Месяц в деревне

они были живы. Деревня была бесперспективной, вот молодые и разъехались. Степаныч торопился использовать мою рабсилу, подправить покосившийся крест в одиночку сложновато. И я предложил Степанычу работать на кладбище вместе. Он обрадовался, так как давно мечтал посадить цветы, но с водой были проблемы.

Состоялся визит участкового. Рыжий детина, богатырского телосложения, косил под Аниськина. Правда интеллектом он не вышел. Я с трудом сдерживал себя от хамства:

- Фёдор Степанович, я к вам по долгу службы, слышал, жилец у вас появился? – забасил участковый с порога.
- Да, на месяц приехал, подышать свежим воздухом, - ответил Степаныч.
- Это правильно, а документики у него есть?
- У него есть паспорт, - ответил я и протянул паспорт участковому.
- Это хорошо, - сказал участковый, и принялся изучать мой паспорт.

Степаныч поставил чайник на плиту, и полез в холодильник. Когда он выставил на стол нарезанный сервелат и сыр, я понял, что беседа с участковым будет долгой. И не ошибся.

- А где работаем? – спросил участковый.
- На РМЗ, - ответил я.
- Кем?
- Инженером.
- К нам в отпуск?
- Да.
- А если я проверю?
- Что именно?
- Прописку, место работы, и остальное?
- Проверяйте.
- А кто живёт в соседнем доме, в квартире номер шесть?
- Соседних домов много, а в шестнадцатом - Начальник уголовного розыска, - ответил я.
- Правильно. От кого скрываемся?
- От городской суеты.
- А если я ориентировки полистаю?
- Полистайте.
- Какой у вас жилец смелый! С таким счастьем, да на свободе! Шучу, - заржал участковый.
- Семён, давай чай попьём? У нас колбаска вкусная, и сыр тоже.
- Это можно, с утра маковой росинки во рту не было. Служба, чёрт её дери!

Участковый с аппетитом поедал бутерброды, изредка бросая на меня пристальный взгляд. Едва Степаныч выставил на стол вазочку с импортными конфетами, которые купил Димка, участковый моментально отправил конфету в рот, и начал изучать фантик.

- А конфеты дорогие, жилец привёз? – поинтересовался участковый.
- Жилец, - ответил я
- Богато жить не запретишь! Хорошо у нас живут инженеры. Мне бы так!
- Семён, ты возьми конфеты с собой, жену и детишек угостишь, - предложил Степаныч.
- Если не жалко, то возьму. На мою зарплату только ирисок купить можно, - вальяжно произнёс участковый, и высыпал в карман кителя содержимое вазочки.

После ухода участкового, возникла пауза. Я пытался успокоить свой гнев, а Семёныч старался не смотреть мне в глаза.

- Мой бывший ученик, учился на тройки, а теперь в участковые выбился. А в школьные годы любил по чужим садам без спроса лазить. И ведь попросил бы, ему бы разрешили прийти с ведёрком, средь белого дня. Так нет, ночью, как вор, и не столько сворует, сколько грядок потопчет и веток поломает!
- Экстремал, - прокомментировал я, - наверно в армии десантником служил?
- Может быть, он крепкий и подраться любил. Зато сейчас ничего не боится. Пожалуется женщина на побои мужа, так он её мужу побои наносит, чтобы тот руки не распускал.
- И помогает?
- Воплей на улице стало меньше, а раньше – не приведи господь! А на счёт угощения, так у нас принято. Он ведь весь день на ногах, по деревням мотается. Где ему перекусить? Столовых у нас нет. Вот и заботимся о нём как о сыне полка. Кто обедом накормит, кто чаем угостит, кто пирогов с собой даст. Кто может – яйца или молочку. Он ведь нас охраняет.
- А почему он так со мной разговаривал?
- Ты городской, а он их недолюбливает. Считает, что это городские СССР развалили.

Оставленные Димкой деньги, расходовались слабо. В магазинчике я покупал хлеб и лимонад. Всё остальное мы брали из привезённого. Продавец посоветовала мне купить несколько сортов сала, которые готовит её муж. Кроме того, она предложила печь для меня ватрушки, и запечённых в духовке кур с начинкой. Я согласился. Когда Семёныч осознал, что закупки носят постоянный характер, он попытался компенсировать мне часть затрат. Получив мой отказ, он сделал мне щедрое предложение: приезжать на выходные хоть каждую неделю, вместе с Димкой, но только без девок. С жёнами – пожалуйста.

Я провёл с Семёнычем экономический ликбез, и популярно объяснил оптимальное поведение в условиях гиперинфляции. Он призадумался, и решил заняться производством тушёнки из мяса птицы. Не на продажу, а для себя и сохранения сбережений. Но когда он попытался договориться с продавцом о закупке приличной партии сала, она отказала, заподозрив, что грядёт денежная реформа. Вскоре, с прилавка магазина исчезли консервы, мыло, соль, сахар и спички. Видимо продавец поделилась по секрету «достоверной информацией». У местных бабок появилась новая забава – ждать около магазина приезда из города машины с товаром. Ушлый водитель наладил бизнес: он в частном порядке привозил дефицит (мыло, спички и т.д.), а в город увозил молочку, яйца и курятину. Продавец видимо была в доле, поскольку не заказывала «дефицит» в больших количествах.

Две недели пролетели незаметно, и приехал Димка. Он наполнил дом гомоном и комплиментами в мой адрес:

- А ты похудел, и рельеф мышц появился! Шварцнегер обзавидуется! – хохотнул он.
- Распили и переколи машину дров, Шварцнегер и тебе позавидует! – ответил я.
- Проводку заменили! Молодцы! А я краску привёз, остатки твоей из-под ванной, и пару банок из магазина. Я выгреб остатки гвоздей и шурупов у тебя и у себя, и привёз Семёнычу. Сам жаловался, что после ремонта остались, только место занимают.
- Правильно сделал, это всё в дело пойдёт! – обрадовался я.

Пока Семёныч топил баню, Димка поделился новостями:

- Ленка меня только не облизывала, всё выпытывала, куда ты делся. Я прикинулся дурачком и отшучивался, что наверно обратно в Германию вернулся - зов крови. А Ленка мне лапшу на уши: люблю, соскучилась. А когда выпили вина, она плакать начала. Бросил её Герман, и теперь некому её приласкать. Дальше лясим - трясим, и завалил я её на спину. Не походи ради, а для добычи информации. Вроде она остывать начала, но на твоём месте, я бы ещё пару недель здесь пожил.
- Спасибо, друг! Собой пожертвовал! – засмеялся я, - развивай успех, чтобы гарантия была. А я пока здесь поживу, не всё успел сделать.
- Как скажешь, я ради друга на всё пойду!

Димка снова привёз сервелат с сыром, конфеты и напитки. Семёныч удивил Димку, заказав на следующий визит, пяток коробок с армейской тушёнкой, в вазелине. И чем дальше он перечислял необходимое (ящик мыла и т.п.), Димка записывал всё медленнее, и чаще вопросительно на меня посматривал.

- Я не понял, скоро война? – не выдержал Димка.
- Гиперинфляция! – важно ответил Семёныч, - сбережения – тлен! Я даже гроб себе заказал, путь лежит на чердаке. Как никак – вещь последней необходимости!
- А ведь тысячу раз прав! Баксы в деревне купить негде, а рубли не скушаешь. Браво, Степаныч! Математика – царица наук! – воскликнул Димка.
- Герману спасибо, просветил, а то бы я эти фантики копил.

Когда Степаныч ушёл спать, Димка допоздна рассказывал мне о городских новостях:

- Помнишь Людку Рыбкину? – спросил Димка.
- Как её забыть! Все пять лет учёбы ходила без лифчика, со своей троечкой. Ей хотели вдуть все студенты института, - ответил я.
- Она стала валютной проституткой! Первой в городе! Пятьдесят баксов в час!
- И как, спрос ест?
- Очередь! Бабы ей завидуют! Она купила себе солнцезащитные очки Саламандра. У них цвет стёкол меняется в зависимости от освещённости. Поговаривают, что тонну баксов отдала. Малай купил джип Ниссан Патруль. Колёса широкие, как у зилка. И вот до чего японцы народ умный! В бензопроводе стоит отстойник для воды. Пока Малай гнал тачку из Москвы, два стакана воды из него слил! Лазаря застрелили, прямо в машине. Теперь жена и любовница спорят по наследству. Он обеим успел по ребёнку заделать, причём дети – ровесники. А любовница – Катька заподлянщица! С его деньгами, мог бы и приличнее найти. Ким развёлся, а его Вика сразу по рукам пошла, сто пятьдесят рублей за один раз. Говорят, такое в постели вытворяет! Вернёшься, снимем, надо корейку попробовать.
- Не корейку, а кореянку.
- Ты меня понял, и возражений нет. Это хорошо! Местный участковый справки про тебя наводил, хорошо я дежурил. Намекнул ему, что ты с конторскими якшаешься, так он сразу язык и прикусил. А остальные новости мелкие.

Оставшиеся две недели, после возвращения с кладбища, мы занимались мелким ремонтом по дому, красили забор и рамы окон. Димка снова привёз мне деньги, и я договорился с продавцом, чтобы она привезла транзисторный приёмник. Старинная радиола Степаныча сломалась по взрослому, и ремонтировать её не имело смысла. А на покупку новой радиолы денег бы не хватило. Но я решил, что по возвращению, куплю с рук рабочий Аккорд, и Степаныч сможет слушать свою коллекцию пластинок.

Каждый вечер, Степаныч отрывал на календаре листок, и с грустью констатировал, сколько дней мне ещё гостить. Я всё понимал, одиночество – ещё то испытание. А тут ещё и единомышленник! Последние два дня шёл дождь, и мы сидели дома. Окна были распахнуты, мы пили чай и беседовали. Степаныч разговорил меня, и я вкратце рассказал ему про свою жизнь:

- Родители развелись, братьев и сестёр нет. Мама умерла, живу один. Немного занимался бизнесом, но прогорел. Работаю на заводе. Женатым не был.
- А почему с семьёй тянешь? – поинтересовался Степаныч.
- Трудно сказать, наверно ещё не встретил ту.
- Знакомая ситуация. Герман, ты можешь каждые выходные ко мне приезжать. Как к себе домой.
- Я бы с радостью, но автобусы к вам не ходят, а машины у меня нет. Если только Димка меня возьмёт пассажиром.
- И Димку приглашаю, в баньке попаримся, натуральные продукты поедим. Скоро яблоки поспеют, я для вас пирог с яблоком закажу.
- Спасибо, Степаныч, обязательно приедем, как только Димка сможет. Он ведь часто дежурит. А вы ко мне приезжайте. У меня двушка, место есть. Начнётся театральный сезон – сходим в театр. В кино можно сходить. В ресторане посидим, по магазинам пройдёмся. Можно полное обследование в поликлинике сделать. Даже подлечиться, у Димки есть знакомая врачиха.
- Спасибо, Герман, при случае приеду.

Димка приехал за мной на милицейском УАЗике, дороги стали непроходимыми для его шестёрки. Прощались сухо, Степаныч был в подавленном состоянии, но крепился. Даже свёрток с сервелатом и сыром взял равнодушно, сухо поблагодарив Димку. Когда я посмотрел на Степаныча из окна УАЗика, он плакал.

Нам удалось навестить Степаныча только два раза. Привезённой радиоле он обрадовался, а когда увидел толстую стопку новых пластинок, то сразу начал их перебирать. Вечером он устроил танцы около своего дома. Много народу собралось, а школьники с изумлением смотрели на своих танцующих стариков, изредка ржа. И было не по себе каждый раз, когда мы уезжали. Степаныч снова плакал.

Приехать к Степанычу мы смогли только на следующий год. Нас поразил его дом с заколоченными окнами и дверью досками, накрест. Соседка рассказала, что Степаныч умер во сне. Перед смертью, он каждый день сидел у окна, и смотрел на дорогу, ждал нашего приезда. А в выходные никуда не уходил из дома.

Мы нашли могилку Степаныча. Просевший могильный холмик, и фанерная пирамидка со звёздочкой, на которой химическим карандашом были написаны данные.

- Вот жлобы! – выругался Димка, - он их детей учил, а они ему эту хрень поставили!