лиза, – А Зефирка опять ничего не ест. У нас есть другие лекарства?
– Доча, давай позже с глупостями, – уставшим тоном сказала мама.
– Не сейчас, Лизок, – раздался более нежный голос папы. – Взрослым поговорить надо.
Не ожидая ответной реакции дочери, родители исчезли на кухне. Лизе ничего не оставалось делать, как только вздохнуть и вернуться в свою комнатку. С уныло постным лицом она подошла к окну и уставилась на улицу. Сидевший рядом на подоконнике Зефирка недоуменно спросил, с трудом выговаривая трудное для плюшевого мозга слово:
– А что значит «поговорить»?
– Ничего хорошего, – вновь вздохнула девочка, поглаживая медвежонка по голове. Перед глазами проплыли воспоминания, которыми Лиза и поделилась со своим лучшим другом.
Воспоминания острыми фрагментами выскакивали из детской души, больно садня слегка затянувшиеся раны. Вот один из них. Папа с озабоченным видом копается в кладовке. Лиза радостно подбегает к нему с открыткой и фломастерами и жалобно просит:
– Папочка, помоги мне открытку деду Морозу написать с пожеланиями? Я знаешь о чем мечтаю...
Вдохновенным тоном Лиза пытается донести до папы свои заветные желания, но тот рассеянно смотрит на ребенка и не услышав ни слова молча выходит из комнаты с выкриком, обращенным к жене, орудующей веником в коридоре:
– Где мои эскизы из кладовки? Завтра клиенту нести и ни черта не найду.
– На свалку снесла, – холодно заявляет мама. – Мне мазня твоя хлеба в дом не приносит. Вон, беги, бомжи уже рукоплещут. Срываясь на сип, папа замахивается на жену:
– Убью тебя, серость!
Лиза слышит хлесткий шлепок и пронзительный визг мамы. Девочка закрывает лицо пустой открыткой, а фломастеры, не удержавшиеся в маленькой ручке, рассыпаются по полу.
А вот другой. Мама одевается у зеркала и говорит по телефону. Озабоченная Лиза дергает ее, чтобы что-то спросить. Взволнованным тоном дочка раскрывает маме самую секретную тайну:
– У нас в садике окошко разбилось, так Димка меня своим одеялом укрыл. Он влюбился, да? Я, правда, красивая?
Мама хмурится на Лизу, отмахивается и продолжает очень важный разговор:
– Угу...Угу...Совсем обалдел? Срочно клизму ему! Та бегу уже! Бегу.
Мама морщится, глядя на Лизу и уже на пороге, орет в комнату папаше:
– Ты когда-нибудь оторвешь свою задницу? На дворе еще март, а в детской окно разбито. Мне что, одеялом его заткнуть или чем?
За мамой с силой хлопает дверь, звук которой заглушает раздраженный выкрик хозяина дома:
– Да хоть жопой костлявой. Некогда мне еще и об окнах ваших думать.
В полной растерянности Лиза сопит, берет мамину тушь, размазывает себе по лицу, строит рожицы в зеркало, показывает язык и тихо плачет.
Ну и третий. Лиза в школьном платье у зеркала расчесывает волосы. На тумбочке сидит торжественный Зефирка и держит белый бант. На зеркале надпись: С 1 сентября! Из-за двери знакомый зычный голос мамы, адресованный мужу:
– Ты что купил, алкаш? С бодуна школу с детсадом перепутал? Ей ранец нужен был, а не игрушки твои.
На что папа упрекающим тоном парирует:
– Любовь ей нужна, дура! И прежде всего от матери - хотя б от такой.
Лиза вздыхает, срезает ножницами ценник с уха медведя, прижимает Зефирку к себе и тихо шепчет:
– Люблю тебя.
Зефирка обнимает Лизу и прицепляет ей на волосы бант. А в коридоре хлопают двери, и надвигается очередная ссора.
От таких воспоминаний Зефирка даже стал заикаться:
– Ох и злы-ые они. Как соба-аки злые.
– Они не могут иначе, – сдавленным голосом прошептала девочка.
Из кухни донеслись выкрики. Лиза тотчас подбежала к приоткрытой двери и выглянула за нее. Сквозь полупрозрачную кухонную дверь пробивались снующие и жестикулирующие силуэты родителей. Единственное, что удалось Лизе боле менее четко расслышать, было произнесенное мамой слово «развод». В смятении чувств девочка отшатнулась от двери и подбежала к медвежонку.
– Ты слышал?! Слышал? – завопила она, дергая пригревшегося на солнышке Зефирку. Тот недовольно потянулся и смачно зевнул.
– Да я только и делаю, что слышу, – буркнул он.
– Так не молчи же, – зарычала на друга Лиза. – Говори, что значит «развод»?
– Ой! – испуганно икнул тот и застонал. – Не знаааю, но пахнет ссорой. Я от слов таких засыпаааю.
Лизе не понравился ответ медведя, она схватила его и понесла к двери. Поставила Зефирку в дверном проеме и строго приказала:
– Слушайте внимательно, больной. А то у нас будут баальшие осложнения.
– Еще бы, – обреченно вздохнул тот. – Не первый год болеем.
С этим Зефирка понял еще чуток, но видя тщетность своих попыток, выставил ухо в коридор.
В это время на кухне разыгрывалась нешуточная драма. Нервно жестикулирующая мама провела пальцами над своим лицом.
– Разводы эти я сама себе поставила? – зашипела она.
– Так не надо ж пилить меня без конца, – надрывно просипел муж. – И без того хреново на душе. Да, пью! А как не пить, когда я с мегерой живу! И вечно голодный.
– Ах, голодный! Отпрянув в комнату из-за оглушительного звона крышки о кастрюлю, Зефирка почесал в затылке и доложил, что разводы означает грязь. Поле секундного раздумья Лиза подбежала к окну, обрызгала водой из лейки стекло и растерла грязь тряпкой. Недовольная результатом, она открутила крышку лейки и выплеснула содержимое на все окно. Зефирка предложил не вытирать стекло после этого и Лиза послушалась. После она подбежала к двери и шепнула в проем:
– Мамочка, папа больше не будет. Прости его. Только не ссорьтесь.
Однако Зефирка вновь прислушался к голосам и почесал в затылке.
[justify]- Мне кажется, не то, – хрипло пробурчал он и продолжал слушать крики
Очень жалко девочку, с которой, кроме плюшевого мишки, некому поговорить! А Лиза из разговора родителей уже поняла, что невовремя родилась! Очень больно слышать такое ребёнку, что она всем мешает! Эти слова у девочки останутся на всю жизнь! И никакой психолог не сможет помочь ей избавиться от обиды! Травма застрянет в душе навсегда! Её можно будет скрывать от посторонних, но эта травма обязательно скажется на характере девочки!))
Родителей тоже жалко обоих! Были бы деньги...и всё можно было бы уладить!))
С теплом...Эмми!))