Сиротка. Гл.9

-  Вы живете на крыше? – шутливо спросила у Тьерсена его спутница, когда они, поднимаясь по старой узкой лестнице со скрипящими ступенями, миновали последний, пятый этаж, и он направился еще выше. Девушка торопливо шагала за ним, подбирая руками подол пышной юбки кремового цвета.
- Почти на крыше, - буркнул бывший маркиз, остановившись перед узкой неприметной дверью и вставляя ключ в замочную скважину. Два раза повернул его, и дверь с протяжным скрипом отворилась.
- Проходи, - кивнул он девушке, - только осторожно. Пригнись поначалу, иначе стукнешься головой о крышу.

Бросив на него быстрый взгляд из-под длинных накрашенных ресниц и все также придерживая юбку, девица шагнула в темноту. Тьерсен вошел вслед за ней. Первым делом закрыл дверь изнутри, затем, на ощупь нашарил подсвечник, стоявший у стены на небольшом столике, и зажег свечу. Мансарда осветилась слабым дрожащим огнем. Чуть подумав, он зажег еще одну.  Хотя, обычно свечи старался экономить.
- Тесновато тут у вас, гражданин… - протянула девушка, стоя посередине комнаты и оглядывая помещение. – Да и холодновато.
Она зябко повела плечами.
- Комната не отапливается, - бросил ей Тьерсен. – Если хочешь, можешь согреться этим.
Он поставил на стол купленную этим вечером бутыль, открыл ее.  Достал жестяную кружку, налил в нее вино и протянул ей.
- Не откажусь, - улыбнулась девушка, беря из его рук кружку и делая большой глоток:
- Вкусное, - ее белые щеки слегка порозовели.
Второй кружки не имелось, и бывший маркиз хлебнул прямо из бутылки.
По телу почти сразу разлилось живительное тепло.
Девица допила вино, поставила кружку на стол и серьезно посмотрела на Тьерсена:
- Хорошее вино, дорогое. Спасибо, гражданин…  а где же здесь кровать… Я ее что-то не вижу.

Вблизи и при лучшем освещении она показалась ему менее красивой, чем на улице – ярко накрашенный рот был великоват для ее небольшого, совсем юного личика, небольшой прямой носик, ямочка на подбородке, светло-карие глаза.
Но в целом она была весьма миленькой. И совсем молоденькой.
- Сколько тебе лет? – спросил Тьерсен.
Девушка слегка удивленно посмотрела на него:
- В декабре будет семнадцать.
Она смолкла, продолжая стоять перед ним и накручивая на палец локон густых черных волос. Другой рукой придерживала завязки плаща, все еще закрываясь им, будто пытаясь согреться.
- На, возьми, - бывший маркиз протянул ей четыре купюры по 10 ливров каждая.
-  Кровать вон там, - кивнул ей на узкий топчан, стоящий у противоположной стены.
- Мерси, - девушка быстро спрятала деньги в небольшую бархатную сумочку, прикрепленную к поясу.
Тьерсен обнял ее за талию и провел рукой по бедру, задирая юбку. Нащупал кружевную подвязку чулок.
Девушка издала сдавленный смешок. Плащ упал на пол. Она прижалась к нему полуобнаженной грудью, и он ощутил ее частое дыхание.
Почему-то ему неожиданно вспомнилась та юная рыжеволосая девочка… Мадлен.  Сиротка. Сколько ей было. Кажется, всего четырнадцать…
Да, всего четырнадцать лет.

- Раздевайся и ложись, - проговорил он, отстранившись в сторону.
Брови девушки удивленно поползли вверх.
- Хорошо, гражданин.
Тонкие пальцы с ярким маникюром потянули за шнуровку корсета. Она сняла его и положила его на стол. Туда же легла пышная кремовая юбка и чулки с подвязками.
Тьерсен выпил ещё вина.
- Как все же у вас холодно, - сказала девица. Она стояла рядом совсем обнаженной, в одних туфлях с серебристыми пряжками, и бывший маркиз окинул взглядом ее фигуру.
Стройные красивые ноги, бедра были узковаты, а большая грудь выглядела немного грузной для ее хрупкой и тонкой талии. Но в целом девушка была, конечно, весьма привлекательна. Но отчего-то Тьерсен совершенно не ощущал никакого желания.
- Иди, ложись в постель… ну же… - сказал он довольно резко, поскольку девушка так и продолжала стоять рядом с ним.
Бросив на него слегка обиженный взгляд, она направилась к топчану.
- Как здесь чертовски узко, гражданин, - подала она голос, укладываясь на него. – А мы поместимся здесь вдвоем?
- Не знаю, не проверял… - хмуро ответил Тьерсен.
Сняв камзол, рубашку и штаны, он лег рядом. Топчан надрывно скрипнул. Пружина, норовя прорвать обивку, впилась ему куда-то под ребра.
«Не хватало еще, чтобы сломался», - подумал Тьерсен.

Девушка лежала рядом, живая и теплая. Он провел рукой по ее груди, напрягшимся соскам, другая рука прошлась по внутренней стороне бедра.
Перевернул ее на спину и посмотрел в темные, чуть прикрытые глаза, на нежный овал подбородка и губы со смазанной помадой.
Совсем юное лицо. Она потянулась к нему, словно в ожидании поцелуя.
И в этот момент Тьерсен понял, что… ничего не получится… он резко отодвинулся в сторону.
- Гражданин… - ее голосок прозвучал встревоженно, - что-то не так? Я вам совсем не нравлюсь?
- Ты очень красивая, - каким-то охрипшим голосом ответил он, - дело во мне.
- Но… -  голос девушки дрогнул, - но можно ведь и по-другому. Я многое умею.
Вам будет хорошо.
Ее лицо скользнуло под одеялом вниз, к его бедрам.
И Тьерсен понял, почему она так волнуется. Из-за денег.
- Оплату можешь оставить себе, - проговорил он. – Я ведь ничего и не прошу. И можешь переночевать здесь, красивой девушке идти ночью по улицам одной довольно опасно.
- Благодарю, гражданин! – воскликнула девушка. – Редко так бывает, чтобы мужчине ничего не было нужно… обычно мне всегда приходится отрабатывать по-полной.
- Как тебя зовут? – спросил Тьерсен.
- Жанетт.  Жаннет Легуа, - она поспешно произнесла и свою фамилию, словно он спрашивал и ее тоже.
- Давно ты занимаешься этим, Жанетт?
- Три года. С тех пор, как умерла моя матушка. Тогда мне тринадцать было, - тихо ответила она.
- И как же ты попала к мадам Сильвин?
- Я с детства живу там, гражданин, - девушка села в постели, откидывая с лица пряди черных волнистых волос. – С самого рождения. И матушка моя жила там.
- А отец?
- Это был кто-то из ее клиентов. Она даже сама не знала, кто точно.
- Понятно, - отозвался Тьерсен. – Жаль, что так с тобой получилось.
- Ничего, гражданин… я привыкла, - продолжала девушка. – Бывало даже и хорошо. Пока мама не умерла, мне даже нравилось там жить. А потом она заболела… А когда ее не стало, мадам Сильвин сказала, что лишний рот ей не нужен. Я должна или работать у нее также, как работала матушка, или убираться на улицу. Но я не жалуюсь, не подумайте ничего плохого…
- А как ваше имя, гражданин? — спросила она, поворачивая лицо в его сторону.
- Андре, - ответил Тьерсен.

Возникла пауза… и Тьерсен подумал, что раньше, в прежней жизни было немыслимо, чтобы он вот так вот, на равных, общался с простой девчонкой из «черни». Из этой касты, которую всегда считал гораздо ниже себя. Да ещё и с проституткой. Но слишком многое теперь изменилось в его жизни. А, возможно, и в сознании. Сейчас он был даже рад, что этой ветреной осенней ночью рядом с ним в убогой мансарде лежит живое и теплое человеческое существо, с которым можно просто поговорить.
- А вы… вы живете один? – робко спросила Жаннет, словно угадав его мысли.
- Да, - ответил Тьерсен.
- А… ваша жена… родные?
Девчонка оказалась весьма любопытной.
- Жены нет… а дочке шесть лет, - проговорил Тьерсен.
- С вашей женой что-то случилось… соболезную, - грустно сказала Жаннет. – Простите меня, я слишком любопытна.
— Это была не жена. Юная девочка, чуть младше тебя. У нее были такие красивые рыжие волосы.
- О… - улыбнулась Жаннет, - говорят, рыжие – очень страстные в постели.
- Не знаю, какой она была в постели. Я… ее изнасиловал.  И больше мы не виделись, - не без усилия произнес Жан-Анри. - Она родила от меня ребенка. И… вот и все.

Жаннет отодвинулась от него немного в сторону. Возникла долгая пауза.
Тьерсен слышал рядом дыхание девушки. Наверху, под самой крышей скрипнула старая балка. В маленькое круглое окошко ударил порыв сильного ветра…
— Это очень грустно, Андре… - тихо сказала она. -  Зачем же вы это сделали.
- Сам не знаю, - пожал плечами Тьерсен. – Не думал тогда ни о чём. Она была простая девочка, работающая у нас. Прислуга. И сирота.  Считал, что могу обращаться с ней, как хочу.
- Но прислуге тоже может быть больно, - сказала Жаннет. – Очень больно.
- Сейчас я понимаю это, - сказал Тьерсен. – А тогда…
-  А вы, наверное, из «бывших»? – неожиданно спросила девушка, и Тьерсен прикусил язык, проклиная себя за излишнюю откровенность.
- Нет, - быстро солгал он, - я из третьего сословия. Занимался нотариальными делами, зарабатывал тогда неплохо, и средства позволяли содержать пару слуг.
- Понятно, - отозвалась Жаннет. – она приподнялась на локте и внимательно посмотрела на него. Дрожащий свет свечи освещал ее темные блестящие глаза.
- У меня был клиент из «бывших», Арно де Грийе. Ему нравились совсем молоденькие девочки, ну а мне тогда четырнадцати не было. Матушка недавно умерла, а я как раз начала работать у мадам Сильвин… и вот… он увидел меня и заявил, что ему нужна только я.
- Он был старый? – спросил Тьерсен.
- Мне он казался ужасно старым, - с горькой усмешкой ответила Жаннет, - хотя, ему было тогда лет тридцать пять или даже меньше. Это все началось еще до революции. Он приходил несколько раз в неделю. И только ко мне одной. Даже щедро заплатил мадам Сильвин, чтобы другие клиенты меня не трогали. Он и стал моим первым мужчиной. Я плакала, конечно. Рыдала. Ненавидела его, пыталась сопротивляться, когда он меня изнасиловал в первый раз. Вот дурочка. Всё равно это было бы неизбежно.
- А потом? – спросил бывший маркиз.
Он опять вспомнил про девочку-сиротку с рыжими волосами, с которой обошелся ничуть не лучше… и ощутил внутри какой-то глухое саднящее чувство, причиняющее боль.

- А потом… потом мне стало все равно, Андре. Я стала куклой. Фарфоровой куклой. Мне было уже безразлично, что он со мной делал. А делал он много такого, о чём и сказать то противно и мерзко. Стошнит. Я смотрела на это будто со стороны… ну, понимаете. Иногда наступает такое состояние… предел. Душа где-то отдельно, а телу уже всё равно, что с ним происходит… Он приносил мне дорогие куклы, конфеты в золотистых красивых коробочках. Такие, какие кушали только аристократы, мармелад и засахаренные фрукты. Один раз принес веер, такой красивый, расшитый золотой нитью, какой носили настоящие дамы в Версале.  Еще врал, что, когда я подрасту, он женится на мне. Хотя, я знала, что он давно женат. И у него двое или трое детей, наследники его древнего аристократического рода.
Она смолкла. Молчал и Тьерсен, думая над этой неожиданной  «исповедью».
- Печально, что всё это случилось в твоей жизни, Жаннет, - сказал он, слегка дотронувшись тыльной стороной ладони до ее бледной щеки.
- Года полтора назад он перестал ко мне приходить, - продолжила она после краткой паузы. - И я вздохнула с облегчением. Поначалу я думала, что это из-за революции… ведь многие дворяне уехали, многих посадили за решетку… в общем, из-за всех этих обстоятельств.
Но мадам Сильвин сказала, что он просто нашел себе другую юную девочку, я стала для него слишком «старой», - она усмехнулась.
- А самой счастливой я стала неделю назад, когда узнала, что де Грийе отправили на эшафот. У него не получилось эмигрировать. Возможно, кто-то  донес на него, уж не знаю всех обстоятельств, при которых он попался. Но ему отрубили голову.
Жаннет откинулась на